Лера выглянула в окно. Через несколько мгновений на широких ступенях крыльца появилась миниатюрная фигурка Лины. Девушка даже одеться не удосужилась, так и несла салатовое пальто переброшенным через плечо. У подъезда её уже поджидал Трикстер. Плечистый, рослый и с тёмной бородой, он казался куда старше своих двадцати пяти. Длинные и густые, на зависть любой девушке, каштановые волосы трепал морозный ветер. Лина на фоне своего принца казалась ещё миниатюрнее. Она вся яркая, в лоскутной юбке, со связкой брелоков на поясе, он весь в чёрном, как и положено «правильному рокеру»… Они казались идеальной парой. Разные, как истинные противоположности.

Лера прижалась лбом к холодному стеклу, глядя, как долго и совершенно бесстыдно целуется эта безумная парочка. Да, Елена Васильевна едва ли это предполагала, когда называла дочь Анжелиной, Ангелочком. Линка ненавидела своё полное имя и оспаривала его с неистовой силой. Лере такие приключения и не снились. Впрочем, живя в студенческой общаге, приключения на все интересные места найти куда как проще, чем находясь под строгим присмотром родителей. Мама Анжелины хоть и была крайне преуспевающей бизнесвумен, но только в масштабах уездного городка, лежавшего на севере соседней области. На расстоянии в двести восемьдесят километров ей было сложновато контролировать дочь. Та и начала оттягиваться по полной, едва вырвалась из-под крыла в областной центр.

Лина и Трикстер (в миру Леонид, так же ненавидевший своё имя) устали, видимо, возмущать идущих мимо преподавателей и погрузились в потрёпанную временем шестёрку, чёрную, тонированную и обклеенную логотипами известных рок-групп.

– Вот шлюха! Я бы от стыда сгорела, – резкий женский голос заставил Леру вздрогнуть и обернуться.

Рядом стояла, с ненавистью глядя в окно, Кристина, староста параллельной, второй группы. Чуть позади согласно кивали две её подпевалки. Лера вмиг вскипела, оскорбившись за подругу, но потом вспомнила, как Трикстер рассказывал, что Кристина бегала за ним полгода, и он не знал, куда от неё деться. Он был на пятом курсе, когда все они поступили на первый, и по праву считался звездой факультета. До Лины он сменил не один десяток девушек-пятиминуток, как он сам их называл. Кристина оказалась одной из них, и вечер без продолжения оскорбил её самолюбие. Шикарная ухоженная блондинка, она привыкла получать любого по щелчку пальцев. Трикстер был её единственным проигрышем. На факультете, что удивительно, об этом не знали. Видимо, он пощадил гордость девушки и не стал трепать о ещё одной победе.

Лера выдохнула, остывая понемногу, молча кивнула, полностью удовлетворив этим нежеланную собеседницу. В любой другой ситуации она осудила бы парня, который меняет девушек, как мелочь в маршрутке, и искренне сочувствовала бы Кристине. Но. Во-первых, Трикстер был парнем её лучшей подруги. А во-вторых, Кристина была такой стервой и пустышкой на взгляд Валерии, что иного и не заслуживала.

– Когда уже эту рыжую дрянь отчислят? Хоть бы иногда лицом посветила на лекциях, – Кристина, видимо, не успокоилась, хотя чёрная шестёрка уже давно с рёвом скрылась за углом.

– Ну, не всем обязательно зубрить, не поднимая задницы, и платить за оценки по две преподских зарплаты. У некоторых мозги так устроены, что в них информация почему-то задерживается, – не выдержала Лера.

– О, мышь голос подала. Ты, прежде, чем рот раскрывать, себя бы в приличный вид привела, а то можно подумать, что у тебя родители уборщики, а не профессора, – Кристина стала пунцового цвета от распиравшей её ярости.

Лера, впрочем, по оттенку лица уступала ей лишь чуть, и то по причине более смуглого цвета кожи.

– Хочешь, чтобы я, как ты, была похожа на дешёвую шлюху? Благодарю, на мне не нужно писать крупными буквами «даёт», чтобы мной парни интересовались, – Валерия поняла, что её несёт, но остановиться уже не могла.

– То-то мы с тобой рядом не видели ни одного! – влезла одна из подпевалок, поняв, что их духовный лидер в силу эмоций словесный поединок проигрывает.

– А мне не нужно водить его рядом в качестве транспаранта «у меня есть хоть какой-то мужик!» Я себя уважаю! Меня ещё никто после единственной ночи не бросал, как использованную резинку! – сорвалась на крик Лера.

Она уже понимала какой-то частью сознания, что за этим последует, но от злости в глазах темнело, а слово «самоконтроль» вообще перестало существовать.

– Ах ты …! – взвизгнула Кристина и рванулась вперёд с явным намерением вцепиться противнице в волосы.

– Рихтер! Что вы себе позволяете?! Комарова! Отчисления обе захотели? – голос декана громыхнул в полупустом коридоре подобно взрыву противотанковой мины.

Девушек буквально раскидало в стороны ударной волной. Декан приблизился, словно грозовая туча, а то и сам Зевс – его глаза метали молнии, и вероятно не убили никого из участниц скандала только потому, что между источником разряда и целью поблескивали очки.

– Марш обе умываться и успокаиваться! Вы подрываете авторитет факультета и порочите свои фамилии! – он рокотал всё тише, но убедительности не терял.

Обеим девушкам захотелось провалиться сквозь землю.

– Извините, Лев Моисеевич, такого больше не повторится, – первой решилась заговорить Валерия, чувствуя, как понемногу утихает кипение крови, и накатывают стыд и страх.

– Конечно, не повторится. Я присмотрю за теми, кто не умеет держать себя в руках, – Кристина бросила презрительный взгляд на Леру.

– За собой, вы хотите сказать?! – рыкнул декан, и весь гонор со старосты вмиг смыло. – Мат на весь корпус я только что слышал именно от вас. Стыдно, барышня! На красный диплом ведь идёте.

– Она меня спровоцировала! – обиженно и зло воскликнула Кристина.

– Что за детский сад, Рихтер! Вы не первокурсницы уже, а как дети в песочнице! Курсовые у них по управлению персоналом. Собой управлять научитесь для начала! – поставив твёрдую точку в отповеди, декан величественно развернулся и крейсером поплыл обратно в кабинет, из которого, по-видимому, явился на шум.

– Я тебе ещё… – начала Кристина, шипя, словно взболтанная газировка, но в этот момент зазвенел звонок.

– Пока ты подбираешь слова, пойду делом займусь, – бросила Валерия и, не оборачиваясь, направилась в сторону нужной аудитории. Главное, не слушать, что там тявкают ей вслед. Пока она не обернулась, последнее слово за ней.

Управление капиталом, как и всегда, не оставило ничего ни в уме, ни в сердце. Так размеренно, чтобы не сказать нудно, умел говорить мало кто среди разумных существ. Профессор Козловская же явно принадлежала к виду разумному, ибо пересыпала речь таким количеством терминов, какое способен запомнить только очень мощный и развитый разум. Не позже, чем ко вторым двадцати минутам пары Валерия уже возлежала на шезлонге рука об руку с возлюбленным Елисеем и слушала рокот прибоя. Козловской, в отличие от герр Шуттер, было глубоко безразлично, открыты ли глаза у её слушателей, а потому до самого звонка в блаженный сон не вторглось ничто постороннее.

На встречу с заместителем декана Эмилией Викторовной пришло человек двадцать пять со всего курса. Профессор Вельман удручённо окинула взглядом актовый зал. Ей с её бурным артистическим прошлым в университетской самодеятельности было не понять, как можно, будучи юным и искромётным, не мечтать взойти на сцену своей альма-матер по любому возможному поводу. Она вот в свои шестьдесят семь по-прежнему мечтала.

Удручена была не только она. Валерия раз за разом проходила взглядом по лицам собравшихся, но Елисея среди них не было. Да и сложно было бы его потерять среди трёх парней и двадцати двух девушек.

«С чего вообще я решила, что он должен прийти?» – зло подумала Лера.

И в самом деле, с чего? В том, что Елисей – человек творческий, сомнений нет. Глубокий взгляд показывал богатую душу, а такие люди всегда талантливы. Но кто сказал, что он должен свой бесценный талант метать на столь прозаическую сцену? Кто здесь сможет понять его? Кроме Леры, но о ней он просто не знает. И теперь, когда надежда увидеть его здесь ушла, Валерия задумалась, как бы и ей вежливо и тихо уйти вслед за надеждой. Пока она размышляла, Эмилия Викторовна излагала суть встречи, покачивая пепельными кудрями, уложенными в элегантную башню, грозящую обвалом всякому неосторожному прохожему.