Нет? Ну, значит, вы никогда в жизни не целовали Мози. Его сладкий язык никогда не скользил между ваших губ и не открывал для вас целую вселенную, заливая ее цветом и эмоциями. Он никогда не хватал вас за затылок и не толкал к стене, прижимаясь всей длинной своего тела к вам, чтобы вы полностью могли почувствовать его. Вся печаль, боль, красота, желание и калейдоскоп эмоций крепко засели в одном идеальном человеке.

Забавно, как совершенство может полностью изменить свое определение. Каким совершенным может стать мужчина, руки которого обнимают вас. Как слово совершенство, может идеально описать человека, вся жизнь которого была испорчена несовершенством.

Мое тело пылает жаром в ответ на его желание.

Лана? Та, которую они называют «Доком». Социальный работник? Ну, та дамочка может пойти и трахнуть себя. Здесь нет никого, чтобы судить нас. Есть только он и я, прижатые к стене туалетной на заправке, затерянной среди длинного шоссе по дороге нашей принудительной поездки в Мехико.

Мози держит руки на стене, пока жадно поглощает мой рот. Когда он двигает рукой вниз, чтобы прикоснуться к моему телу, яркие мазки краски оставляют пятна на моей футболке. Мне нравится, что его прикосновения оставляют на мне метки. Я хочу быть помеченной им, чтобы он взял меня и обладал мной. Я притягиваю его ближе, сосредоточиваясь на том, чтобы впервые по-настоящему поцеловать его.

После дести минут поцелуев, мы возвращаемся. Мои губы опухли и они болят в самом лучшем смысле. На этот раз я веду машину, так что Мози может отдохнуть. Я не уверена, как все это изменит происходящее. Все о чем я могу думать, что это приведет нас к сексу. Возможно, даже сегодня ночью, если мы снимем номер в гостинице. Не могу перестать думать об этом и не могу перестать поглядывать на ее промежность. Я как мальчишка младших классов в средней школе, сосредоточена на его теле и, в особенности на его пенисе. Мой мозг повторно фантазирует о том, как я прикасаюсь к нему и раздеваю его. И какая-то маленькая часть меня чувствует себя растлительницей малолетних. Словно мы только что закончили сеанс терапии, а я по-прежнему хочу трахнуть его. Заставить его ослабить защиту и раскрыться, а затем пойти  на убийство. Я должна написать долбанное руководство об эффективной социальной работе с несовершеннолетними правонарушителями.   

Я мысленно делаю заметку, чтобы связаться с Гуннаром Андерсоном, когда мы остановимся на ночлег. Он по-прежнему работает в этой системе и он, по крайней мере, может пробить Бризу по фамилии. Скорее всего, это не даст много, но это лучше чем совсем ничего. Из того, что мне рассказал Мози, ее забрали, чтобы та женщина смогла воспитать ее, и это не было просто  случайным похищением по  неизвестным причинам. Я уверена,  они сменили ее имя, если они вообще знали, каким оно было раньше. Гуннар мог бы пробить возраст и этническую принадлежность, но это предоставит нам выбор из тысячи. Тысячи пропавших детей и это только в округе Лос-Анджелеса. А Бриза может быть где угодно.

Она может быть кем угодно.

Я протягиваю руку и прикасаюсь к предплечью Мози. Он спит. Он вероятно эмоционально истощен. Мне одновременно хочется сделать две вещи. Первое, я хочу начать с ним наше вместе-и-навсегда, консуммировать (оформить отношения путем вступления в сексуальную связь) наши отношения и затем провести остаток своей жизни с ним.  И второе, сказать ему что все кончено ─ что мы полностью закончили с этим. Что это было ошибкой позволить всему так далеко зайти. Сказать ему, что мне очень жаль, высадить его в Мехико и затем, мать вашу, просто сбежать.

Въехать в Мехико ночью, это как прибыть в огромное море огней. Как только вы проезжаете вулканы, местность начинает разрастаться на столько, на сколько могут видеть ваши глаза. На земле суматоха такси и небольших пассажирских автобусов со скользкими непробиваемыми водителями, которые визжат тормозами на каждом светофоре. Все либо спешат куда-то, либо остаются неподвижными, застревая в постоянной пробке.

Хорошая новость то, что  карточка Дэйла с привилегиями Marriot действует в гостинице расположенной в центре города прямо у Ангелов Независимости (Колонна Независимости ─ монумент на проспекте Пасео-де-ла-Реформа в Мехико в виде колонны в честь победы Мексики в войне за независимость). Этот город настолько огромен, что у него есть собственное сердцебиение. Я решаю взять раздельные комнаты, но терплю неудачу, когда Мози хватает мою руку, в то время как на стойке регистрации пробивают мою карту. Я хочу быть рядом с ним. Я не хочу просто доставить его.  Я хочу остаться с ним.

Отель милый, многонациональный. Он намного круче Рая. В холле подушки из красного бархата. Холодный пот собрался в ложбинке между моими грудями на моей верхней губе. Как только у нас будет секс, не думаю, что будет хоть какая-то возможность повернуть назад. Я хочу что-то сказать, но я слишком слаба, чтобы протестовать. Мози идет вперед, увлекая меня за запястье. Но когда мы добираемся до номера, он не нападает на меня. Он кладет все наши вещи в шкаф и говорит мне, что я первая могу воспользоваться душем, пока он закажет еду в номер. Я принимаю долгий, горячий душ, смывая с себя поездку. 

Мы почти вернулись туда, где началась жизнь Мози и это должно быть достаточно эмоционально для него. Я должна прекратить думать о себе и проявить некое сострадание к его ситуации. Когда я выхожу из душа, с полотенцем, обернутым вокруг моей головы, Мози изучает путеводитель и буклеты, которые он взял на стойке регистрации. Он заказал нам гамбургеры и картошку фри, а также бутылку вина.  

Я макаю картошку в кетчуп и улыбаюсь  старательным заметкам Мози, которые он оставил в путеводителе по городу.

─ Мы собираемся посмотреть достопримечательности?

─ Здесь столько всего можно посмотреть, Лана. Приготовься быть очень занятой, ─ говорит он, кусая бургер.

─ Мне нравиться, что ты интересуешься этим материалом. Они проявляются в твоих работах. Ты самостоятельно изучал информацию о Мексике или в школе? Твоя мама помогала тебе с этим?

─ Этот материал ─ моя история, Лана. Не потому, что со мной столько всего произошло. Я всегда был самоучкой.

─ Я полностью понимаю твои мотивы. Тебе не нужно объясняться. Я просто пытаюсь сделать тебе комплимент. Я завидую этому. Мне хотелось бы быть больше русской. И не быть такой американизированной, ─ говорю я, макая очередным картофелем в кетчуп и погружая его в свой рот. 

Мози принимает душ, пока я смотрю телевизор. Он снова выходит в одном полотенце, возможно, с намерением свести меня с ума.  Я только что послала письмо Гуннару и еще одно Джени, которая до сих пор работает в системе. Думаю, он сможет хотя бы немного освободить себя от чувства вины и боли, если мы найдем Бризу. Я надеюсь, что она жива. Я даже не хочу думать о другой альтернативе.

Мози стоит и пялится на меня сидящую в кресле. Я смотрю вниз на свою ночную майку и пижамные штаны, с картошкой в руках застывшей на полпути к моему рту. Он громко вздыхает и я поднимаю взгляд на его лицо. Он пробегается рукой по своим влажным волосам и капли брызгают в разные стороны. Он смотрит на меня, словно он голоден, так что я протягиваю ему тарелку с оставшемся бургером и пожимаю плечами, мой рот заполнен едой.

─ Я голоден не из-за еды, Лана. Я голоден из-за тебя.

Я снова смотрю вниз, чтобы удостоверится что он действительно говорит обо мне. То как я выгляжу ─ мокрые волосы, никакой косметики, очки, красное лицо ─ это определение не сексуальности. 

─ Я действительно. В самом деле. Я действительно хочу трахнуть тебя, ─ он облизывает губы и снова пробегается рукой по волосам. Я обожаю его большой рот.  Это заставляет выглядеть его по зверски, словно он может поглотить меня одним укусом.

─ Это будет притворством или это будет по-настоящему? ─ спрашиваю я его, слизывая кетчуп с мизинца. Я сыплю соль на рану. Его гениальный план о притворстве ранит мои чувства, возможно даже больше чем раньше.