Москва. Осень, начало 90-х.

Работали по трое, так принято, и с этим никто не спорил. Двое могут сговориться между собой, когда трое, это уже сложнее…

Ефим закурил, оставаясь сидеть в вишневой девятке и дожидаясь, пока Назар и Олег заберут лаве.

Назар шел первым, за ним Олег. Днем в этом полуподвальном помещении было тихо и пустынно. Проститутки спали после ночной работы, а основной персонал приходил сюда под вечер, тогда все здесь оживало. Игорный бизнес процветал, девочки работали, механизм поступления денег функционировал четко и слаженно.

Это казино и публичный дом держал под своим контролем Варлам. Сегодня был конец месяца, а это значит, что нужно снять дань.

Назар чуть замедлил шаг в середине одного из многочисленных узких коридоров полуподвального борделя. Внутреннее чутье его никогда не подводило. То, что тут что-то нечисто, он почувствовал сразу. Затем уловил движение сбоку от себя, но сзади раздался голос Олега:

— Назар.

Он знал, что не нужно оборачиваться… но это был Олег, он был свой… и Назар обернулся.

А дальше боль в голове и темень…

— Где я? — не узнавая своего голоса, хрипло прошептал Назар.

Смутно различимая тень вся в белом приблизилась к нему.

Назар решил, что он в раю. Хрупкая фигурка девушки с огромными серыми глазищами рассматривала его, а потом он услышал ее ангельский голос:

— Очнулся… в больнице, а где же еще… вторые сутки в себя не приходил… приходите, — поправив себя, сказал ангельский голос. — Попить дать?

Назар кивнул, хотя скорее всего лишь моргнул, так как свое тело он вообще не чувствовал. Только ощутив на губах влагу, он понял, как же он хочет пить.

Ангел в белом что-то еще говорила, а потом растворилась в сумерках вечера, которые просочились сквозь окно.

Назару было жалко, что рай оказался таким странным… он-то думал, что он другой. Мысли опять стали исчезать, и он заснул, ощущая себя уже живым, но еще не совсем вернувшимся с небес на землю.

— Ваше имя, фамилия, отчество, год рождения, где родились, где прописаны?

Назар перевел взгляд с белого потолка на того, кто так жестоко разрушал его рай. На стуле напротив него сидел милиционер с блокнотом. Наверное, этот вопрос тот повторил уже в десятый раз, судя по его раздраженному голосу.

Видя погоны лейтенанта и лицо молодого служителя закона, еще идейного и фанатичного в своем порыве в борьбе с преступностью, Назар окончательно осознал, что он не в раю, и то, что он жив.

Молоденький лейтенант целый час пытал его своими расспросами. На вопрос о себе: имени, фамилии, дате рождения, учебе, прописке и так далее, конечно, Назар ответил со всей честностью, но как только наивный лейтенант, обнадеженный его сговорчивостью, приступил к выяснению того, что делал Назар в этом подвале, вот тут у него пропадали память и интеллект. Назар по десять раз переспрашивал лейтенанта о чем речь, искренне пытался восстановить в памяти, что было до его травмы, но так и не смог ничего вспомнить.

И лейтенант ему поверил…

А как тут не поверить, ведь у больного сотрясение, а это бесследно не проходит для функций мозга.

Дав расписаться в протоколе допроса, молоденький милиционер ушел.

Назар устало прикрыл глаза, прокручивая в памяти все последние события. Он четко, до мельчайших подробностей, помнил все. И последнее, что он запомнил, это голос Олега, на который он обернулся…

Москва. Осень 1993 года.

Начало осени радовало теплом и хорошей погодой, в воздухе ощущалось щемящее чувство, когда лето закончилось, а впереди тепло сменится на холодные дни и промозглые ветра. Почему мы чувствуем осень? Именно чувствуем завершение одного и начало другого. Оно витает в воздухе и наполняет нас странной грустью по прошедшему лету, теплу, солнцу и предстоящему увяданию природы. Когда она сначала нас порадует всем буйством красок от ослепительно золотого до огненно-красного, а потом все это превратится в жухлые серо-коричневые листья под нашими ногами…

Конь неспешно шел по кругу плаца. Его всадница неуверенно держалась в седле, покачиваясь из стороны в сторону, и бросала тревожные взгляды на тренера. Раиса Петровна, полная невысокая женщина лет сорока, стояла в центре плаца и с безразлично-усталым лицом созерцала движущихся по стенке друг за другом смену всадников на лошадях. Сегодня это уже второй час по счету, когда она вот так стояла и вроде как отвечала за тренировочный процесс тех, кто пришел к ней постигать основы верховой езды. День был солнечный и теплый, начало осени радовало отсутствием дождей и такой ясной погодой, когда так хотелось быть на улице.

"Вот прокат и прет поэтому", — устало подумала она про себя, зная, что как только похолодает и зарядят дожди, количество желающих обучаться ездить верхом резко упадет.

Под неуверенной в себе всадницей был конь по кличке Василий, вернее звали его мудрено — Вернисаж, но это раньше, когда он был в спорте, а когда его оттуда списали в прокат, к нему прилипла кличка Василий за его мудрость и спокойный нрав. Но это только без всадника он был спокойный, а вот под всадником он действительно проявлял свою умудренность жизнью. Василий точно знал, как нужно ссадить с себя начинающего обучаться ездить верхом, чтобы напугать его и отбить всякое желание на него опять залезть, и тогда он спокойно пойдет к себе в денник, жевать там сено, а не будет ходить целый час по кругу в смене, катая на себе человека.

Такие вещи мудрый Василий проделывал только с неопытными всадниками. Под теми, кто уверенно держался на нем, он не делал ничего противозаконного, а наоборот, был внимателен и чуток к любым командам ездока. Так как, благодаря своему большому жизненному опыту, знал, что умеющий всадник за плохое поведение и навалять может. Хотя, конечно, удары хлыстом по его толстой, откормленной попе Василий и не чувствовал, а вот заставить его активно двигаться весь час, да еще исполнять всевозможные элементы, всадник мог. И тогда Василий знал, что с него сойдет семь потов до того момента, пока его законный час работы не окончится. Поэтому он сразу, как только человек подходил к нему и садился в седло, оценивал ездока и точно знал, что он будет делать — выполнять все требования человека, если тот достаточно опытен в верховой езде, или попытаться его сбросить на землю. Вот и сейчас Василий знал, что всадник на нем совсем слабенький. Это он чувствовал, как тот сидит в седле, по тому, как он качается на каждый его шаг. А еще он чувствовал его страх, а это самый верный показатель, что человек его боится. Василий уже на втором кругу по плацу все понял и разработал для себя план действий.

Дойдя до угла плаца, он изобразил испуг, это ему всегда удавалось очень хорошо. Он резко остановился, чуть присел на задние ноги, попятился назад, наслаждаясь моментом того, что девчушка на нем судорожно хватается за его гриву, не зная, что делать. А затем резко развернулся и помчался от угла плаца, как будто там были монстры, которые еще и погнались за ним. При этом он бежал не просто быстро, а очень быстро и еще отбивался задними ногами от преследующих его вроде как монстров. Василий активно взбрыкивал и ускорял свой бег, слыша писк девочки, которая от ужаса происходящего давно потеряла стремена, да и повод бесполезными веревками болтался в ее руках. Понятно, что своего ездока Василий потерял уже на втором пинке. Девочка просто полетела вбок и смачно шмякнулась на песок.