– Добро пожаловать домой, господин Эдальгио! – прозвенел металлический голос.

Кабина распахнула двери.

Элси и Дарэл последовали за Лоренсом, а Инна замялась. Входить в его дом было немного не по себе. Как одевать его свитер или пить из его чашки. Что заставило Лоренса впустить их на свою территорию? Как ей вести себя здесь? Особенно страшило, что коленки подгибались от сумасшедшей близости с ним. Но выбора ведь не было?

Лоренс протянул ей руку:

– Пойдём. Сама ты не поднимешься.

– А я думала, тут постою. Подожду вас, – хмыкнула Инна, но руку дала. Устала злиться. В глубине души ещё кусала обида за жесткость Лоренса, но его неважный вид беспокоил сейчас больше. Она помнила, что было утром, и восстановиться ̶ даже с невероятными технологиями ̶ он не успел.

Инна сжала его ладонь и чуть потянула на себя.

– Прости меня, Лоренс. Я должна была верить. Но я как сбившийся с пути корабль, что в темноте не может найти берег. Хочу увидеть свет и не вижу.

– Это ты меня прости, – буркнул Лоренс, извиняясь то ли за свою холодность, то ли за скрытность.

Лифт взмыл по круглой шахте, оставляя внизу зелёные шапки деревьев и извитые линии дорог. Когда кабина поравнялась с крышами соседних домов, скорость резко упала, и лифт мягко затормозил на остеклённой террасе. Двери распахнулись, выпуская на этаж. Точно напротив выхода из лифта красовалась скучная тёмно-серая дверь с двумя непонятными символами наверху.

Лоренс привычным жестом потянулся к идентификатору. Едва коснулся экрана, двери бесшумно раздвинулись, открывая путь в затемнённую прихожую.

– Чувствуйте себя, как дома, – прокомментировал Лоренс, перешагивая порог. – Правда, холодильник у меня пуст, ибо не был тут с начала Игры. Но это не проблема: один звонок вниз, и нам доставят завтрак к лифту.

Прихожая встретила абсолютным минимализмом. Бледно-бежевые стены с едва различимыми молочными плинтусами, пара встроенных шкафов да выдвижные ящики для обуви, небрежно торчащие прямо из стен. Ну, ещё пара простых кресел со светлой обивкой ютилась у стены. Под потолком зажглась, распространяя монотонный белый свет, одинокая круглая лампа: плоская, как коврик для мышки.

Инна оглянулась. Пространство казалось огромным и неосвоенным. Широкая прихожая плавно перетекала в огромный пустой холл с парой простых квадратных колонн-подпорок по центру. Противоположная стена показывала несчётное количество дверей и проёмов с простыми угловатыми арками.

– Если кому-то нужен душ, – Лоренс брезгливо взглянул на Элси, всё ещё кутающуюся в его грязный свитер, – здесь целых три ванных комнаты.

Инна осмотрела себя с головы до ног. Смыть с себя грязь поместья и сопли Салли очень хотелось. Жаль было таскать беднягу за волосы, но иначе не получилось её усмирить. Браслет, что Инна сорвала с тонкого запястья, там же и растоптала в черную крошку. Салли верещала, как поросёнок, а Лоренс за это время успел пробраться к остальным и схватить Элси. Зорина даже улыбнулась воспоминаниям. Покусанный за ягодицы Стигнайзес и вопли Салли – самые лучшие за всё время впечатления.

– Я бы с удовольствием. Покажешь где? – проговорила Инна.

Лоренс провёл её за колонны. Они завернули направо, попав в маленький коридор. В тупом его конце сияло утренним светом простое квадратное окно: такое же, как и все в этом городе.

– Здесь, – он показал на небольшую дверь и улыбнулся. – Всё включено, даже одноразовые полотенца.

– Спасибо, – пролепетала Инна, и голос сорвался.

Лоренс собрался уходить, но она его остановила легким прикосновением руки.

– Как ты себя чувствуешь?

– Намного лучше, – пробормотал Лоренс, погладив её плечо. – От раны почти ничего не осталось. Правда, всё ещё хочу спать. Надо бы ещё прививку сделать, мало ли что эти гуртау переносят.

Он оглянулся, словно проверяя, слышит ли их кто-нибудь. Опасение было напрасным: Дарэл уже утащил Элси в одну из комнат, и оттуда доносился едва слышный разговор.

– Спасибо тебе, – продолжал Лоренс, осторожно приглаживая волосы Инны. – Я не справился бы. Мне сложно сказать, насколько я благодарен. Почти так же, как сложно понять, отчего ты не оставила меня там…

– Ты знаешь, почему не оставила, – Инна приложила ладонь к его щеке и вгляделась в лицо. Даже царапина на лбу зажила не полностью – остался рубец. Что же говорить о плече, что было разорвано гуртау?

Лоренс вгляделся в её лицо: пристально и внимательно. Так, словно пытался навек запечатать в памяти её черты. От одного взгляда по телу побежали мурашки. Инне показалось, будто она стоит на краю бездонной пропасти, а вокруг воет пронизывающий ветер, норовя сбить с ног. Ещё слово, ещё прикосновение – и она улетит в бездну. И снова до истомы захочется его рук и поцелуев.

Словно читая мысли, Лоренс наклонился и коснулся губ Инны своими. Легко и осторожно, как в самый первый раз, за воротами. Инну обдало ароматом шампуня и мужского одеколона. Хотя бы запахами здесь разрешали наслаждаться…

Прикосновение его губ было быстрым и обжигающим. Но даже искры хватило, чтобы сгореть. Инна подалась ему навстречу, желая испепелить и его. Чтобы летел в бездну вместе с нею, превращаясь в дым. Безжалостно, неотвратимо. На-всег-да.

– Что ты любишь есть на завтрак? – спросил Лоренс, лениво отстраняясь.

– Сомневаюсь, что у вас здесь блюда называются по-земному. Люблю греческий салат и малиновые маффины с кофе-латте, – Инна шагнула ближе и нырнула в его объятия. Так хотелось вобрать в себя немного его тепла. Рядом не могла обижаться долго и не могла думать о предательстве. Просто верила.

Уткнулась в мужскую грудь и что есть силы прижалась щекой. Сердце Лоренса билось гулко и ритмично и резонировало с её собственным. Глаза защипало от слёз. Как она могла усомниться в нём?

– Прости меня, Лоренс. Прости… Я навлекала на тебя беду. Прошу тебя… – боялась поднять глаза, хотя знала, что он не злится и давно простил. В его взгляде не было злости и холода, в его действиях не было ненависти.

В коридоре, когда Элси переместилась в тело Лоренса, Зорина чувствовала его боль каждой клеткой, каждой мышцей. Даже незрячими глазами он смотрел так разочаровано, что Инне хотелось кричать. Это раскаяние сейчас нужно было ей самой. Простит ли она себя? За то, что тянется к нему, забыв о прошлом – о сыне, о доме. За то, что пообещала верить, а потом сорвалась. Накрутила себя, домыслила. Глупо.

Лоренс натянулся, как струна. Руки застыли в воздухе.

Сжав пальцы, Инна смяла его футболку в кулаках.

– Не молчи…

– Ещё слово, Инна, и я не смогу удержаться, – Лоренс обхватил её плечи, вздыбливая волосы. – Нам обоим нужно сил набраться и хотя бы перекусить.

Он улыбнулся ей: широко и лучезарно. Так, как не улыбался никогда.

– Хорошо, – Инна почти подпрыгнула от радости. По-детски чмокнула Лоренса в губы и юркнула в ванную. Закрывая дверь, прошептала: – Я скоро. Найдешь во что переодеться? – и спряталась за пластиком, не дожидаясь ответа. Даже если он войдет, стесняться бессмысленно. А Элси и Дарэл давно друг другом заняты – можно не беспокоиться.

Инна прижалась к стене спиной и засмеялась в потолок.

– Влюбиться в инопланетянина! Зоря, лучше ты не могла придумать! Сенечка, я обязательно что-то придумаю, и мы будем вместе.

Тёплая вода возвращала силы. Шампунь Лоренса пах совсем иначе, не так как тот, что в поместье, с кислинкой облепихи. Вспомнились духи из чайного дерева: свежие и немного пресные. Так пахла его одежда и волосы, а ещё потом и терпким запахом самохода.

– Верю, Лорнес… Верю. И буду верить, – прошептала Инна, споласкивая волосы.

Хотелось петь. Губы сами раскрылись и протянули тонкую нить мелодии. Затем вырвались и слова:

«Не возражаешь, если я сделаю тебе больно?

Пойми, что иначе я не могу.

Хотелось бы найти другой выход,

Чем причинить боль тому, кого люблю.»³