- Сколько?!. Сто тысяч?! За пару стальных полосок?..

- Рот-то прикрой! Я тоже не крупный знаток, но не выдержал, сходил, посмотрел, сто - не сто, а колечки не простые! Да даже если десять тысяч! Ты можешь себе представить подростка, просто так разгуливающего с целым состоянием на руке? Причем заметь, ему эти кольца нисколько не мешают, он их даже не замечает, по-моему! В отличие от тебя! - Кожевин покраснел до кончиков ушей, обнаружив, что на нервах начал теребить обручальное кольцо, которое носил уже больше года. - Не бери в голову, это не в твой огород камень, я только, чтобы показать разницу, - постарался смягчить тесть свой наезд. - Но мы не о тебе или мне, мы о зайце! Теперь добавь его реакции - этот взгляд "вы все пыль под моими ногами", это высокомерное молчание! Уж поверь, обычному подростку такое не сыграть, один раз увидишь - ни с чем не перепутаешь! Вот и подумай, кому можем дорогу перейти! А мальчишки имеют свойство вырастать. И если я правильно определил породу - злопамятность у таких в крови.

- Так что теперь - за борт его что ли выкинуть?

- Знаешь, на самом деле не худшее решение... - командир ненадолго задумался, прежде чем выдать указания, - Значит так: мальчишку пока никто толком не видел, кроме трёх матросов, механика и самого капитана, у нас - это я, ты и экипаж Минакеева. Удачно он под вечер вылез, как раз все ужином заняты были. Мореманы со своими сами разберутся - капитан в молчании не меньше нашего заинтересован, всё, что на борту - под его ответственностью. С сержантом и его обормотами делай, что хочешь, но никого постороннего они не видели! Понятно?

- А с парнем что?

- Не твоя забота. Да не дергайся ты! - возмутился он, видя колебания зятя, - Я еще из ума не выжил, чтобы детей топить! Высадимся в порту - по-тихому передам безбилетника знакомым, они вернут его на родину. Главное, чтобы Махоркин раньше времени не оклемался, хотя... Это тоже не твоя забота. Твое дело - собственное молчание и молчание нашего "любимого" экипажа. Приказ ясен?

- Так точно!

Не спросив меня, жизнь совершила новый кульбит: под покровом жаркой южной ночи состоялась выгрузка с корабля. Темнота, конечно, была условной - и судно, и площадку освещали мощные прожекторы, но эта прибивающая к земле жара! И если такое творится около моря и после захода солнца, то что же здесь будет днем и чуть дальше от берега?

Пусть Маньяк и молчал насчет конечного пункта, но нельзя сказать, что я совсем не подозревал, куда могли направить танковое подразделение в полной боеготовности. Да еще морем из Феодосии. Все же по географии и новейшей истории у меня в аттестате стояли вполне заслуженные "отлично". Вот только надежда на ошибку тлела робким огоньком все путешествие.

Причина, по которой я до последнего мгновения цеплялся за свою отчаянную веру, что все мои догадки - игра испуганного воображения, банальна до безобразия: каморка, где меня заточили, расположена была аккурат над машинным отделением. Такое размещение одновременно создавало неудобства от постоянного шума двигателей, и дарило определенный комфорт: машинный зал был оборудован гениальным в своей простоте рунным конструктом, поглощающим тепло. Почему такие определения? Потому что это был тот самый конструкт, который позволил никому не известному молодому артефактору Петру Романову полвека назад вписать своё имя в летопись империи. Прямо скажем, идея витала в воздухе - для активации и зарядки большинства рунных изделий помимо магии требовалось тепловая энергия. И если для запуска системы магическая составляющая была обязательна, то для последующей работы очень часто хватало обычного нагрева. Отчасти это же являлось ограничением: например, зимой мои защитные кольца, подпитываемые температурой тела, заряжались намного медленнее, но вот в машинерии, где избыточное тепло постоянно становилось проблемой - идея работала на ура.

К слову, это своё изобретение, как и многие другие, отец совершил в соавторстве - сам он честно признавался, что пока ему не поставят задачу, придумать что-то новое ему не хватает воображения, но именно с разработкой "охладителя" или на новомодный лад "кондиционера" его карьера резко пошла вверх. И, пожалуй, вряд ли кто-то кроме меня - свидетеля его рассказов и каких-либо фанатов естественных наук вспомнит имя второго автора - Аристарха Беленина - довольно заурядного физика, подавшего отцу идею.

Так вот, при отсутствии окон в едва теплом чуланчике - даже в куртку приходилось на ночь кутаться - мысли о конечной цели плавания приходили самые разнообразные. Но стоило в сопровождении конвоиров пересечь границу действия охладителя, как сомнения окончательно рассеялись: мои большие проблемы только что превратились в полную жопу! Ёпта! Всё-таки Саудовская, мать ее, Аравия!

- Не держи зла, парень! - лейтенант-танкист, непосредственный командир Маньяка, так и оставшийся за эти дни анонимом, решил напоследок немного разогнать моё неведение, - Полковник договорился - первой же возможностью отправишься домой. Здесь не место для таких, как ты.

- Таких, как я? Это каких? - несмотря на облегчение, наступившее после его слов, последняя фраза требовала уточнения - он явно имел в виду не возраст.

- Ты знаешь! И совет на будущее: не хочешь светить статусом - не носи такие приметные кольца!

Я с недоумением посмотрел на свои обереги, с которыми давно сроднился - из-за выступающих суставов снять их было неимоверно тяжело, поэтому и не пытался, да и не стремился, в общем-то, но определить в них чисто по внешнему виду что-то серьезное? Я сам тогда упёрся насчет золота, и отцу пришлось пересчитывать всё на сталь, так что чем-то дорогим защита не выглядела.

- Всегда найдутся понимающие люди, - ответил танкист на невысказанный вопрос, - Не поминай лихом! - и протянул руку на прощанье.

Всё еще пребывая в прострации, я пожал протянутую ладонь - между мной и этим случайным офицером обид не было. Я бы не отказался сказать напоследок пару ласковых Маньяку, но лейтенант к этим претензиям отношения не имел.

- Сидай, принцесса! - с этими словами незнакомые вооруженные люди погрузили меня в открытый джип, что особенно порадовало - сзади машины закрепили байк, с которым успел неоднократно мысленно попрощаться, и мы поехали прочь от порта.

- Значит так, принцесса! Слушай сюда! Я Овен, - обратился ко мне один из пассажиров джипа.

"То есть баран" - перевел я в уме и, глядя на его лицо без малейших признаков интеллекта, на лысую голову, плавно переходящую в плечи, на переломанные уши, вынужден был констатировать: подходит.

- Я твоя нянька на ближайшие трое суток до отправки домой, - продолжил он, дождавшись моего неуверенного кивка, - От меня не отходить, в разговоры ни с кем не вступать, расспросами не донимать! Послепослезавтра самолетом на большую землю, до этого - чтоб никаких телодвижений, понял?

Еще раз кивнул в знак того, что слова дошли.

- А вы это кто?

Подзатыльник, заставивший звенеть меж ушей, яснее ясного показал, кто тут главный.

- Принцесса! Я, по-моему, русским сказал - расспросами не донимать!

И после нехотя процедил сквозь зубы:

- Мы - это "Железные кулаки". Усёк?

Особо понятнее не стало, но благоразумно воздержался от дальнейших вопросов. Да и какая, в сущности, разница, если эти ребята доставят меня обратно в империю? И хотя настороженность еще осталась, считать этих амбалов подсылами опекуна не хватало фантазии. А на всё остальное мне было плевать.

С "плевать" я погорячился. "Дикие гуси" - а Овен с дружками принадлежал к славному сообществу наёмников - в отличие от военных со мной не церемонились. Те тоже не отличились гостеприимством, но прохладную корабельную кладовку с ненавязчивыми охранниками я уже вспоминал с ностальгией. Когда звездобаран объявил: "никаких лишних телодвижений!", он имел в виду ровно то, что сказал. Даже попытка размять ноги, пройдясь от стены до стены номера дешевого клоповника, какой занимали эти трое (тройка явно не моё счастливое число!), моментально приводила к всеобщему неудовольствию, выражавшемуся всегда одинаково - тычком или подзатыльником. Прогулки позволялись только по делу - до обшарпанной двери в туалет, общий на этаже, и обязательно в сопровождении как минимум двоих, что одинаково не приводило в восторг ни меня, ни этих дуболомов. Даже поесть мне приносили прямо на место с неизменно повторяемой из раза в раз несмешной шуткой: "Жратва для ее высочества!"