Подметя конюшню, Алексей, быстро переодевшись, поспешил домой. Хорошо, в конюшню пришла Маха, и она взяла на себя Ампера и присмотр за ним. Алеше нужно было срочно домой, проверить бабушку, ведь она была одна всю ночь, и он сильно волновался за нее. А потом еще нужно было не опоздать в школу, так как в преддверии предстоящих новогодних праздников и зимних каникул их сильно загружали учебным материалом.

Все это его отвлекало от произошедшего, у него просто физически не было времени задуматься о случившемся этой ночью.

После школы он, придя домой и пообедав с бабушкой, опять помчался на конюшню. Вот так все и закрутилось.

Но только все равно, как бы он ни хотел не думать об этом, он думал. Но самое страшное было даже не мысли, снедающие его изнутри, а его тело, которое как будто ожило и стало ему неподвластно. Теперь влажные сны с испачканными под утро простыней и пододеяльником от непроизвольного семяизвержения, были у него постоянно. Во сне он видел "его", чувствовал его руки на себе, его губы, его язык, его дыхание. Все это было так реально, что каждый раз он со стоном просыпался, понимая, что это опять с ним случилось.

Как прекратить это безумие, Леша не знал.

В середине декабря здоровье бабушки ухудшилось. Она уже не могла вязать, а только сидела в своем кресле, и если и передвигалась по дому, то неспешно, придерживаясь за мебель и стены. После очередного осмотра, врач прописал новые лекарства, на которые опять ушли практически все их деньги.

Хорошо, что Петрович теперь немного доплачивал ему за работу двух частных коней и еще давал проценты с проката, когда он занимался с начинающими всадниками. Это были сущие копейки, но даже они радовали Алешу.

Кроме занятий с прокатом, когда ему давали слабого всадника, которого он обучал основам езды на лошади, Петрович разрешил им с Махой водить лошадей в город катать. Так это называлось, когда под вечер они седлали одного из учебных коней и выходили с ним за пределы ипподрома, вставая невдалеке от ночного ресторана или казино. Они дожидались богатых подвыпивших посетителей, которые платили за то, чтобы залезть на лошадь и пошагать на ней. Обычно рядом всегда шагал Алексей, ведя коня за повод и присматривая, чтобы клиент не упал. С этой работы они с Машкой получали свои проценты, принося основные деньги Петровичу. Такая подработка была в основном к концу недели, когда люди чаще посещали злачные места.

Сегодня, вернувшись с конем в конюшню и промерзнув буквально до костей, хотя они и были на улице всего два часа, они с Машей быстро привели коня в порядок, расседлав и поставив его в денник, и Леша, переодевшись, пошел домой. Маха знала, что у того дома больная бабушка, и поэтому задерживаться долго он не может. Она сказала, что сама все доделает с амуницией и сама раздаст лошадям сено, а он может идти.

Алеша кивнул ей в благодарность за это и быстро вышел с конюшни. Не успев отойти и несколько метров от здания, он увидел приближающиеся к нему три машины.

Леша, как кролик ослепленный светом фар, замер и не двигался с места. Окно первой машины приоткрылось.

— О, спортсмен, — услышал он голос. — А ну, стой.

Алексей и так стоял и не двигался. Из первой машины, старенького линкольна, вышли три человека и окружили Алексея.

— Ну, покажи свою прическу, хотим посмотреть и убедиться, что ты человеком стал, — один из братков потянул к нему руку.

Алексей резко отпрыгнул и почувствовал, как его хватают двое других. Он яростно забился в их руках.

— Держи его. Держи.

— Шапку сними с него.

— Вот блин, кусается.

Алексей слышал голоса и чувствовал, как с его головы стащили вязаную шапку, которую он всегда натягивал практически до глаз. Его светлые волосы, поблескивая в свете фар, рассыпались в разные стороны и закрыли его лицо. Он зло стряхнул их с глаз и обвел всех затравленным взглядом.

— Ты что, педрило, не понял? Тебе что, по-русски объяснить нужно? Тебе же сказали подстричься.

— Назар, что с лохматым делать-то будем?

Окно в стоящем рядом джипе приоткрылось, и Алексей услышал голос Назара.

— В машину его. Отъехать нужно отсюда. А там решим.

Леша и пикнуть не успел, как его затолкали на заднее сиденье линкольна, в ноги сидевших там братков, и грубо прижали лицом к полу.

Ехали совсем недолго, и когда его вытащили из машины, он увидел железнодорожные пути и недалеко платформу. Значит, они рядом с ипподромом.

Вытащив из машины, его поволокли по снегу и попытались поставить на колени. Он начал яростно сопротивляться. Сейчас в нем открылись какие-то внутренние силы, о наличии которых он и не подозревал. Алексей отбивался руками, пытался наносить удары, царапался, брыкался ногами и кусался.

— Ты смотри какой, — удивленно воскликнул стоящий рядом с Назаром и Ефимом браток, наблюдающий со стороны эту картину.

— Только вот драться не умеет, — Назар сразу увидел то, что парень хоть и отчаянно сопротивлялся, но драться он не умел.

— Зато отчаянный, — добавил Ефим, тоже созерцая все происходящее.

Наконец, держащим его браткам надоело это сопротивление, да и удары они получили от брыкающегося парня ощутимые, и это привело к тому, что Алексей получил несколько сильных ударов в живот, потом по лицу. А когда он упал, его стали пинать ногами, и он только и мог, что закрывать руками свое лицо. Хорошо, что на нем была демисезонная синтепоновая куртка и два свитера. Все это смягчало удары.

— Хватит, — хрипло сказал Ефим, видя, что Назар продолжает молча наблюдать эту картину. — Вы чего, парня совсем забьете.

— Да он же сам нарвался.

— Хватит, я сказал.

— Ты чего, Ефим. Ты хочешь, чтобы мы его простили? За такое полечить его нужно, чтобы понял на будущее.

— Вот именно, полечить, а не калечить. Там ножницы в багажнике, принеси.

Когда принесли ножницы, по взгляду Ефима ребята сразу поняли, что он решил. Алексея быстро подняли с земли и, поставив на колени, схватили за волосы. Он попытался дернуться, но получил еще несколько ударов в живот и затих, а дальше только слышал скрип ножниц у своей головы и видел, как сыпятся с него волосы, падая на снег. Ножницы были тупые, Леше иногда казалось, что его не стригут, а выдирают ему волосы вместе с кожей головы.

Вокруг него раздавались постоянные возгласы и комментарии, но он этого не слышал. В ушах все шумело, с носа капала кровь, а перед глазами расплывалась картинка происходящего.

Потом он почувствовал, как его подтащили под руки вперед и больно задрали голову.

— Смотри, Назар, полюбуйся. На человека стал похож.

Назар, который как завороженный все это время смотрел на происходящее, сейчас видел перед собой лицо парня с разбитым носом, окровавленными губами и клоками оставшихся волос на голове. Он вскользь окинул его взглядом и быстро отвел глаза, понимая, что не может сейчас столкнуться с глазами мальчишки.

— Бросьте его. Поехали, — заговорил Ефим, — нас Петрович ждет. И так на этого столько времени потеряли.

— Слышь, а мы ведь ему деньги на стрижку давали, — любуясь Лешиной прической, проговорил один из братков, — нехорошо как-то вышло. Он, значит, деньги наши общаковые потратил, а возвращать кто будет? Нет, ты пойми нас правильно, — он больно задрал Лешин подбородок, — если бы ты подстригся, базару нет. А так — нехорошо вышло…

— На счетчик тебя поставим. Завтра за деньгами приедем. Вернешь то, что мы тебе дали, а если не вернешь, то послезавтра счетчик затикает, и к концу недели к той сумме нолик прибавь. Ты понял?

Алексей молчал. Опять заговорил Ефим.

— Поехали. Завтра приедем и узнаем, понял он или нет.

Лешка почувствовал, что его отпустили, и он осел на снег. Он видел, как три машины развернулись по очереди и поехали в сторону выезда с пустыря. Он так и продолжал сидеть, слыша шум приближающейся электрички и гул в ушах от стука своего сердца после всего пережитого.