- Вы не поможете мне перевезти вещи? – спросила она, пропустив шпильку мимо ушей.

- Нет, – отрезала Гвен, уже удаляясь в свою комнату. – В ближайшие дни мы с Роном заняты.

Впрочем, Марико не слишком надеялась услышать что-то иное. Досадно, но придётся просить о помощи Агне... или де Линта...

А вот и он.

Марико порадовалась, что не успела уйти к себе и открыла на звонок сама. Она уже надела нарядное платье и собрала волосы в красивый узел на затылке, оставив по бокам лица две небольшие пряди. Эрик, не скрываясь, оглядел её с ног до головы, сказал, что она шикарно выглядит, и достал из кармана небольшую коробочку.

- Хочу открыть сезон маленьких подарочков.

- Что это?

- Посмотри. Тебе должно понравиться.

Де Линт улыбался так загадочно, что Марико даже слегка напугалась, как бы подарок не оказался чересчур дорогим. В коробочке лежала действительно небольшая, но очень изящная заколка в японском стиле – с двумя длинными подвесками из маленьких бледно-розовых цветочков.

- Что это? Ручная работа?! – ужаснулась Марико. – Это же сумасшедше дорого...

- Ничуть. Ты же не думаешь, будто я настолько глуп, чтобы привязывать тебя к себе подарками, правда? Это делает жена моего друга, просто так, для собственного удовольствия. Почти никогда не продаёт – чаще дарит. Я её взял, ещё когда шло расследование. Подумал тогда: если по окончании дела расстанемся – будет мне напоминанием, а нет – подарю. Так что, вот...

Марико покачала головой и подошла к зеркалу, закрепляя украшение в волосах. Последний раз нечто подобное ей дарил отец, знавший о любви дочери ко всему японскому... Глядя на отражение, Марико заметила, что де Линт позади нервно трёт губу, и поспешила обернуться с улыбкой.

- Спасибо!

- Нравится?

Марико опустила глаза и ответила на японский манер коротким «мм!», означающим согласие. В последний год они с отцом вместе учили язык и часто использовали некоторые слова в обиходе: потому что нравилось, как звучит, или просто потому, что так было короче, чем по-английски. Обычно Марико не позволяла себе такой вольности с другими людьми, но сейчас это получилось как-то нечаянно...

На голоса вышла миссис Дэвис. Эрик вежливо поздоровался, Марико сообщила, что они едут в кино, на что Гвен только раздражённо и совершенно невежливо фыркнула и ушла на кухню. Марико вздохнула, порадовавшись про себя, что мать воздержалась хотя бы от саркастичных комментариев...

В машине де Линт решился спросить:

- Послушай, я никак в толк не возьму... Ты рассказывала об отце, каким он был замечательным человеком. И – миссис Дэвис... Как они оказались вместе, такие разные?

Марико вздохнула.

- Папа говорил, что она не всегда была такой... Не знаю. Он не любил об этом говорить. Наверное, чтобы не расстраивать меня. Тётя Джоанна, папина сестра, правда, была другого мнения, и как-то рассказала, что все их ссоры начались именно тогда, когда папа решил взять ребёнка из приюта. Мама была бесплодна и, похоже, её это устраивало. Но особенно она разозлилась, когда увидела меня.

- Почему? – удивился Эрик и попытался пошутить: – Ты была такой страшненькой в детстве?

- Нет. Просто я была не белая. Азиатка. Но папа уже виделся со мной несколько раз и настоял на том, что не изменит своего выбора. Тётя говорила, что с моим появлением маму словно подменили. Она всё больше отдалялась и погружалась в свою обиду. Папа сам возил меня в садик и в школу, гулял со мной, помогал учиться, устраивал всякие летние поездки. Мама никогда не ездила с нами, предпочитая оставаться дома.

- Странно. Почему же они тогда не развелись?

Марико пожала плечами.

- Не знаю... Я никогда не решалась спрашивать об этом даже у тёти Джоан. Может быть, папа боялся, что тогда меня оставят с матерью или вообще вернут в приют...

- А когда тебе рассказали, что ты – приёмная дочь?

- Я не помню. Наверное, в начальной школе, когда я спросила, почему так не похожа на маму и папу. Отец сказал, что мои настоящие родители погибли. Больше я никогда не спрашивала об этом. У меня был лучший отец из всех возможных, а мама – просто жила сама по себе, ни во что не вмешиваясь... Только потом, когда отца не стало, она вдруг... стала позволять себе всякое...

Они доехали до кинотеатра, и разговор прервался. Когда же фильм закончился, Эрик предложил прогуляться по ночным улицам. Марико не стала отказываться. Красивая романтическая история впечатлила её слишком сильно. Не хотелось сразу после неё оказаться дома, рядом с миссис Дэвис и её доктором...

Некоторое время шли молча. Потом де Линт заговорил о чём-то нейтральном, и так они гуляли с полчаса.

Эрик предложил возвращаться к машине, когда к ним вдруг подошли две незнакомые женщины в строгих брючных костюмах. Марико с удивлением подумала: до чего же они похожи! Одинаковые причёски из туго забранных волос, одинаковое выражение лица – какое-то напряжённое.

- Чем могу вам помочь? – вежливо спросил де Линт, увидев, что дамы остановились прямо перед ними, преградив путь.

В следующую секунду произошло нечто настолько неожиданное и невероятное, что Марико не успела даже охнуть. Женщины синхронно шагнули вперёд, оказавшись сбоку от Эрика и девушки. Де Линт успел воскликнуть:

- Эй!

Марико почувствовала болезненный укол в плечо, и тут же резко потемнело в глазах...

Девушка очнулась в комнате, больше всего похожей на больничную палату. Голова глухо болела, зрение отказывалось фокусироваться, мир плыл и искажался.

Кажется, рядом кто-то был. Марико слышала то удаляющиеся, то приближающиеся голоса. Вроде бы, говорили о ней?

–К сожалению, мы не можем генерировать амнезию, как в обычных случаях. Её память нужна, чтобы узнать, как этой узкоглазой пигалице удалось уничтожить наш лучший экземпляр! Кроме того, до сих пор мы не работали с женским организмом. Другой гормональный фон может дать неожиданные побочные реакции...

–Надеюсь, она не умрёт от них, - проворчал второй голос. – Это было бы крайне досадно. Поэтому начинайте с минимальной дозировки.

–Хорошо.

Кто-то подошёл к кровати Марико. Напрягшись, она увидела одну из тех дам с улицы. Или другую? Но столь же похожую... Только в белом халате.

Женщина наклонилась, посветила Марико в глаза медицинским фонариком. Она зажмурилась от режущего света и в тот же момент почувствовала, как в руку впилась игла. Марико замычала, попытавшись освободиться, но её запястье оказалось крепко пристёгнутым к кровати. Через несколько секунд Марико потеряла сознание...

Пришла в себя снова от переклички голосов рядом:

- Есть! Пульс возобновился. – Давление нормализуется. – Чёртова кукла, не смей подыхать! Кто последний делал инъекцию?! Я же сказала – дозировку НЕ повышать! Ещё один промах, и...

- Простите! – ещё один голос просто в панике, дрожит. – Я случайно перепутала шприц с тем, что должна была делать в соседней палате... Я буду внимательна, простите меня! Пожалуйста!

- Вон с глаз моих. – Осторожно открылась и закрылась дверь. – Продолжайте интенсивную терапию. Пусть пока полежит под аппаратами, на всякий случай. Она нужна мне живая и в здравом уме!

Дверь открылась снова и громко хлопнула. В палате стало тихо. Хотя Марико чувствовала, что кто-то в ней остался...

Ужасающая слабость не давала пошевелиться. В груди болело. Подбородок стягивал пластырь, удерживающий трубки, от которых саднило горло.

Что с ней было? Отказало сердце? Где она вообще?!

Кто-то подошёл. Бесцеремонные пальцы подняли веки. Опять этот мерзкий фонарик... Легкий укол в плечо. Марико заснула.

Она ещё несколько раз приходила в сознание, с каждым разом чувствуя себя немного лучше. Аппарат, стимулирующий сердце, и дыхательную трубку убрали. После неё сильно болело горло... В локтевом сгибе прочно укрепилась игла капельницы.

Зрение прояснилось достаточно, чтобы увидеть, что в палате нет окон. Марико не могла понять, сколько времени она лежит тут, день сейчас или ночь... Женщины в белых халатах что-то делали с ней – молча, не удостаивая лишним взглядом, словно она была не человек, а резиновая кукла. Марико несколько раз пыталась заговорить, но голос сел, и на неё не обратили внимания.