– Семь минут… пять… три.. на сцену, Тимур и его команда! – руководила процессом Эмилия Викторовна, в упоении комментируя, подсказывая и поправляя.

Лера вместе с Тимом и двумя Анями поднялась по узенькой лестнице. Добровольцы-первокурсники уже вынесли на сцену небольшой столик и поставили на него свечи и бокалы. Первыми должны были выйти Лера и Тимур – участники романтического ужина. Потом по очереди появлялись две «любовницы», которые должны были дать публике понять, что незадачливый ловелас водит всех своих дам в один и тот же ресторан.

– Но у меня же здесь скидка! – финальная фраза из уст Тимура вновь взорвала зал.

Ребята поклонились и ушли за кулисы.

– Молодцы! Искромётно и без единой запинки! Елисей, на сцену! – слышался голос замдекана. – Лера, прекрасно, настоящая стерва. Аня, потом поговорим об участии в творческом вечере…

Валерия не слышала её. Она отметила про себя, что неплохо выступила, не забыла слов и даже смогла добавить экспрессии в переругивания с «любовницами». С этим правда едва не перестаралась, так как представила на месте обеих Ань Вику и Таньку. Овации были заслуженными, но… пустыми, что ли… не важно всё это сейчас было.

Со сцены полились гитарные аккорды, самый прекрасный на свете голос заставил вибрировать все девичьи сердца в зале, а одно – за кулисами – прямо-таки разорваться. Сейчас он допоёт и назовёт танькино имя. И на этом всё закончится… Нужно успеть уйти до конца песни, чтобы не слышать этого. Лера заторопилась по узкому проходу между бумажными декорациями к двери.

– Ты куда это? – удивилась одна из Ань. – А выйти на поклон в конце?

– Не хочу. Мне пора, – коротко ответила Лера, чувствуя, как глазам становится горячо. Ещё не хватало разрыдаться при всех.

– Так ты тут в любом случае не выйдешь, дверь заперта. Через зал только, – развела руками девушка. – Там же коридор ремонтируют.

– Чёрт! – это было последней каплей. Лера поняла, что ещё миг, и она точно разрыдается в голос. Плевать! Через зал, значит, через зал.

Она заторопилась обратно. Голос со сцены всё лился, и, боже, как прекрасно он звучал! С каким чувством! Всего-то пару раз забыл слова, но это было даже мило несмотря на то, что он заметно разозлился.

Сбоку от сцены, если отодвинуть тяжёлый пыльный бархат кулис, можно было незаметно пройти вдоль стены к выходу.

– Лера! Куда вы?! – шёпотом окликнула её замдекана.

– Да, спасибо! – Валерия сделала вид, что не расслышала, и нырнула за мягкие складки.

После полумрака закулисья в зале показалось слишком светло. Она пару мгновений поморгала и направилась к дверям. Случайно поймала взгляд Лины, сидевшей на одном из крайних мест. Та ободряюще улыбнулась, и от этого, почему-то, плакать захотелось ещё сильнее. И в этот миг за высокой звенящей ноте замер последний аккорд.

– Эту песню я посвящаю той…

«Чёрт! Не успела… да что за день…»

– …которой посвящены моё сердце и моя любовь. Прекрасной Валерии.

В груди взорвалась атомная бомба, отчего зазвенело в ушах и подкосились ноги. Благо стена была близко, и Лера положила на неё руку, сохраняя равновесие. Что он сейчас сказал? Послышалось. Просто она очень этого хотела. Сколько на курсе девушек с этим именем? Три Валерии… две замужем… Мысли неслись со скоростью болида на треке, пока она оборачивалась, чтобы посмотреть на сцену.

Елисей стоял и смотрел на неё. Замерший зал тоже смотрел на неё. В ушах грохотала кровь. Он протянул руку, жестом приглашая её подняться на сцену. Она сделала шаг, отпуская стену, и, почему-то, не упала. Сделала ещё шаг. Мельком заметила из глубины сцены ненавидящий взгляд Тани. Кто-то захлопал первый, наверняка Лина. Аплодисменты накатили волной, к ним добавились крики, одобрительные и насмешливые вперемешку.

Он подал ей руку, помогая подняться на подмостки, приобнял, разворачивая к залу. Сцену быстро заполнили остальные участники выступления, и все вместе они поклонились зрителям. Двое мальчишек налегли на канаты, и занавес закрылся, отсекая гомонящий зал. По эту сторону бархата тоже стоял гомон, хоть и потише, но для Леры он сейчас звучал как из-за стекла. Мира не существовало, не существовало суетящихся вокруг и толкающихся энтузиастов, не раздавались команды профессора Вельман. Был только он. Очень близко, на расстоянии вздоха. Она смотрела в его глаза цвета тёмного янтаря и пыталась осознать, что произошло. Мозг в этот процесс включаться отказывался. Сердце изнутри таранило грудную клетку почище Гронда.

– Неужели раньше не догадалась? – улыбнулся Елисей, и в глазах его блеснуло… торжество? Нет, просто радость.

– Как я могла догадаться, если вы… – Лера осеклась и прикусила язык. Едва не проговорилась, что следила за ним.

– Я могу рассчитывать на свидание? – спросил он, сведя брови в изумительном сочетании надежды и отчаяния.

– Да… да, конечно! – Лера, наконец, вспомнила, как правильно дышать.

– Тогда я похищаю тебя прямо сейчас, – Елисей элегантно поклонился и протянул ей руку.

Она вложила трепещущие пальцы в его горячую ладонь.

– Идём, – со счастливой улыбкой проговорил он.

Лера плохо помнила, как одевалась (он точно помогал ей, придерживая пуховик), и как вместе они шли по сияющему в свете вечерних фонарей снегу. Шли довольно далеко, несколько кварталов, Валерия даже успела немного вернуться на землю. Сложно парить в облаках, когда твои ноги безумно устали от каблуков и промёрзли насквозь. Но всё это были мелочи по сравнению с тем, что сбылась её мечта, и Он был рядом, Он назвал при всех её имя…

– …вот я и говорю: «Рагнар, ты лопух». Ну, меня, конечно, после этого долго считали самым остроумным в тусовке, – с упоением рассказывал Елисей, хрустя утоптанным снегом под ногами.

– А потом? – Лера готова была слушать его часами.

Когда он рассказывал о чём-то важном для себя, то будто светился изнутри, и красота его становилась видна не только разуму, но и душе.

– А потом… как-то не стало тусовки. Кто-то настроил их против меня. Хотя вроде всё было нормально, и я столько делал для них… Но меня часто не понимают. Наверное, для среднестатистического примитивного разума моё мировоззрение сложновато. Кроме того, всем людям необходимо, чтобы им подыгрывали, а я терпеть не могу маски. Я такой, какой есть, и, если они не способны меня принять, значит, нам не по пути. Хотя это каждый раз больно… – он смотрел в небо, голос замер на низкой трагической ноте.

– Я всегда буду стараться понять тебя, – тихо проговорила Валерия, всей душой ощущая его бесконечное одиночество и отчаянно желая разделить его.

– Потому я тебя и выбрал. Ты не такая, как все, – Елисей обернулся и проникновенно посмотрел в её глаза. – Остальные – они красивые картинки, но за ними нет ничего, а в тебе есть что-то большее, поэтому и такой красивой картинкой тебе быть не нужно!

Слова хоть и были сказаны восторженным, чувственным тоном, хоть и несли в себе высокий смысл, а всё же неприятно кольнули. Но лишь на миг. Потому что потом он склонился к ней, нежно взяв за плечи, и осторожно коснулся губами губ. Голова её закружилась, и на миг перехватило дыхание. Конечно, это был не первый поцелуй в её жизни, но столь желанным он был впервые. Она робко ответила, и поцелуй стал глубже и жарче, и жар этот волной хлынул по всему телу, почти согрев даже заледенелые ноги.

Казалось, вечность прошла прежде, чем Елисей отстранился. Снова заглянул в её глаза, и все эти взгляды и жесты были точно в кино, Лера едва ли не пожалела, что их не снимают на камеру. Она бы вечность так стояла и смотрела на него, но реальность снова напомнила о себе. Пробрал холод, и Валерия невольно вздрогнула.

– Ты что, мёрзнешь? – со снисходительной жалостью спросил Елисей. – Ведь такая чудесная погода.

«Действительно, глупо. Не мороз же», – подумала Лера, почувствовав себя очень неловко. Тем более, она в пуховике. Елисею вон в куртке нормально.