–А почему именно ко мне? – спросил де Линт, чтобы дать себе время разобраться, не сумасшедшая ли перед ним в самом деле.

–Я слышала в программе новостей, что вы ведёте это расследование... Пожалуйста, – Марико подняла умоляющие глаза и безотчетно сжала руки, – поверьте мне, я ничего не придумываю! Я видела всё: и как Мэри ударилась о стену в тупике, и как он схватил Сару за волосы, и как та, третья, отбросила сумку, а потом споткнулась, и он порезал ей щеку!.. Я не хотела этого, это страшно!.. И я ничего не могу сделать!

Марико не выдержала и расплакалась в отчаянии.

–Н-да... – протянул де Линт оторопело.

Он пребывал в замешательстве, но такое количество подробностей звучало на удивление убедительно. О них нельзя было прочесть в газете или услышать по телевизору. И вряд ли посетительница была знакома с кем-то из экспертов, осматривавших место убийства. Это, конечно, нужно проверить. Но вряд ли. Что за странный случай!

–Ну, успокойтесь, не плачьте, - де Линт протянул Марико ещё один бумажный платок. – Знаете, я, действительно, ни за что не поверил бы вам, если бы существовала хоть малейшая вероятность того, что вы могли прочесть или где-то услышать подробности убийства Маргариты Агирре... Но это полностью закрытая информация, которую ещё не выпускали в прессу.

Он помолчал, потирая указательным пальцем верхнюю губу, взъерошил падающие на лоб неровной чёлкой темно-русые волосы и улыбнулся:

–Всё это, признаюсь, чертовски странно. Но перечисленные вами факты убеждают меня, что вы действительно свидетель!

Марико облегченно вздохнула и только теперь, немного придя в себя, попыталась разглядеть человека, с которым общалась последние двадцать минут. Интересно, откуда взялась эта его «здешняя репутация»? Не то, чтобы он был как-то особенно красив, и всё его сходство с Ричардом Гиром оканчивалось разрезом карих глаз, в которых вспыхивали насмешливые искры. Нос длинен, с чуть расширенной седловинкой переносицы; губы очерчены ровно, но нечётко; упрямый подбородок выдаётся вперёд. Небрежно растрёпанная чёлка придавала ему вид почти мальчишеский, совсем не вяжущийся с образом специального агента ФБР. Хотя костюм был безупречен и говорил о наличии у хозяина вкуса и умения следить за собой.

–Марико, а вы могли бы описать убийцу? – вывел её из задумчивости голос де Линта.

Она с сожалением покачала головой, снова внутренне сжимаясь: ведь это ещё один повод заподозрить её в нечестности...

–Боюсь, что нет. Я смотрела на всё как будто его глазами. Мне удалось увидеть только руку – очень большую... Хотя, может, это мне почудилось так от страха. И ещё – он, кажется, левша. Но это вы, наверное, и без меня уже знаете? Или...

Марико поглядела на де Линта умоляюще, и он кивнул:

–Да, вы правы, экспертиза показала, что убийца действительно левша.

Она снова вздохнула, почти всхлипнула.

–А всё-таки жаль, что нет портрета, – посетовал де Линт. – Ваш рассказ удивителен и, более подробный, наверное, даст какие-то дополнительные сведения. Но не зацепки... Нам бы знать, кого искать и где...

Марико некоторое время молчала, в задумчивости глядя перед собой затуманившимся взглядом, и де Линт успел подумать, что девушка-то по-настоящему красива – той самой утончённой японской красотой...

–Знаете, – проговорила она не очень уверенно, – мне кажется, если это повторится ещё раз или два – я увижу его... В прошлые разы я как будто каждый раз отстранялась: сначала видела только улицу, потом, в следующий раз, кисть его руки, а вчера мне уже было видно асфальт под его ногами, кроссовки и руку почти до плеча... Но это ведь значит, что ещё кто-то... это ужасно.

–А какой фирмы кроссовки? – задал де Линт неожиданный вопрос.

–Что? – Марико не сразу смогла стряхнуть оцепенение, потом сжала виски, зажмурившись и честно пытаясь вспомнить. – Что-то на «R»... Может быть, «Reebok», но я плохо помню...

–Правильно, – кивнул Эрик, и Марико вспыхнула, поняв, что это была ещё одна проверка, но промолчала, понимая, что поверить в подобную историю – почти невозможно: она сама до сих пор с трудом могла осмыслить, что это не манифестация юношеской шизофрении, а реальность, происходящая с ней на самом деле.

–Давайте я запишу ваше имя, адрес и кое-какие сведения, если вы не возражаете.

Марико с готовностью назвала полное имя, дату рождения и адрес.

–Чем занимается ваша мать?

–Домохозяйка. Иногда берёт работу на дом – редактирует тексты.

–А отец?

Марико подавила вздох и ответила:

–Он умер четыре года назад, когда мне было пятнадцать...

–Значит, вам девятнадцать? – Эрик усмехнулся. – Готов поспорить, что моя секретарша приняла вас за девочку-подростка. А откуда у вас такое имя, вернее, откуда у девушки с японским лицом и именем – американская фамилия?

–Меня удочерили. Вы можете получить все сведения в Опекунском совете.

–Отлично, – он захлопнул папку с бумагами. – Вот моя визитка, там есть номер мобильного: если случится ещё что-нибудь похожее – обязательно звоните в любое время, даже среди ночи, хорошо?

__________

1 Шесть футов - больше, чем 180 см

2 Пять футов - около 150 см.

–Марико!

Уже почти дойдя до своей комнаты, Марико вздрогнула и остановилась, не оборачиваясь к матери. Она уже знала, что услышит.

–Ты, кажется, говорила, что поедешь в библиотеку! – провозгласила миссис Дэвис обличительным тоном.

–Да, я была там, – ответила Марико, поневоле замирая.

–Тогда кто этот мужчина, с которым ты прикатила?

«Можно подумать, она застала меня с ним в постели!» – подумала Марико с необычным для неё раздражением и ответила с вызовом:

–Я не знаю.

–Что?! – миссис Дэвис даже подскочила в кресле.

–Мне стало нехорошо в библиотеке, и этот человек был так любезен, что предложил подвезти меня, – рассказала Марико заранее придуманную историю.

Она знала, что Гвен Дэвис ни в коем случае не оставит дочь в покое, если увидит её с мужчиной. До окончания колледжа любая мысль о свиданиях считалась недопустимой. Наличие же у мужчины дорогой машины могло, по мнению миссис Дэвис, говорить только о его распущенности и испорченности большими деньгами, следовательно, её дочь не имела права даже смотреть в сторону «подобных субъектов с сомнительной репутацией».

Но слишком велик был соблазн прокатиться с агентом ФБР на его личном ослепительно-белом «Мустанге»... Детство, конечно, но почему бы и нет? В её жизни и так стало слишком мало радостей с тех пор, как папа...

Пока миссис Дэвис, распаляя саму себя, распиналась о том, как стыдно, просто распущенно падать в обморок на людях, Марико вспоминала, до чего приятно было разговаривать с де Линтом по пути домой. Он с юмором описал, какие слухи о нём распустили коллеги из-за единственного случая с преследовавшей его девушкой, и Марико почти всю дорогу смеялась, чувствуя, что всё больше поддается очарованию обаятельного, уверенного в себе мужчины, который хоть и был старше никак не меньше, чем лет на шесть, нисколько не важничал и общался на равных...

Наконец, миссис Дэвис поняла, что её не слушают, и удалилась, оскорблённо хлопнув дверью своей комнаты. Марико проводила мать недоумевающим взглядом, пытаясь вспомнить, о чём шла речь в последние полминуты, пожала плечами и тоже ушла к себе.

В этот вечер она долго просидела над учебником японского, забыв на время об окружающем мире. Несмотря на оскорбительные намёки, которых пришлось наслушаться днём в ФБР да потом ещё от матери, ощущение от прошедшего дня осталось светлое и приятное, и Марико улыбалась, поднимая голову от тетради с упражнениями по каллиграфии и слушая шум ливня за окном.

Нет, она не была совсем уж затворницей: в университете, конечно, приходилось общаться и с ребятами. Но, с детства привыкшей находиться в компании взрослых мужчин – папы и его друзей – ровесники казались ей такими недалёкими и несерьёзными, что до сих пор требование матери выбросить из головы всякую мысль о свиданиях не вызывало особого протеста. Мистер де Линт был совсем другой: состоявшийся, достигший определённого успеха в своей профессии, но при этом сохранивший мальчишеский задор и умение радоваться жизни. Это очаровывало и заставляло задумываться о том, что авторитарность матери с годами подавляет всё больше... И пробуждало давно запрещённые себе самой мечты о счастье – любить...