— Поздно уже.

— Поздно.

— Мне пора.

— Нет, — она шагнула в темноту дома, и последние ее слова прозвучали приглушенно и далеко. — Сегодня ты никуда не уйдешь.

— Даже так, — вполголоса сказал Андрас. — Занятно. Я не против.

Он поднялся с кресла, стянул пушистый плед, закинув его на плечо, и дошел до двери.

— Я очень даже не против.

Ручка была холодной, как лед, а тьма, царившая в доме, пробирала до мурашек. Он спустился на второй этаж, дошел до открытой квартиры, шагнул вовнутрь…

И попал в объятия Тэйе.

«Ты меня слышишь?»

«Необязательно спрашивать каждый раз», — девушка обернулась, оторвавшись от ноутбука, и вопросительно вскинула бровь. — «Что-то случилось?»

«Присядь, родная», — он жестом указал на одно из кресел и сам опустился напротив. — «Я помню, какой сегодня день».

«Я знаю», — она широко улыбнулась.

«И, конечно же, знаешь, что я приготовил…»

«Так уж вышло».

«Вот и сюрприз тебе…»

Эстер засмеялась, а вместе с ней улыбнулся и Бастиан.

«И все равно мне приятно. Оно прекрасно».

Себастьян театрально вздохнул и достал из внутреннего кармана лабораторного халата маленькую шкатулочку, покрытую темным бархатом. Он аккуратно открыл крышку, с трепетом взглянул на кольцо с массивным сапфиром, некогда принадлежавшее его матери, и протянул подарок.

«С днем рождения, родная».

«Спасибо, пап. Вовсе не обязательно было».

Она трепетно извлекла кольцо и так же трепетно надела на палец.

«Это еще не все. Да-да, ты и так в курсе, но сделай хотя бы вид».

Улыбки. Каждый знал, что будет дальше. Себастьян покинул лабораторию, чтобы вернуться через несколько мгновений, но уже не с пустыми руками.

«Как ты любишь».

«Клубничный».

Он поставил пирог на чистый стол, достал из ящика заранее приготовленные тарелки и, отрезав каждому по кусочку, вернулся в кресло. Закончив с трапезой, он все-таки произнес:

— Я скоро забуду, как говорить.

Эстер рассмеялась. Ее смех огласил лабораторию, залетел в каждый угол, стократно отразившись внутри стеклянных стеллажей, и утонул где-то в дальнем конце комнаты. Она смахнула с лица светлую прядь кудрявых волос.

«Не забудешь, пап. Поверь мне».

«Я только тебе и верю, родная… Но ты ведь и так это знаешь».

Эстер бойко качнула головой и вернулась к клубничному лакомству.

«Шестнадцать лет. Подумать только».

Спустя минуту, девушка отложила тарелку с вилкой и смущенно воззрилась на отца.

«Ты так каждый год говоришь».

«И прекращать не планирую. У меня чувство, что вот только вчера тебе было шесть. А тут — шестнадцать».

Время прошло незаметно. Жизнь шагнула вперед, словно промотав несколько лет, и никто не мог изменить ее ход. Никто. Даже Совершенство.

«Не печалься, папа. Все ведь хорошо».

Он посмотрел в ее прекрасные глаза и, забыв обо всем, на несколько мгновений пропал в чарующей синеве. Ему нравилось, что Эстер знала все. Но были и свои недостатки, о которых никто не решался заговорить, ведь Бастиан уже давно смирился — от девочки ничего не скроешь. Даже легких покалываний где-то внутри, что появлялись каждый раз, когда она разгуливала по дому в футболке на голое тело.

Девушка задумчиво склонила голову.

«Кто-то идет».

«Далеко?»

«Не очень», — она нахмурилась. И следующие слова зазвенели в мыслях Бастиана. — «Марта. Чернее тучи».

«Как обычно».

«В этот раз хуже. Мне уйти?»

Себастьян пожал плечами. Выбор всегда оставался за ней.

Дверь в лабораторию распахнулась. Она буквально отлетела в сторону, впуская нежеланного гостя. Женщина остановилась в метре от Бастиана, взволнованная, крепко сжимающая кулаки и бросающая гневные взгляды. Бремер огляделась, отметила взором клубничный пирог с двумя пустыми тарелками и крикнула:

— Эстер? Эстер?!

Ответа не было. Отец и дочь мимолетно переглянулись — на лице девочки сияла улыбка.

— И я рад тебя видеть, Марта, — подал голос Себастьян.

— Где девочка?

— Только что вышла. Признаться, я удивлен, что вы не столкнулись в коридоре. Ты пришла, чтобы поздравить ее?

«Неплохо, пап», — девушка покинула кресло, подошла к окну и принялась рассматривать огромный сапфир в свете утреннего солнца.

— Поздравить? — с омерзением бросила женщина. — С чем?

— У нее день рождения сегодня. Я думал, ты знаешь…

Она гневно зашипела и рухнула в кресло, где секундой ранее сидела Эстер. Марта принялась копаться в наплечной сумке, а Бастиан едва заметно кивнул дочери.

«В этот раз и правда хуже».

«А я говорила», — девушка забавно пожала плечами. — «От нее не убудет».

— Я пришла из-за Кристофа.

«Могла предупредить».

«Я не успела, пап. Прости».

— Кристофа? — Себастьян нахмурился. — Зачем ты тревожишь мертвых, Марта? Прошло уже больше года, а ты все никак…

Женщина выудила из сумки древнего вида книжицу, пролистала несколько десятков страниц и, с до нелепости победным видом, выпалила:

— Я знала, что тут нечисто. Вот знала ведь! Это все твоя… Эта твоя…

— Ее зовут Эстер, — спокойно произнес Себастьян.

— Вот! — Бремер впечатал книжку в поверхность стола, едва не опрокинув начатый пирог.

«Начинается», — прозвучал нежный голос.

— Что это? — сохраняя невозмутимость, спросил он.

— Я нашла ее в вещах Кристофа. Решила разобрать нашу лабораторию, освежить ее, так сказать. И нашла его дневник.

— Старик писал дневник?

— Да ты хоть взгляни на него! — вскричала женщина. — Посмотри! Посмотри, Майер!

Бастиан опустил глаза. Две страницы книжки полностью исписаны. Почерк Кристофа сказал вверх и вниз, буквы наползали друг на друга, одно слово перекрывало другое, а каждый миллиметр пожелтевшей от времени бумаги хранил в себе хотя бы несколько капель высохших чернил.

— Видишь? — процедила Марта.

Он видел. Прекрасно видел. На странице было написано лишь одно слово, повторенное десятки и десятки раз. «Совершенство».

— А теперь смотри, — Бремер перелистнула страницу.

Вид примерно такой же, что и мгновением раньше — жирные буквы, неразборчивые слова, полное отсутствие свободного места на бумаге. Только теперь Кристоф писал не слово, а целую фразу, повторяя ее вновь и вновь. И почерк постоянно менялся. «Она у меня в голове», — гласила надпись.

«Ты знала про этот дневник?»

«Нет», — извиняющиеся нотки. — «У него такая мешанина была в мыслях, когда мы закончили…»

— И что ты хочешь, Марта? — женщина тут же раскрыла рот, но Бастиан вскинул руку. — Сказать то мне дай. Во-первых, прошла уйма времени. Во-вторых, девочка тут ни при чем, и мы это уже обсуждали.

Чуть больше года назад Бремер пришла впервые. На тот момент Кристоф уже два месяца, сам того не ведая, выступал в качестве живого эксперимента. Первого в своем роде — на человеке. Опыты на животных показали феноменальные способности Эстер: девочка легко манипулировала поведением и инстинктами крыс, собак, птиц. Ментальные исследования завораживали, восхищали… Но продолжать и усложнять их Себастьян не мог. Отсутствовал образец. Он бы никогда не решился на эксперимент, если бы не дочь, да и с ее участием выбор оказался непростым. Она, осведомленная о каждой мысли, что мелькала в голове отца, сама предложила кандидата. Старый Кьорди.

Эстер изучала Кристофа, видела привычки и желания, считывала настроения и воспоминания. Первый шаг, самой простой, дался через какую-то неделю: девочка заставила старика выпить чашечку кофе. Второй — через месяц: она стерла часть воспоминаний о давней поездке в Россию. Третий — еще через несколько дней: Эстер наполнила память старика образами из собственного прошлого. Тогда Кристоф разбудил Себастьяна посреди ночи и, прерывисто дыша в трубку, попросил купить клубничный пирог и арендовать лодку, чтобы выплыть на Цюрихское озеро. «Как тогда, Бастиан, ты помнишь? Ne me quitte pas», — скрипучий голос Кьорди звучал из динамика, а волосы Себастьяна встали дыбом.