— Светлана Игоревна, я пришел вам сказать, что Саша сломал ногу, поэтому не может посещать занятия. Но он хотел бы закончить работу над статуэткой дома. Я, собственно, пришел ее забрать, если вы позволите, — Квитко с опаской взглянул на меня.

— Да, конечно, вы можете забрать работу вашего сына. И простите нас за это недоразумение, просто Евгения приняла вас за другого человека.

— Да, это так, — подтвердила я и уточнила: — Вы в порядке? Медицинская помощь не требуется?

— В порядке, — заверил родитель заболевшего ученика, пошевелив рукой, которую я ему едва не сломала.

Когда произошел этот инцидент, в холле уже никого не было, кроме нас троих и вахтерши. Мария Ильинична, как обычно, что-то вязала и даже не смотрела в нашу сторону. Но мне почему-то думалась: она боковым зрением видела, что произошло здесь пару минут назад.

Я проводила Светлану Игоревну в класс, в котором собрались ученики со своими родственниками. Родионова отдала Квитко-старшему фигурку какого-то доисторического ящера, вылепленную то ли из пластилина, то ли из воска, и тот ушел. Остальные родственники юных скульпторов не вызывали у меня подозрений, так что я со спокойной душой могла оставить свою клиентку с ними на ближайшие полтора часа.

Вернувшись в кабинет, я взяла обе коробки с пиццей, чтобы отвезти их на экспертизу. Расспрашивать Нику о курьере я не стала, чтобы окончательно не разрушить хлипкую легенду о книге, которую я пишу о Родионовой. Зачем летописцу интересоваться приметами курьера? А вот пройти молча мимо Марии Ильиничны я не могла.

— Добрый день! Я смотрю, вы сегодня новую вещь вяжете.

— Да, у меня внуков много, — сказала бывшая сотрудница какой-то силовой структуры, откладывая в сторону вязание, — но это вещи не для них, вяжу на заказ. Евгения, ты что-то по делу хотела у меня узнать?

— Хотела, — кивнула я. — Сегодня была доставка пиццы, вы ничего необычного не заметили?

— Нет, все было как обычно. Разве что курьером была девушка, а не парень, но машина, на которой она приехала, была та же, что и всегда. Упаковка вроде другая, — Мария Ильинична уперлась взглядом в коробки, которые я держала в руке. — Мне стоило сразу обратить на это внимание. Неужели кого-то хотели отравить пиццей?

— Возможно. Хочу отдать ее на экспертизу.

— Это правильно. Если что, то я могу составить фоторобот девицы, которая их привезла.

— Буду иметь это в виду, — с этими словами я вышла на улицу и только потом вспомнила, что оставила свой «Фольксваген» во дворе.

Можно было, конечно, вернуться, чтобы пройти кратчайшим путем до своей машины, то есть через здание. Но я не стала этого делать и вовсе не потому, что суеверна. Просто мне хотелось пройти мимо черной «Приоры», которая все еще была припаркована около Центра. В ней никого не было. На всякий случай я запомнила ее номер. Уж слишком часто авто этой модели и такого цвета стало попадаться мне на глаза.

Когда я зашла во двор, то сразу обратила внимание, что дверь черного хода распахнута настежь. Похоже, бороться с этим можно было только кардинальным способом — наглухо ее забить. Правда, это пойдет в ущерб пожарной безопасности. На всякий случай я заглянула в здание — в цоколе никого не было. Тогда я открыла дверь в мастерскую и увидела такую картинку — Макс и Петя сидели по разным углам, каждый со своим гаджетом.

— Евгения, вы принесли нам пиццу? — обрадовался Макс. — Как это мило с вашей стороны! Что же вы стоите в дверях? Проходите! Мы вам накидаем какого-нибудь материала для вашей книжки.

— Летописи, — поправил его Петя.

— Ребята, ваше предложение очень интересно, но мне надо кое-куда съездить по поручению Светланы Игоревны. Закройте, пожалуйста, за мной запасной выход.

— Да пусть останется открытым, — отмахнулся Макс. — Дверь так громыхает, что отвлекает нас от работы. Если ее закрыть на щеколду, люди стучать начнут с улицы. Пусть уж лучше будет незапертой и нараспашку.

— Антон Михайлович распорядился закрывать ее на щеколду.

— Хорошо, я закрою, — Петя встал и пошел в мою сторону. Выйдя из мастерской, он уточнил: — А куда вы эту пиццу повезете?

Парень явно нервничал. Неужели подобно вору, на котором шапка горит, он почувствовал, что его вот-вот уличат в чем-то противозаконном? Вот уж от кого-кого, а от Пети я такого поступка ожидала меньше всего. С виду он такой послушный, скромный, правильный, но может статься, что в этом тихом омуте водятся черти.

— Давай на «ты», — предложила я.

— Можно, — кивнул Петя, не поднимая между тем на меня глаз.

— Светлана Игоревна просила домой пиццу отвезти, к Родионовым какая-то родня приехала, а домработница выходная. В холодильнике — шаром покати.

— Родня? — В голосе Пети было то ли удивление, то ли разочарование. Я не смогла понять это только по голосу. Глаза родионовский подмастерье так на меня ни разу и не поднял.

— Ладно, я поехала, — я вышла во двор и, оставаясь на месте, убедилась, что Петр закрыл дверь на засов.

Сев в машину, я позвонила криминалисту Валентину и предупредила его, что скоро приеду и привезу кое-что на химанализ. Мне уже не раз доводилось обращаться к нему за помощью. Поначалу он брыкался, ссылаясь на сильную загруженность своей основной работой, но от меня не так-то просто отвязаться. Постепенно я приучила Валентина к тому, что я время от времени подбрасываю ему халтурку — и ему какой-никакой дополнительный заработок, и мне помощь в работе.

— Евгения, как бы ты меня сейчас ни упрашивала, — начал Валя, когда я положила на его стол две коробки с «Валенсией», — но срочно сделать анализ я не смогу. У меня здесь полный завал.

— А когда сможешь? — уточнила я.

— К завтрашнему утру.

— Пойдет, — согласилась я, — главное, чтоб никто из ваших не позарился на эту пиццу. Не исключаю, что она отравлена.

— Я ее уберу с глаз, — пока Валентин прятал коробки в холодильник с химреактивами, я положила на стол конверт с деньгами и ушла.

У меня еще было немного времени для того, чтобы где-то пообедать, и я позвонила своей тетушке.

— Тетя Мила, а предложение насчет лазаньи еще в силе? — уточнила я.

— Конечно! — обрадовалась она. — Я ведь наготовила ее столько, что можно всех соседей накормить.

— Обойдутся! Я заберу ее с собой на работу. Моя клиентка осталась без обеда и может упасть в голодный обморок. Ее надо накормить. К тому же она любит итальянскую кухню.

Конечно, моей тетушке очень хотелось, чтобы я посидела с ней за столом, рассказала что-нибудь про свою новую работу, но я лишь в двух словах обрисовала ей, чем мне приходится заниматься, взяла лазанью, упакованную в большой пластиковый контейнер, и поехала в Центр изящных искусств.

Вскоре выяснилось, что Антон пообедал в ближайшем бистро, Ника наелась пирожных из пекарни, расположенной в соседнем доме, причем никто из них даже не подумал купить что-то для Светланы Игоревны.

Света отпустила ребятишек уже в пятом часу.

— Сегодня было такое продуктивное занятие! Никто не хотел расходиться, но мне пришлось распустить детей и их родителей только лишь потому, что у меня желудок стало сводить от голода, — пожаловалась мне Родионова. — Женя, поедемте в кафе или ресторан! Мне все равно куда, лишь бы чем-то заморить червячка.

— Я принесла лазанью. Ее моя тетушка приготовила.

— Она у вас повар или кулинар?

— Нет, тетя Мила кандидат юридических наук, а готовка — это ее хобби.

— Хорошо, лазанья так лазанья! — Светлана восприняла мою инициативу как должное.

Как только мы переступили порог кабинета, Антон обрушил на свою супругу новую проблему:

— Статья, которую мне прислала Гордиенко, совершенно никуда не годится! Я пытался что-то подкорректировать, но эта бездарная журналистка отказалась что-либо менять. Как же все это не вовремя! Перед самой выставкой такой черный пиар! Я пытался задействовать всякие рычаги давления, причем не только на Гордиенко, но и на главного редактора «Тарасовского вестника», все безрезультатно! Прости, дорогая, я не смог тебя защитить, — Антон был готов рухнуть перед женой на колени.