На поясе его брюк пискнул пейджер. Назар прочел сообщение и, взяв телефон, выдвинув у него антенну и набрал номер. Ефим ответил сразу.

— Чехи на черкизон наехали. Нездоровая канитель там началась. Наши в курсе. Стрелка через час. Подъедешь?

— Да. Без меня не начинайте.

Назар нажал на отбой. Из рассказа Ефима он понял, что чечены опять наехали на их смотрящего черкизовского рынка в попытке подмять рынок под себя. Но это Назар им не даст. Значит, через час будет стрелка, которая закончится стрельбой.

"Вот это моя жизнь. А твоя должна быть другой. Я клянусь, что она будет другой, чистой и светлой. Клянусь".

Заканчивался первый месяц лета. Теперь, обретя свободу от школы, Алешка с утра до ночи проводил время на конюшне. Вот и сейчас он торопливо собирался, ссыпая с газетки засушенные сухарики для лошадей. Он всегда сам сушил их, нарезая черный хлеб небольшими квадратиками и посыпая их солью. Зимой сухари сушились на батарее, а летом на подоконнике. Он бережно завязал мешочек, уже представляя, как Валюша будет, несмотря на все свое презрение к людям, выпрашивать у него эти сухарики. Ведь для лошади сухарик с солью — самое лучшее лакомство.

Варвара Петровна, зайдя на кухню, с улыбкой наблюдала за его действиями.

— Лешенька, подожди, поговорить с тобой хотела. Тамара, моя подруга по работе, ты ее, наверное, помнишь, Тамара Ивановна, приглашает меня к себе на дачу на все лето пожить. У нее там домик в дачном товариществе, это с Ленинградского вокзала примерно минут тридцать ехать, а там недалеко от станции идти.

— Бабуль, так это здорово. А то все лето одна в квартире просидишь, а там на природе побудешь.

— Я ведь за тебя отвечаю перед мамой твоей, как же я тебя одного оставлю… хотя ты теперь с утра до ночи на конюшне, я тебя и не вижу совсем.

Конечно, Алешка понимал, что все это время он оставляет бабушку совсем одну дома, но что он мог с собой поделать? Его как магнитом тянуло туда, к лошадям.

Бабушка тоже понимала, почему он там, и она была рада, что ее внук нашел в жизни свое призвание. Конечно, она была бы счастливее, стань он инженером или строителем, но раз этому не суждено было случиться, то она приняла занятие любимого ею внучка. В душе она все равно была рада, что Лешенька так увлечен лошадьми. Она видела его сверстников, да и всю молодежь сейчас: одни пили и курили, другие кололи какую-то гадость, а третьи шли в бандиты. Так что Варвара Петровна приняла выбор внука быть с лошадьми.

Когда подруга по работе, с которой она поддерживала связь, даже выйдя на пенсию, пригласила ее к себе на дачу, Варвара Петровна решила поехать к ней, так как видела, что ее внук все равно днями пропадает на конюшне и приезжает только ночевать. Да и все-таки Алешенька уже школу окончил, нельзя же совсем ему не доверять.

Поговорив о предстоящем переезде бабушки к подруге, Алешка поехал на ипподром.

Там Петрович опять стал спрашивать его о делах. Вот уже не в первый раз тренер так настойчиво интересовался его жизнью. Раньше, конечно, такое тоже случалось, но не так часто и не так подробно, а вот теперь он стал интересоваться всем, чем живет парень. Но Лешка, как человек, которому нечего скрывать, искренне ему всегда все рассказывал. Вот и сейчас он поведал все события своей жизни, и в том числе то, что в конце недели он поедет с бабушкой за город, чтобы помочь ей перевезти вещи, и саму ее проводит до дачного домика подруги, где бабушка планировала жить до осени.

Петрович все выслушал, затем сказал, чтобы Лешка шел седлаться. Сегодня он был в настроении стоять на плацу и тренировать его на Вальхензее, Вене и Бадминтоне. Алеша с радостью побежал переодеваться.

К концу недели Петрович, опять выудив Лешку из денника и зафиксировав, строго сказал, чтобы он не вертелся и послушал его.

— Да мне же еще Амперу ноги бинтовать.

— Успеешь. Слушай внимательно. Ты ведь на этой неделе бабушку отвозишь к подруге? Хорошо, тогда в следующий понедельник поедешь.

— Куда? — Алеша удивленно посмотрел на Петровича.

— В лагерь… да не боись, в конный лагерь. Слышал, небось, о таком. Это для детско-юношеской Битцевской школы каждое лето под Чеховым такой лагерь организуют. Там вся эта школа со своими конями будет и тренерами. И тебя туда до осени пристроим с Вальхензеем. Я уже с тренерами договорился, у них позанимаешься, да и вообще летом нужно на природе быть, отдыхать и тебе, и коню. А то что он здесь весь день в деннике стоит? А там в реке его купать будешь, да и по полям поскачешь. Ну, только аккуратней, а то это еще та зверюка, разнесет так, что не остановишь. Ты на шпрунте на нем езди, понял?

Лешка понял, что сбывается еще одна его нереальная мечта. Как мальчик, который вырос в городе, он только и мог мечтать о том, чтобы пронестись на коне по полю или купаться с ним в реке. И вдруг Петрович говорит ему об этом сам.

— Но ведь это — конь Назара. Может, он против будет?

— Он все это и организовал, как узнал, что у тебя бабушка уезжает. Ты знаешь, как в этот лагерь попасть тяжело. Практически нереально. А он решил этот вопрос.

— А откуда он узнал, что бабушка уезжает?

— Как откуда? От меня конечно. Он меня сам просил у тебя расспрашивать, как ты живешь, и ему говорить, да и тренировками он твоими регулярно интересуется, — видя растерянное лицо Алеши, тренер не смутился. Петрович решил, что парень так из-за тренировок расстроился. — Нормально все, Лех. Там тренера хорошие, ты не переживай. Позанимаешься у них, попрыгаешь. В общем, ты все понял. В понедельник коневоз будет, а ты будь с вещами своими, и чтобы конь с утра был готов. Понял?

— Понял.

Лешка в растерянности так и стоял у денника, пока Петрович шел по проходу.

Когда Алеша чистил и седлал Вальхензея, он разговаривал с ним о таком непонятном для него поведении Назара. Ведь после того памятного вечера, когда они сидели в ресторане и так откровенно разговаривали друг с другом, Назар больше не появлялся, и Алеша был уверен, что он занят своими делами и не вспоминает его. А оказалось все не так. Получается, все это время Назар постоянно интересовался его жизнью. Алеша вспомнил, что действительно Петрович постоянно его обо всем расспрашивал.

Вот всеми этими мыслями и переживаниями он и делился с Валей, который от такого потока информации даже вел себя прилично, тихо стоял и не пытался отодвигаться от Лешки, который чистил его с табуретки. Алешка тихо вещал ему о том, что, конечно, ему так приятно знать, что, оказывается, Назару интересны его успехи в спорте и то, как он прыгает. Вообще Лешка понял: ему только от одной мысли, что Назару интересна его жизнь, становилось светло на душе.

Шагая коня перед началом тренировки, Алеша обсуждал с ним предстоящую поездку в этот лагерь и то, как им там будет здорово. И вообще, он даже о таком и не мечтал, а Назар вот взял и организовал для них эту поездку.

Это лето выдалось жарким. Именно таким, каким и должно быть настоящее лето. Дни были ясные, солнце нещадно палило, а редкие дожди с грозами только радовали, принося свежесть и питая иссушенную землю. Алеша впервые был за городом. Нет, конечно в детстве родители вывозили его за город, но это обычно на день или два, так как у них не было дачи, а те, кто их приглашал к себе в гости, делали это на субботу и воскресенье, и потом все возвращались в Москву. Поэтому природа Подмосковья, которая окружала его, эти сосны и поля с перелесками, все было для него в диковинку. Он полной грудью вдыхал этот упоительный воздух с запахом травы, и, казалось, не мог насмотреться на окружающий его пейзаж такой обычной для всех, но такой сказочно красивой для него русской природы.

Конный лагерь располагался в сосновом бору. Между высоких сосен стояли деревянные двухэтажные домики, в которых жили приехавшие сюда дети. Возраст этих детей был от двенадцати до восемнадцати лет. Все они, естественно, были спортсменами, вот только в разных дисциплинах конного спорта. Здесь были и конкуристы, как Алеша, и те, кто занимался выездкой, и еще небольшое количество троеборцев.