Стоя на каркасе торта, послужившего ему трибуной, Адольф два с половиной часа произносил речь, сравнимую по напору и энергетике с лучшими концертами «AC/DC» или «SLADE» в пору их расцвета.

По окончании его взору представилась удивительная картина: дамы гребли по воздуху руками или валялись на полу, задрав ноги; мужчины мычали и трясли головами, описавшиеся дети плакали. Как оказалось, за годы затворничества и экспериментов над собственным организмом Гитлер не только не растерял, но и преумножил свой столь магнетически воздействующий на массы ораторский дар.

К тому времени, когда в пещерном городе оказался Петя Огоньков, фюрер уже отметил свой сто двадцать третий день рождения. Он был бодр и полон сил, ему уже давно было тесно в пределах колонии, так же, как когда-то было тесно в пределах германского Рейха. Но в то же время ему было все еще чересчур просторно в объеме своего собственного тела. Из пятидесяти «бессмертных» таблеток оставалось только семь — на каких-нибудь четырнадцать лет жизни — а потом… Мгновенная старость, потеря разума и позорная смерть? С некоторых пор Адольф воспринимал смерть не иначе как поражение, нелепый проигрыш в большой и сложной игре под названием Жизнь.

Единственным выходом из создавшегося положения он видел еще одно двукратное уменьшение массы собственного тела и последующее деление каждой из семи оставшихся таблеток не над две, а уже на четыре равные части. Такой шаг дал бы ему еще четырнадцать лет, и тогда до очередного цветения травки молодушки оставалось бы всего три года, а три года он уж как-нибудь обязательно протянул…

Но сократить вдвое вес, который и без того уже подходил больше какой-нибудь дворовой собаке, а не человеку, довести его до восемнадцати килограммов… это было почти за пределами здравого смысла.

К счастью для человечества, именно эта проблема, а не вопрос всеобщей и окончательной победы Пятого Рейха, волновал Адольфа более всего. Его лаборатории, оснащенные по последнему слову техники и возглавляемые нанятыми за огромные деньги светилами науки, с некоторых пор занимались одной единственной проблемой: созданием эффективного быстродействующего средства для похудания.

Работа давала неплохие результаты и вскоре, к ужасу фюрера, в колонии не осталось ни одной упитанной дамы, на соблазнительные округлости которой он мог бы искоса бросить свой вожделенный взгляд. Благодаря побочным результатам появились безотказные средства от облысения, импотенции, гемороя и старческого слабоумия. С некоторых пор колонисты, все как один, сделались стройными, подтянутыми и сексуально активными, а волосы у них отличались быстрым ростом и необычайной густотой.

Адольф любовался своим маленьким народом, уже ничуть не сомневаясь, что именно здесь, в стороне от погрязшей в пороке цивилизации, зародилась та самая раса людей, о которой он мечтал всю свою жизнь — асса господ. В ближайшие дни он намеревался показать миру одного из таких людей, отправив на Олимпиаду в Санкт-Петербург своего приемного сына Курта — гордость, надежду и утешение его затворнической жизни.

Новый план мирового господства избранной расы не имел ничего общего с бестолковой пальбой из пушек времен второй мировой войны. Нет, нет, — решил для себя Гитлер, — больше не будет никакого насилия и никакой жестокости. Не будет крови, не будет несчастных, оплакивающих своих близких. Просто однажды утром человечество не проснется, воспарив ликующими колоннами в иные прекрасные миры. А здесь, на Земле, возникнет новая популяция людей — умных, красивых и талантливых, гораздо более соответствующих божественному замыслу великого Мумрика. В их распоряжении останется несметное количество материальных благ и природных ресурсов, которых с избытком хватит на сотни и тысячи лет беззаботного существования. Понадобится, конечно, некоторое количество рабочей силы для грязной работы и обслуживания. Эти предварительно тщательно отобранные люди будут привиты вакциной и сконцентрированы на острове Мадагаскар, откуда будут выписываться по мере надобности. Данные об этих людях будут опубликованы в специальных красочных каталогах.

Для того, чтобы вступить во владение Землей комфортно и не хлопотно, в банковскую систему, армию, разведку, госуправление, науку, медицину и прочие ключевые области человеческой жизнедеятельности постепенно внедряются или вербуются свои люди. За минуту до «часа икс» эти люди выключат и дезактивируют атомные реакторы, системы наведения, химические и бактериологические производства — словом все, что в состоянии бесконтрольного функционирования могло бы омрачить колонистам их вступление во владение земным шаром.

По правде говоря, желаемый безболезненно действующий и не приносящий вреда окружающей среде препарат еще не был разработан, и пока в распоряжении Гитлера был только образец новой популяции бубонной чумы — неизвестной мировой науке, а потому не имеющей противодействующей вакцины. Но мысль о заражении мира бубонной чумой, по счастью, еще не приходила ему в голову.

Одним из лучших шпионов Пятого Рейха был родившийся в 1975 году Фриц Диц, оберштурмфюрер СД, сын близкого фюреру товарища по партии барона фон Дица.

Этот чрезвычайно способный молодой человек имел Оксфордское образование, свободно говорил на шести языках и еще на двух десятках мог объясниться, закончил военно-историческую академию в Мюнхене, имел звание капитана Бундесвера и недавно, с благословения фюрера, был завербован американской разведкой. Фриц Диц обладал энциклопедическими знаниями, был замечательным спортсменом и беззаветно служил идеям национал-социализма. Он вел хитроумную игру со спецслужбами Германии и Соединенных Штатов, а также выполнял некоторые поручения фюрера личного характера.

Поручения заключались в скупке произведений живописи и крупных обработанных алмазов для личной коллекции Гитлера. В колонии имелись, конечно, свои огранщики и собственные россыпи природных алмазов, да только камни здесь были, к сожалению, мелковаты. Самый крупный добытый здесь алмаз едва тянул на пятнадцать каратов, а это совершенно не удовлетворяло вспыхнувшей с некоторых пор страсти фюрера к бриллиантам. Ему нравились крупные экземпляры, вес которых можно было приятно ощутить на ладони, а гармония искусстно обработанных граней радовала глаз волшебными бликами.

Что касается живописи, Гитлер предпочитал всем другим полотна Питера Рубенса. При виде некоторых работ великого фламандца он буквально терял голову и погружался в блаженный транс, из которого его мог вывести только решительный оклик Фриды, его строгой няньки.

Адольф располагал двумя оригиналами Рубенса и бесчисленным количеством его копий. Когда он заходил в примыкавшую к рабочему кабинету галерею и вставал перед очередной пышнотелой бабой, глаза его начинала искриться восторгом, к подбородку скатывалась слеза, а ноздри раздувались и трепетали.

Сегодня, четвертого июня, в полнолуние, Адольф с замиранием сердца дожидался своего лучшего агента, который вез ему из Европы «Любительницу сладких булочек» — талантливую стилизацию, еще пахнущую свежей краской. Манера мастера в этой картине был доведена до абсурда и от одного ее изображения в сетевом каталоге фюрер уже сходил с ума. Сработанная на совесть здешним плотником золоченая рама зияла таинственной пустотой, и Адольф с утра ходил возле нее в нетерпении.

Но вот ему доложили, что фон Диц в приемной. Гитлер сорвался с места и вышел навстречу долгожданному посетителю.

— Зиг хайль! — щелкнув каблуками, Фриц вытянулся в приветствии. Он переоделся в форму, которая делала его еще более неотразимым.

Адольф небрежно вскинул ладонь, заложил ручки за спину и неторопливо обошел его, посматривая исподлобья. Он не хотел сразу выдавать свое нетерпение по поводу картины.

При встречах с Гитлером Фриц чувствовал смущение и стыдился этого. Его кумир, его божество было ростом не более одного метра пятнадцати сантиметров и едва доходило ему до пояса. Пластические операции, питательные маски и подтяжки кожи сделали лицо фюрера похожим на лицо куклы, раскрашенной и покрытой лаком.