- Эй, парень? Ты как вообще, в порядке?
Приятный женский голос удивил его.
- Наверное, да.
- Хорошо, а то больно уж ты тихий, я боялась, как бы не помер.
В оконце появилась миска, техник уже стоял у двери и сразу разглядел в ней алюминиевую ложку, рисовую кашу и кусок хлеба. Запаха он не почувствовал.
- Ты, давай ешь.
- Спасибо тебе, добрая женщина. - поблагодарил техник, взяв миску, но попытки заглянуть в оконце по понятным причинам не предпринял. - Скажи пожалуйста, кстати, меня зовут Леонид...
- Не разгоняйся, Леонид. - усмехнулась она. - Я уже замужем.
- И я, как порядочный человек, это уважаю. Но всё же?
- Тома.
- Милая Тамара. Не подумай ничего плохого. Но не мелькала ли здесь, моя подруга? Волнуюсь за неё сильно. Жива она, здорова ли? Может видала? Такая...длинная, белобрысая, волосы короткие, тощая как узник немецкого концлагеря.
- Леонид, ты здесь один. - ответила Тамара и захлопнула дверцу.
Только этого ему и не хватало. Он в заточении, а Лиза вообще непонятно где. Его вырубили и приволокли сюда не какие-то гуманоиды, а самые обыкновенные люди. Тот, кого он сначала принял чуть ли не за инопланетянина, скорее всего был облачён в дыхательную маску с регенеративным патроном или что-то в этом роде. Леонид плохо разбирался в подобных вопросах, но иного объяснения найти не смог. В одном он был уверен, они не оставили девушку среди трупов. Он вспомнил слова Пилюлькина: "...не только живыми, но и здоровыми.". Лиза была жива, но неизвестно в каком состоянии. Толку от этой мысли не было абсолютно никакого, но не думать о сохранности блондинки почему-то не получалось.
Забрали абсолютно все вещи и оружие, сняли даже шнурки с обуви и поясной ремень. Кормили дважды в сутки. Тамара, которую так и не удалось разговорить, обладатель мерзкого прокуренного голоса и кто-то совсем молчаливый. Следующую неделю Леонид провёл взаперти, отлёживаясь и если бы каждый раз, когда ложился спать, не снился Уголёк, то мог бы утверждать, что даже отдохнул.
Но однажды, темнота не явила ни тяжёлого дыхания, ни оглушительного рёва. Не было чувства ужаса, отчаяния или вины. Только скрипка. Лёгкий мотив обволакивал его и успокаивал. Разносясь по бескрайней пустоте, щипковый инструмент разогнал тьму. Вскоре к ней присоединились и другие музыкальные инструменты. Невидимый ансамбль играл хорошо знакомую мелодию песни, написанной через несколько лет после того как он, вероломно "вторгся" в бренный мир.
"Песочный город, построенный мной,
Давным-давно, смыт волной.
Мой взгляд похож на твой,
В нём нет ничего, кроме снов и забытого счастья..."
Тихо подпевая ансамблю, он смотрел как странная пара, легко, почти не касаясь пола, которого не было, кружится в удивительном танце. Абсолютно не похожие друг на друга, в какой-то степени даже чуждые. Уголёк и Лиза. Нематериальное и реальное. Не обращая на него внимания, они неотрывно смотрели друг другу в небесно-голубые глаза. Несчастное и забитое существо вело в танце, аккуратно придерживая тонкую блондинку за талию. Она же только нежно улыбалась... Это могло бы продолжаться бесконечно. Пустота вокруг не стерпела подобного нахальства и постепенно обретала очертания, принимала какие-то формы, созидая события и явления, масштабные и локальные. События, не имеющие к нему никакого отношения, проносились мимо. Явления, ужасающие и не имеющие оправданий, игнорировали его. Войны, голод, эпидемии, какие-то катаклизмы и даже людское скотство. Всё крутилось вокруг странной пары, безуспешно пытаясь поглотить их, но всё же оставляло свой след на голубоглазых танцорах. И если на Угольке это было не особо заметно, то Лиза... На девушке то и дело появлялись синяки и порезы, одежда ветшала на глазах и словно крупные хлопья пепла опадала, открывая вид на уже затянувшиеся шрамы поперёк татуировок. Но она не обращала на это никакого внимания и всё так же нежно улыбалась, глядя в глаза Угольку. Странная пара, несмотря ни на что, продолжала танцевать...
Проснувшись, он ещё долго пребывал в размышлениях.
В конце концов, когда техник подобно собаке Павлова, сидя на нарах, ожидал очередной трапезы, распахнулось не окошко, а сама дверь. В дверном проёме стоял обладатель прокуренного голоса, и подобно двухметровой глыбе нависал над Леонидом.
- Руки давай! - приказал великан и приготовил наручники с шарнирным соединением.
- Еба... - удивился такому зрелищу Леонид. - Я всё подпишу! Всех сдам! Только не бей!
Техник встал с нар, развернулся спиной к великану и завёл руки за спину.
- Не шути со мной, гаденыш!
Конвоир юмора не оценил и легко, как ему казалось, ударил Леонида в правую почку, тому удар показался не лёгким, а скорее сокрушительным. Гигант, развернул техника к себе лицом и сковал руки, после этого одел плотный мешок на голову и вывел из камеры. Леонид шел вперёд, подгоняемый конвоиром, и считал шаги, повороты и постоянно терял не зашнурованные ботинки. Налево от камеры, тридцать один шаг, тяжёлая дверь, четыре шага, снова дверь, видимо тамбур, девять шагов, поворот направо, спуск, одиннадцать ступенек, - Почему одиннадцать? Обычно их всего девять на пролёт. - второй пролёт...
Очень скоро его будут либо бить, либо допрашивать, либо всё сразу. И если к побоям он не был готов, то к допросу напротив, готовился. За неделю, он продумал десяток версий, как сюда попал и несколько моделей поведения, начиная обыкновенным алкоголиком и заканчивая мелким чиновником. Они подошли к очередной двери и остановились. Конвоир открыл дверь.
- Разрешите? Задержанный доставлен для... - рапортовал великан.
- Давайте его сюда. - не дал ему закончить очень спокойный и холодный голос, от которого Леониду стало не по себе.
Конвоир провёл его в помещение, усадил на стул, который даже не шелохнулся и стянул мешок с головы. Техник был готов к чему угодно, но увидев своего "оппонента", понял, что потратил время зря. За столом напротив, сидел лысеющий мужчина лет пятидесяти, среднего роста и комплекции. Скромный серый костюм. Самый обыкновенный человек. Но взглянув в его глаза, техник понял, что это сражение он проиграет.
- Добрый...ну, я не знаю, может быть, вечер? - поздоровался техник.
Оглядывая крохотную комнатку, он, к своему облегчению, не заметил даже портрета Лаврентия Павловича Берии, да и вообще, ничего, чем можно было запытать его до смерти. Сама комнатка интерьером не блистала. Чуть больше камеры, несколько более мощных лампочек над головой, стол из ДСП с отбитым углом, неудобные стулья. Техник посмотрел себе под ноги, стул на котором сидел ожидаемо был приварен к стальным прутьям, вбитым в бетонный пол.
Мужчина, несколько секунд прожигал его взглядом, заглянул в тонкую синюю папку, лежавшую перед ним, но всё же ответил.
- Здравствуйте.
Попытка выяснить время суток с треском провалилась.
- Представьтесь, пожалуйста. - попросил он.
- Леонид... Как же меня по фамилии-то? - затараторил техник. - Вы знаете, меня так много били по голове, что даже и забыл. А, точно! Леонид Валериевич Неизвестный. В паспорте ведь написано. Ну, может быть, фото... Согласен, фото в паспорте старое, но могу вас заверить, это я!
- Хорошо.
Мужчина извлёк из папки лист и принялся изучать. Делал он это молча и обстоятельно. Как Леонид не пытался, то так смог разглядеть, что же написано на листке.
- Скажите, а мне вас, как величать? - спросил техник, в попытке наладить контакт.
- Осипов. - коротко ответил он. - Давайте сначала. Как вы оказались в Море усопших?
- Море усопших? Вы имеете ввиду тот миллиард трупов?
- Да, это - официальное название.
Осипов отвлёкся от изучения бумаги и посмотрел на техника. Тот, только сейчас заметил на столе металлическую пепельницу и теперь безотрывно пялился на неё. Леонид хотел курить уже неделю.
- Какое поэтичное название для такого жуткого места... - задумчиво удивился техник. - Я отвечу на все вопросы, всё расскажу, но... Надо же, ни разу в жизни не был на море. А тут, на тебе! Море усопших... Это допрос или опрос?
