Когда розоватые сполохи снова заиграли над холмами, в ту сторону никто не глядел. И не замечал их, пока они не сделались столь яркими, что сравнялись по силе свечения с Тенекрутовой пылью.

А полыхали они позади двух дивных всадников, чьи гигантские тени ложились на самую ночь. Над ними кружили вороны. Две, очень крупные, восседали на плечах всадника, что повыше.

На миг все замерло. Готов спорить, даже у Тенекрута дыхание сперло – наверняка он не лучше моего понимал, что происходит.

Багряные сполохи померкли. К Дежагору, словно змеиный язык, устремился жгут розового света. Когда один его конец приблизился к нам, другой оторвался от сполохов. Тогда жгут с неподвластной взгляду быстротой рванулся вперед и со скрежетом врезался в светящийся кристалл Тенекрута. Дальний край волшебного сооружения ослепительно вспыхнул, как будто в воздух швырнули разом множество бочек с горящей нефтью.

И тут же темная паутина, распростертая над нашими головами, съежилась, устремляясь назад, к останкам светового кристалла.

Гнев Хозяина Теней сотряс воздух.

– Гоблин! Одноглазый! Скажите-ка, ребята, что это за дьявольщина?

У Гоблина словно язык отнялся.

– Представления не имею, Щенок, – промычал Одноглазый. – Ни малейшего. Одно могу сказать: мы с подветренной стороны от некоего Хозяина Теней, и он наверняка обвинит в своих неприятностях нас с тобой.

Дрожь – более психическая, нежели физическая, – сотрясла ночную мглу. Я в магии разбираюсь как свинья в апельсинах, разве что ее воздействие способен воспринять, – и то почувствовал.

Одноглазый был прав.

Багряные сполохи исчезли. Удивительных всадников и след простыл. Кто они? Как им удалось?..

Впрочем, у кого спрашивать?

Из лагеря тенеземцев хлынула толпа смуглых карликов с факелами. И зрелище это не сулило ничего хорошего ни мне, ни моим товарищам, ни всем прочим обитателям Дежагора.

– Бедный Тенекрут, – выдавил я. – Можно ему посочувствовать.

– Чего? – Только Ваше Сиятельство стоял достаточно близко от меня, чтобы услышать.

– Неужели ты не возненавидел бы безмозглого кретина, варварски уничтожившего лучшее твое произведение?

Ваше Сиятельство не понял шутки. Покачав головой, он схватил дротик и метнул в человечка с факелом.

И промахнулся.

Там, где тенеземцам удалось закрепиться на стене и примыкающих насыпях, поднялся страшный шум. Видать, уязвленный Хозяин Теней велел своим снова взяться за дело. И уж на этот раз без дураков.

– Эй, Бубба-До! – крикнул я одному из солдат. – Кто ставил на нынешнюю ночь?!

Вот тебе Черный Отряд, изволь любоваться. У нас, понимаешь ли, спор – в которую из ночей падет город. Победитель умрет со счастливой улыбкой на гадкой роже.

Гоблин с Одноглазым – настоящие – предпочли держаться поближе ко мне. И раз в пять-шесть минут я проверял, не смылись ли они. Все их внимание было приковано к холмам, а не к суете в городе; их собственные планы были забыты. Над холмами витали очень необычные огни.

От южан, двинутых на приступ, осталась половина; уцелевшие ринулись обратно, да так резво, будто за ними гнались чудовища пострашнее их собственного повелителя. Они бы не рискнули мчаться сломя голову, если бы Грозотень с маниакальным упорством не выровняла равнину, а свет из города не освещал бы местность.

Пожары. Пока лишь несколько, однако…

– Отступают, – сообщил мне Ваше Сиятельство.

Я перегнулся через парапет, всмотрелся. Никто не соблазнился возможностью подстрелить меня. Может, приняли за одного из призраков.

Конечно же, тенеземцы уходили, оставляя нам свои отличные кошки без веревок. Что ж, прибережем их, может, и пригодятся когда-нибудь.

– Пожалуй, можно вложить мечи в ножны и перекинуться в тонк, – заявил Одноглазый.

– Ты уже второй раз лезешь с этой глупостью, – заметил я. – Какой кретин сядет с тобой играть? Таких уже и в живых-то не осталось.

Одноглазый мухлюет в карты, причем неудачно. Его всякий раз ловят, и никто не желает с ним играть.

– Слушай, Мурген, я исправился! Правда. Больше никогда не стану позорить свой дар ради…

Пустой треп. Сколько уже раз он клялся и божился? Первое, о чем мы предупреждаем всякого новобранца после приведения к присяге: не садиться за карты с Одноглазым.

Отряд тенеземцев, отступивших от моего участка стены, направился к холмам. Каждый боец нес факел. Похоже, вел их сам Хозяин Теней.

– Клет! Лонго! Починили что-нибудь? Можете дать залп по этой толпе?

Братья сбивались с ног, ремонтируя баллисты. Две уже были налажены и заряжены. «Залп», конечно, громко сказано…

– Зачем? – поинтересовался Одноглазый.

– Почему нет? Может, повезет. Все равно Тенекрут уже не станет злее, чем сейчас. Он небось поклялся никого из нас не оставить в живых.

Баллисты ухнули. Выпущенные ими бревна не попали в Тенекрута. Тот отозвался наспех созданным зарядом волшбы, превратив в пыль несколько кубических ярдов стены далеко от моих ребят.

Шум на другом конце города все нарастал. Похоже, даже приблизился к нам.

– Они в городе, – сказал Ваше Сиятельство.

– Их уйма, – подтвердил Бадья. – Теперь его чистить не перечистить.

Люблю позитивное мышление.

Я пожал плечами. Могаба не доверяет нам зачистки, это привилегия его наров и таглиосцев.

Нам же лучше. А Могаба пусть нажрется дерьма до отвала.

Мне здорово хотелось вздремнуть. До чего же длинный день, и все никак не закончится. Ох-хо-хо… Ничего, скоро мне обеспечат сон. Вечный.

Через некоторое время мне донесли, что на улицах появились небольшие отряды южан, истребляющие всех на своем пути.

– Командир!

– Дрема? Что стряслось, отрок?

Дрема – таглиосский шадарит, принявший присягу чуть раньше, чем я решился взяться за перо. Когда бы он ни попался мне на глаза, непременно клюет носом. Выглядит как четырнадцатилетний и хорош собой. До смазливых мальчиков охочи мужчины всех трех крупнейших культов Таглиоса. И душилы посылали самых красивых своих сыновей заманивать жертвы в смертельную ловушку.

Что ни город, то норов. И с местными обычаями, нравятся они тебе или нет, нужно считаться. Впрочем, Дрема старался придерживаться наших правил.

– Командир, – доложил он, – южане продвигаются сюда, а нары даже не пытаются им мешать. Вообще не трогают тенеземцев с той минуты, как те прорвались за стену. Пока южане не повернут к казармам, нары не зашевелятся.

– Это они нарочно? – поинтересовался Бадья.

– Что за дурацкий вопрос, – буркнул кто-то.

– Нет, поди ж ты! – зарычал Одноглазый. – Ну, все, лопнуло мое терпение! Если эта чванливая черная елда посмеет к нам сунуться…

– Заткнись, Одноглазый. – Случившееся с трудом укладывалось у меня в голове. Однако Могаба был вполне способен направить противника на нас, чтобы решить вопрос внутриотрядного первенства. Ему хватит бесстыдства считать это блестящим решением нескольких проблем сразу. – Чем сотрясать воздух, давай лучше поразмыслим. Лучший способ привести Могабу в чувство – свернуть его план в трубочку и затолкать ему в задницу, причем без смазки.

Пока прочие пыхтели над столь каторжной работой, как мышление, я расспросил Дрему поподробнее. К несчастью, кроме приблизительных направлений движения южан, что пробивались вглубь города, он почти ничего не знал.

Пенять на тенеземцев не стоило. Все солдаты с начала времен радостно хватаются за возможность ударить в точку наименьшего сопротивления.

Быть может, нам удастся воспользоваться этим и завлечь в ловушку часть прорвавшихся.

Я даже увидел забавную сторону нашего положения:

– Могу спорить, Костоправ предсказал бы это за месяц вперед – с его-то паранойей насчет друзей и союзников.

Неподалеку согласно каркнула ворона.

Я должен был учесть такой поворот. «Далекое» не значит «невозможное». Нужно было составить план действий и на подобный случай.

Одноглазый сделался необыкновенно серьезен: