Вдова с презрительным видом затолкала сигарету в мундштук и прикурила. Макс повернулся к горничной.

— А тебе, Аннушка, негоже смотреть на барыню, словно ты ее готова сейчас же скушать. Ты ведь тоже могла убить хозяина из своих интересов. Сиди! Разве барин не говорил тебе по секрету, что уже частично изменил завещание в твою пользу? Молчи! Но вот на днях ты узнала, что молодая жена хозяина беременна. Какой удар! Если она беременна от законного супруга, то завещание несомненно будет опять переписано, теперь в пользу будущего ребенка, для того и вызван нотариус. Времени нет: ты должна расправиться с хозяином раньше, чем они встретятся. Ты приходишь к нему в кабинет, ласками отвлекаешь внимание и…

Аннушка с криком ударилась коленями об пол и заголосила:

— Не губи! Не бери греха на душу! Не убивала я, не убивала! Он убил! — она указала на Красавцева. — Его штиблеты барыня признала!..

Макс с осуждением покачал головой:

— Да ты, голубушка, я вижу, мастерица подслушивать. Сиди уж лучше, молчи.

Он повернулся к управляющему, который всем своим видом показывал, что происходящее не касается его ни коим образом.

— Теперь что до вас, господин Красавцев. Несомненно, это ваши штиблеты с модными металлическими вставками видела госпожа Расторгуева за несколько секунд до выстрела. Однако перепуганная жужелица не смогла бы так детально запомнить вашу обувь, если бы уже не видела ее раньше. Я даже возьму на себя смелость предположить, что мадам видела ваши штиблеты стоящими на полу, в то время как вы, Красавцев, находились вне ваших штиблет…

Амалия Викторовна издала протестующий гневный возглас. Макс не обратил на это внимания.

— Знаете, — продолжал он, — садовник рассказал мне, что точно такие следы, какие мы нашли под окном кабинета, он уже не раз видел под окном спальни мадам Расторгуевой.

— Это ложь! — воскликнула жужелица. — Мерзавец, он ответит за клевету!

— Впрочем, обстоятельства вашей личной жизни останутся на вашей совести, мадам. Но какой же мотив для убийства мог быть у вас, господин Красавцев? Ни для кого не секрет, что в вопросах дела шеф доверял вам как самому себе и не раз прилюдно обещал оставить вам предприятие после своей смерти. Никто не сомневался, что эта воля покойного отражена в завещании. Но фирма терпит сокрушительные убытки, она на грани банкротства, хозяин все чаще говорит о самоубийстве. Его последняя надежда — груз, который должен прибыть в порт этой ночью. Теперь решается все: или торговый дом одной операцией возвращает себе утраченные позиции, или он полностью разорен. Это вопрос жизни и смерти. И в этот решающий момент Красавцеву (или, возможно, его сообщнице) приходит в голову чудовищная идея — позвонить хозяину и сообщить о гибели всей партии товара.

Аннушка испуганно ахнула.

— Простите, господин инспектор, но, как я ужа говорил, меня самого ввели в заблуждение, — заметил Красавцев. — Какой-то анонимный звонок, возможно конкуренты…

— И, конечно, в момент смерти хозяина вы сами находились в десятках верст отсюда.

— Запись моего телефонного разговора подтверждает это, не так ли?

— Не совсем так, господин Красавцев. Ведь вы могли позвонить сюда из другого места, где есть телефонный аппарат, — например, с автозаправки, находящейся всего в полуверсте отсюда. Затем вы могли припарковать где-то поблизости автомобиль и под покровом темноты приблизиться к окну кабинета. Убедившись, что ваш гнусный план не сработал, и хозяин жив, вы забрались через окно в кабинет, застрелили его, а затем вложили в его лапку револьвер.

— Нет! — Красавцев вскочил со своего места. — Нет! Я его не убивал!

— Не кипятитесь, ведь это пока всего лишь предположения. Доказательств нет, улик недостаточно. Подождем немного и как знать, вдруг доказательства сами придут сюда к нам…

— Нет, — тяжело дыша, уселся в кресло щелкун. — Нет, я его не убивал. Я только хотел…

— Ну, ну, договаривайте, чего же вы хотели. Вы хотели убедиться, что ваш гнусный план сработал, и он застрелился, а он, такой-сякой, оказался жив? И тогда вы его убили, ведь на карту поставлено слишком многое. На карту поставлено не только дело, но и все состояние Расторгуева, потому что… Потому что Амалия Викторовна беременна не от своего мужа, а от вас!..

Вдова вскрикнула и лишилась чувств, Красавцев обхватил голову и застонал:

— Нет, нет, я не убивал…

Послышалось фырчанье мотоцикла, в кабинет вошел сержант и вручил инспектору протокол дознания.

— Господин Красавцев, а вот и недостающее доказательство. Это, — Макс помахал листком, — показания служащего той самой бензоколонки, от которой до места преступления всего несколько минут езды на автомобиле. Муравей безоговорочно опознал по фотографии щелкуна, звонившего из автомата незадолго до полуночи. Следствие закончено, господа. В убийстве купца первой гильдии Пантелеймона Ивановича Расторгуева обвиняется, — Макс поднял лапку, чтобы указать на преступника, а сержант отстегнул от пояса наручники… — Обвиняется…

В этот торжественный и страшный момент скучающий Кузьма надавил плечом на дверь, и зажатый им в щель сушеный смородиновый орех с треском разлетелся.

Все вздрогнули, Кузьма сделал испуганные глаза и, пятясь, удалился.

Однако это незначительное происшествие, кажется, разительным образом повлияло на поведение старшего инспектора. Мгновение он стоял чем-то озаренный, потом глаза его дико сверкнули и он решительно развернулся на сто восемьдесят градусов, к разом вжавшейся в спинку кресла вдове.

— В убийстве купца Пантелеймона Расторгуева обвиняетесь вы, Амалия Расторгуева, его жена! — воскликнул он неожиданно для всех, указывая лапкой на вдову.

Та побледнела как смерть, силясь что-то сказать, сделала протестующий жест и потеряла сознание.

На другой день Бекеша и Виталий Титович не виделись вовсе, а в четверг после обеда последний явился к своему по-прежнему счастливому приятелю, издалека помахивая свежераспечатанной рукописью.

Уже шапка рассказа выглядела эффектно:

Бекеша схватил рукопись, сел на крылечко и начал торопливо читать. А Виталий Титович, чтобы не мешать ему, прошел в дом и включил радио.

Передавали выпуск новостей, и главной сенсационной новостью стало известие о похищении из Эрмитажа гигантского бриллианта «Всевидящее Око». Все произошло еще вчера, но ни камень, ни похитители не были найдены. Объявляли более чем общие приметы троих злоумышленников: пожилой в очках и с бородкой, молодой коротко стриженный и высокий, худощавый, с длинными волосами. Людей с такими приметами в городе и области были десятки тысяч…

Не успел Виталий Титович дослушать сообщение до конца, как в комнату влетел Бекеша. На его физиономии светилась радостная улыбка.

— Виталий Титович! Виталий Титович!.. — не находя слов, он полез обниматься. — Вы же просто гений! Это оно, то, именно то, что нужно! Все есть: и личность, и характер, и сюжет, и профессия… Я только бегло просмотрел…

— Правда, вам понравилось? — смущенно пробормотал Виталий Титович.

— Вы сами-то понимаете, что вы сделали? Вы понимаете, что теперь будет?

— Вы думаете…

— Теперь и думать ничего не надо, теперь надо дело делать! Скажите мне только одну вещь.

— Да-да?

— Какую страну и какое время вы описали?

— Ну, пускай это, допустим, будет планета Жукландия. Это формально. А фактически это Россия. Но не та, которую мы знаем, а другая: Россия 20-х или 30-х годов прошлого века, как если бы в четырнадцатом году не было войны, а в семнадцатом — государственного переворота. Россия, так сказать, в своем естественном расцвете. Не считая, конечно, мелких колониальных конфликтов. У меня там еще много задумано на этот счет, тема очень, очень перспективная.