Марико подняла предательски блестящие глаза и после долгого молчания проговорила:

–Но ведь вы сказали, что я всё же могу... остаться у вас...

Эрик улыбнулся ободряюще:

–Конечно!

Дверь открыл высокий статный мужчина. Внешность его даже на Эрика произвела впечатление: прямой и открытый взгляд тёмно-серых глаз, чуть глубоко посаженных, но улыбчивых; высокие, покрытые лёгким загаром скулы; густые, чуть волнистые светлые волосы с неожиданно одинокой седой прядью над высоким лбом; лёгкая сеть морщин вокруг глаз и у рта, выдающая весёлый, но вместе с тем твёрдый характер.

–Марико? Боже мой, вот так сюрприз!

Низкий глубокий голос, от которого где-то в середине груди и в горле возникал ответный резонанс, как и прежде, заставил Марико задохнуться от нахлынувшего волнения.

Она знала. Знала, что так и будет. Этот голос почти забылся за четыре года, и сейчас оглушил тут же всплывшей в памяти нежностью... Там, в комнате, где она прятала слёзы у окна, этот голос заполнял собой всё пространство, безуспешно пытаясь утешить её... В нём не было ни тени насмешки над глупой девчонкой, влюбившейся во взрослого мужчину чуть младше собственного отца. В нём не было покровительственных ноток или снисходительности. Он говорил как с равной, словно она взрослая женщина, которой просто не повезло влюбиться в женатого...

Мужчины в лёгком замешательстве смотрели на молчащую девушку: Агне с грустью, видя, что она всё ещё слишком хорошо помнит былую влюблённость и переполнена эмоциями, Эрик – в растерянности, не зная, как себя повести.

Наконец Марико слабо улыбнулась и заставила себя выговорить:

–Здравствуйте, Агне...

–Ну, что ж мы стоим на пороге – проходите! – Агне Ульсен жестом пригласил их в дом, добротный, чистый и уютный. – Крис и дети у моей мамы, а я подхватил ангину и долечиваюсь в одиночестве. Представишь мне своего спутника?

Взглянув на Марико, готовую, кажется, разрыдаться, де Линт назвался сам. Агне пожал ему руку, посмотрев в глаза испытующе, так что де Линт едва не смутился. Ситуация выглядела странновато: будто Марико пришла познакомить Агне со своим парнем... Эрик запоздало подумал, что надо было бы, пожалуй, представиться по всей форме: «специальный агент» и тэ дэ...

–Рад знакомству, – сказал тем временем Ульсен. – Кофе? Располагайтесь, я сейчас приготовлю.

Они уселись на диван, и Марико безотчетно придвинулась к де Линту, словно пытаясь спрятаться от собственных воспоминаний за тем, что единственное было ново здесь. Эрик, сочувствуя, но не зная, чем помочь, взял её за руку; она слабо вздрогнула и подняла огромные несчастные глаза, но ладонь не отняла.

Он взглядом спросил: что? Марико прикусила губу, чувствуя себя загнанной в угол. Ей нельзя было вернуться к де Линту, нельзя поехать в гостиницу... А здесь она тихо сходит с ума от накатывавших воспоминаний, к которым неожиданно примешивались ещё и новые чувства – к Эрику... На его молчаливый вопрос Марико лишь покачала головой: ничего... Так они сидели молча, думая каждый о своём и прислушиваясь к звону посуды на кухне.

Вернулся хозяин, разлил по чашкам кофе, непринуждённо расспрашивая девушку о её жизни, и благодаря его добродушной улыбке обстановка, в конце концов, немного разрядилась. Марико сдержанно отвечала, потом разговор как-то повернул на общие темы и, разумеется, не мог не коснуться последних убийств, наведших неподдельный ужас на город. Воспользовавшись удобным моментом, Эрик рассказал, что занимается расследованием этого дела, надеясь, что девушка поддержит его и расскажет о своём невольном участии в происходящем, но Марико снова замкнулась и молча допивала кофе, глядя в чашку. Агне вышел, унося посуду на кухню, и де Линт спросил шепотом:

–Ты расскажешь ему? Или хочешь, чтобы я...

–Только не про маму и Мейски! – взмолилась Марико. – Он расстроится... Пусть думает, что это из-за Уайлда, пожалуйста!..

–Хорошо.

Вернувшийся хозяин предложил:

–Не хотите погулять в саду? Сейчас там должно быть прохладнее, чем в доме.

Все вышли в ухоженный даже не сад, а почти парк в миниатюре: жена Агне увлекалась ландшафтным дизайном.

Медленно идя по извивающейся дорожке вдоль искусственного пруда с каменистыми берегами и парой небольших живописных водопадиков, Эрик стал рассказывать о том, как странно познакомился с Марико. Агне Ульсен вызывал доверие своей спокойной доброжелательностью, и де Линт невольно говорил куда подробнее, чем мог бы. О миссис Дэвис, конечно, не было сказано ни слова, но Агне знал её и, кажется, всё-таки догадывался о чём-то.

Марико шла позади тихо беседующих мужчин, не слыша их. Ею овладело странное и почти болезненное состояние. Всё вокруг словно подёрнула серая дымка. Сердце холодила выматывающая безысходность.

Мать её ненавидит так, что готова упечь в психушку.

Папа – умер.

Агне – женат.

Де Линт – завершит дело и забудет её.

Кому она нужна? Может быть, было бы лучше, если бы она умерла тогда же, изрезавшись стеклом...

Господи...

Внезапная мысль поразила Марико и напугала до дрожи в коленях. А что, если Уайлд как-то повредит Агне и его семье?! Просто потому, что она – его цель – здесь?!

Марико остановилась. Мужчины, увлекшиеся разговором, не заметили этого. Когда они свернули за очередной поворот дорожки, Марико медленно, часто оглядываясь, пошла к уличной калитке.

Выйдя на улицу, она бросилась бежать, что было сил – прочь от этого дома, задыхаясь от рыданий, разрывавших грудь, не разбирая пути, сталкиваясь со встречными прохожими и не замечая ни ругательств, брошенных вслед, ни удивлённых взглядов. Она хотела только одного – оказаться как можно дальше ото всех, кто её знает и кого знает она: от матери с её любовником; от Агне и Эрика, чувства к которым перепутывались одно с другим и разрывали её на части; от Дика Уайлда, заставлявшего её в этих внушённых телепатией видениях испытывать злобу и ненависть ко всему миру и к себе самой; даже от отца, который умер и больше никогда не обнимет её, утешая...

Она не помнила, сколько бежала так, потом, выдохшись, бродила бездумно. Пришла в себя, увидев, что стремительные южные сумерки обрушились на город, а улица, по которой она бредёт – темна и совершенно незнакома.

Хотя... Эти редкие тусклые фонари, слепые стены вдоль узких тротуаров, по которым ветер лениво таскает обрывки бумаги, пакетов и ещё какой-то мусор... Почему всё это кажется уже виденным?..

Впрочем, всё равно.

Марико, измученная долгой ходьбой, машинально брела дальше, силясь припомнить подробнее тот день, когда произошло объяснение с Агне.

Вот, она стоит у окна, отвернувшись, чтобы скрыть слёзы, а он говорит что-то... Что же он говорил тогда? Почему, почему всё забылось?! Ведь это было так важно!

Вместо того вдруг всплыл голос де Линта:

–Чёрт бы их всех побрал... Марико, не плачь! Иди сюда...

Его нежные сильные руки, тихо обнимающие, гладящие по волосам...

Всё перемешалось!..

Марико обессиленно прислонилась к фонарю, едва разгонявшему бледно-жёлтым светом душный сумрак. Мысли путались и цепенели от невыносимой усталости.

Чернильный мрак вдруг зашевелился, и огромная тень легла у ног. Марико медленно подняла голову и резко вдохнула от неожиданности: перед ней стоял, криво усмехаясь, Дик Уайлд. Увидев, как девушка задрожала, он хрипло и отрывисто расхохотался, и этот нечеловеческий смех привел Марико в чувства. Развернувшись, она побежала прочь по тёмной улице.

Да. Так оно и было...

Леденящий душу хохот оборвался. Марико не слышала шагов, но знала, всем телом чувствовала, что они преследуют её. Она знала эту бесшумно-тяжёлую поступь – знала изнутри, всем своим существом. Знала этот тёмный переулок, знала, что там, за поворотом – тупик...

Знала, что он догонит, потому что другого выхода с этой улицы нет. Но всё равно бежала изо всех сил, задыхаясь.