Я съеживаюсь от его откровения. Это делает травму только хуже. Я ненавижу Бето Мирамонтеса. Я хотела бы воспользоваться возможностью и плюнуть на его дурацкую, шелковую рубашку. От лекарств голос Мози кажется скрипучим. Его глаза расширены, а его волосы впервые неидеальные, как в рекламе Pantene. 

─ О чем еще ты мне солгал?

─ Хмм, давай посмотрим?

─ Я серьезно, Мойзес! Никогда больше ничего не скрывай от меня.

─ Я не лжец, Лана. Клянусь Богом, я не такой.

─ Я должна узнать, что из всего этого было неправдой.

─ В тот день в твоем кабинете в Pathways, когда я сказал, что не считаю тебя хорошенькой. Я всегда считал тебя красивой.

─ Уффф. Ладно. Это глупо, что еще?

─ Когда я сказал тебе, что пришел пораньше, чтобы подготовить классные комнаты и перенести художественные принадлежности, я их подготовил и все перенес, но только после того, как вскрыл замок.

Не могу ничего  с собой поделать и улыбаюсь, несмотря на то, что сопротивляюсь этому каждой мышцей своего лица.   

─ У меня был твой домашний адрес до того, как я сел в автобус направляющейся в Детройт. Я слямзил его с письма из жилищного суда на твоем столе.

Он закрывает свое лицо руками, но сквозь его растопыренные пальцы я вижу, как на нем расползается улыбка.

Мое лицо сдается и улыбается, но слезы продолжают бежать по моему лицу, и я борюсь с желанием ударить его, только потому, что он больной. 

─ В подвале было муторно, но той ночью было не так уж плохо на диване. Твоя мама проснулась и дала мне дополнительное одеяло. На самом деле я просто хотел почувствовать твою попку.

Я громко смеюсь над этим и моя ладонь взлетает, чтобы ударить его по руке.

─ Хочешь узнать самую большую ложь?

─ Нет, ─ говорю я. ─ Заткнись!

─ Той ночью в гостинице…

─ Да?

─ Когда я сказал, все в порядке и нам необязательно трахаться.

─ Ага.

─ Это было ложью, Лана. Мы должны были трахнуться, ─ Мози облизывает свои губы и улыбается мне. Это самая теплая и самая красивая улыбка, которую я когда-либо видела. И это все мое. Рука Мози дотягивается до меня и он хватает подлокотник кресла, на котором я сижу и тащит его по полу, пока он не достигает одного уровня с краем больничной кровати. Мышцы на его руке напрягаются и я наблюдаю за этим, думая, насколько он сильный, во всех отношениях. Он приподнимается, опираясь на локоть, и хватает меня за затылок. Он притягивает мою улыбку к своей, его глубокие, карие глаза полностью поглощают меня. Я хочу испить его красоту. Не думаю, что мне когда-нибудь будет достаточно. Он встречает мои губы и начинает медленно просить прощение через глубокий поцелуй. Я растворяюсь в нем и душой и телом, синхронизируясь с его ритмом. ─ Тот трафарет твоего лица с бровями, ─ бормочет Мози сквозь наш поцелуй. Я чувствую его зубы на моих губах, когда он улыбается у моего рта.

─ Ладно, достаточно, ─ говорю я и целую его так жестко, что он падает обратно на подушки.

Мози провел в больнице только одну ночь, а я спала в кресле. Утром мы радостно и с небольшой ноткой печали попрощались с Бризой, обещая навещать ее. Охрана сказала, что сопроводит нас до гостиницы, но после выезда мы будем предоставлены сами себе. Днем мы вылетели в Детройт. Я спросила Мо, что он теперь будет делать, имея постоянную визу. Мирамонтес обеспечил ему грин-карту, так что, мы можем остаться в Штатах. Деньги могут купить тебе что угодно, включая семью, органы и страну происхождения.

Он нахально ответил.

─ Женюсь на тебе.

─ Я тебе нравлюсь, потому что я легкодоступна?

─ А я тебе нравлюсь только потому, что я немного знаменит? И Док, ты какая угодно, но только не легкодоступная.

─ Ты тот, с кем  тяжело иметь дело.

─ Я тяжелый, ─ говорит Мози, проводя моей рукой по своему паху.

Мы ужасно счастливы и по уши влюблены и прикалываемся над нервно-психическим напряжением в организме.

─ В любой случае это не имеет значение. Пока ты находился под анестезией, Обама изменил всю миграционную политику.

─ Ты прикалываешься надо мной?

─ Не-а. Ты также пропустил военную гонку, вызванную полицейской жестокостью и по видимому теперь, для нас и всех остальных американцев в порядке вещей поехать на Кубу.

─ Как долго я был в отключке?

─ Почти десять лет. Но это круто, потому что теперь ты старше меня.

Лекс встретил нас в аэропорту и позаботился о том, чтобы наше воссоединение была самым великим в истории. В комплекте с моими выкрикиваниями его имени, когда я стояла на верхней ступеньке трапа, а потом бежала по нему вниз, задерживая остальных, чтобы броситься в его объятия.

─ Лекс! ─ выкрикнула я, добежав до него. ─ Я так сильно скучала по тебе!

Мози забрал наш багаж, состоящий из единственной сумки. Он похлопал Лекса по спине, в каком-то подобии братского объятия.

─ Чувак, твоя сестра чертовски сумасшедшая.

─ Мама и папа придут ко мне домой на ужин. Я поставил матрас в гостиной, на котором вы будете спать. Мама принесет блины. Папа сказал передать Мо, что он принесет водку.

─ Да! ─ говорит Мози, поднимая обе руки над головой. ─ Очень жаль, что мне нельзя ни капли, говорит моя одинокая почка. Давайте остановимся у хозяйственного магазина по дороге к тебе домой.

Я приподнимаю бровь, смотря на него. Он подносит мою руку к своему рту и нежно покусывает кончики моих пальцев.

Я обхватываю их обоих руками, вне себя от радости, что мы наконец дома.

Прошлой ночью мы даже не дошли до того, чтобы заняться любовью. Мы слишком много съели и слишком много выпили. В итоге после двух часов ночи, Мо вызвал такси моим родителям. Мы снова спали на полу в чьем-то доме, но я никогда не была так счастлива.

Утром я плетусь в ванную, чищу зубы и мою лицо. Включаю кофеварку и читаю записку, которую Лекс закрепил на холодильнике.

Вернусь около 6:30. Угощайтесь всем, чем хотите. Добро пожаловать домой! Лекс.

Единственное чем я хочу угостить себя, это мужчина на матрасе в гостиной.

Вернувшись в гостиную, я стою и дивлюсь обнаженной фигурой Мози. Он так мирно спит, дышит равномерно с утренними лучами солнца, растянувшихся по его телу. Они создают золотые полосы света, которые украшают его кожу. Его ноги поэтично скручены под простынями. Он похож на ангела. Но это только пока он спит, потому что как только я его разбужу, он превратится в демона в постели. 

Я дразню его легкими поцелуями вдоль его шеи и  по всему пути до его рта. Затем я кусаю и продолжаю покусывать, опускаясь вниз. Его теплая кожа, как мед на моем языке. Он улыбается, не открывая глаз. Я разворачиваю простыни и стягиваю их с него, пока полностью не показывается его тело. Я наслаждаюсь красотой его крепкого, скульптурного тела перед тем, как беру в рот его великолепный член. Я скольжу губами по его каменной длине, посасывая по мере своего продвижения. Он толстый и такой набухший, мой язык уже чувствует солоноватость его предсемени.  Он стонет и снова улыбается, по-прежнему с закрытыми глазами. Он поднимает руку и заводит ее за голову. Он позволяет мне поклоняться ему, позволяет насладиться тем, что я впервые пробую его на вкус.

Мой кулак работает у основания его члена в едином ритме с моим ртом. Я обхватываю его яйца и чувствую вес их тяжести в своих ладонях. Я качаю головой, когда он толкается своими бедрами мне в лицо, пока не становится очень напряженным и твердым у меня на языке. Могу сказать, что он в минуте от оргазма. Я отклоняюсь и сажусь на сложенные подо мной ноги, улыбаясь телу Мози, его невероятной эрекции ─ тому, что наконец-то попробовала его на вкус. 

Мози приоткрывает один глаз и улыбается мне в ответ. Он приподнимает бровь, словно удивлен, почему я остановилась и теперь рассматриваю его. Он поднимается с матраса и пытается схватить меня. Его вес прижимает меня к противоположной стороне постели. Он раздвигает мои бедра коленями и дразнит мою грудь своим языком, пока мои соски не становятся твердыми и горячими в его великолепном рту. Он трется длиной своего твердого члена у моего входа, опухшего от страсти и скользкого от желания. Он проталкивает только головку и мои бедра отчаянно дергаются вперед. Я могу легко кончить только от того, как он дразнит меня. Мы так долго отказывались от тел друг друга, что предвкушения достаточно, чтобы я воспламенилась. Он скользит внутрь еще больше. Я вздыхаю громче, чем хотела и прикусываю губу. Мои мышцы растягиваются и сжимаются, принимая его. Я выгибаю шею в стремлении наконец-то почувствовать его. Я пытаюсь покрутить бедрами, но Мози удерживает меня и пытается изо всех сил не улыбнуться.