Он подумал о человеке, которого Шэнноу застрелил на улице, сразу после того, как казнил Веббера. Звали его Ломаке. Он был грубым, необузданным, но он помогал Пастырю строить церковь и усердно работал на менхира Скейса, чтобы прокормить жену и двух детей. Эти дети теперь сироты и вырастут, помня, как их отца застрелили на улице в назидание всем другим. Кто будет их винить, если они пойдут дурной дорогой? Но Бет Мак-Адам не желает этого видеть!

Брум перешел улицу, и тут с запада донесся треск выстрелов. Новые нарушители спокойствия, подумал он и оглянулся, посмотреть, что происходит. У него отвисла челюсть: в городок ворвались воины в черных панцирях, паля из пистолетов. Люди заметались, отчаянно крича. Над ухом Брума провизжала пуля, он инстинктивно пригнулся и юркнул в проулок между двумя домами. Мимо пробежал человек… его грудь вдруг разорвалась, и он рухнул ничком в пыль.

Брум повернулся и, отчаянно работая локтями, кинулся дальше по проулку, перелез через изгородь и побежал через поля к новой церкви на высоком лугу.

В «Отдыхе паломника» Мейсон выглянул в окно и увидел, что рептилии наступают по главной улице, убивая всех, кто попадался им на глаза. Он выругался, сорвал свое адское ружье с крюка на стене, быстро вложил патроны в окно патронника и дослал один в ствол. Он услышал топот сапог на лестнице и, едва дверь слетела с петель, повернулся и выстрелил. Одна рептилия отлетела на крыльцо, но остальные вбежали внутрь. Ружье Мейсона подпрыгивало в его руках, пока он посылал в них пулю за пулей, но тут что-то ударило его в грудь, отшвырнуло к окну. Еще две пули распороли ему живот, и он свалился через окно на улицу.

Оружейник Грувс у себя в мастерской схватил два пистолета, но был убит прежде, чем успел выстрелить.

Сотни рептилий заполнили городок. Кое-где люди отвечали на их выстрелы, но нападение было столь внезапным, что организованного сопротивления они не встретили.

В церкви Пастырь произносил страстную проповедь против Вавилонской Блудницы и зверей За Стеной. Когда в церкви услышали выстрелы, прихожане хлынули наружу. Пастырь протолкался вперед и с ужасом уставился на языки пламени, уже лизавшие некоторые дома. К ошеломленной толпе, пошатываясь, подошел Джозия Брум.

– Адские звери! – закричал он. – Тысячи и тысячи! Люди бросились бежать, но голос Пастыря заставил их окаменеть на месте.

– Братья! Бежать значит умереть! – Он оглядел толпу. Человек двести, но больше половины – женщины и дети. Мужчины оставили свои пистолеты и ружья на крыльце. – Берите ваше оружие, – приказал он. – Брум и Хендрикс, поведете женщин и детей на юг. Найдите в лесу надежное укрытие, а мы присоединимся к вам позднее. Уходите! – Он обернулся к вооружившимся мужчинам. – За мной! – скомандовал он и стремительно зашагал к городку.

Несколько секунд они колебались, потом один за другим присоединились к нему. Он остановился на краю луга, где была прокопана канава для стока воды.

– В нее! – скомандовал он. – И не стрелять, пока я не подам знак!

Пятьдесят шесть человек попрыгали я канаву, подняли пистолеты и ружья. Пастырь стоял и слушал крики, доносившиеся из городка. Как ему хотелось броситься в нападение, обрушить Божье мщение на убийц! Но он подавил этот порыв и стал ждать.

Из городка выбежала большая группа Кинжалов. При виде Пастыря они вскинули ружья, но не успели спустить курки, как он спрыгнул в канаву, и пули безобидно просвистели у него над головой. Двадцать рептилий побежали через поле.

– Пли! – завопил Пастырь.

Нестройный залп. И только одна рептилия осталась на ногах. Пастырь схватил пистолет и прострелил ей треугольную голову. Из проулков выбежали новые десятки рептилий. Оглянувшись, Пастырь увидел, что Брум и Хендрикс с женщинами и детьми отошли уже довольно далеко – но не настолько, чтобы их защитники могли отступить. Рептилии ринулись в атаку. Они не вопили, не испускали воинственные кличи, а просто бежали вперед с ужасающей быстротой и стреляли на бегу. Но три залпа скосили многих, заставили их остановиться.

– У меня патроны кончились! – крикнул кто-то. И еще кто-то передал ему горсть патронов. Пастырь посмотрел вправо и увидел, что сотня врагов заходит им во фланг.

В эту секунду с востока бешеным галопом появился Эдрик Скейс во главе тридцати всадников. Рептилии открыли огонь, кося людей и лошадей. Скейс ворвался в ряды врагов, хладнокровно расстреливая их из двух пистолетов. Уцелевшие всадники последовали за ним. Началась настоящая бойня, однако Скейс и еще семнадцать человек прорвались к канаве и попрыгали в нее.

– Добро пожаловать! – сказал Пастырь, хлопая Скейса по плечу.

– Откуда они взялись, во имя Дьявола? – крикнул Скейс.

– Из-за Стены… посланы Великой Блудницей, – ответил Пастырь.

– Я думаю, нам следует выбраться отсюда, – сказал Скейс.

– Нет. Мы должны прикрыть женщин и детей. Их больше ста. Мы должны остановить этих тварей хотя бы ненадолго.

– Здесь нам это не удастся, Пастырь, Им ничего не стоит просто обойти нас справа и слева. Предлагаю отступить к церкви и остановить их там.

Рептилии начали новую атаку. Пули изрешетили их ряды, но четыре успели спрыгнуть в канаву. Скейс обрушил пистолет на серую чешуйчатую голову, потом выстрелил в упор. Остальных закололи ножами, но не прежде, чем они убили троих защитников.

– Отступаем двумя шеренгами! – крикнул Пастырь. – Каждый второй отходит на тридцать шагов и прикрывает остальных.

Земля затряслась. Люди валились с ног, а луг разорвала огромная трещина с зазубренными краями и зазмеилась поперек канавы, щерясь, будто челюсти колоссального хищника. В городе рушились дома, и тут землю снова встряхнуло. Кинжалы бежали, забыв о сражении.

– Пора! – сказал Скейс, и по команде Пастыря защитники повыскакивали из канавы и помчались через луг. Их скрыли клубы пыли. Земля снова разверзлась, и два человека свалились в глубокий провал. Остальные добрались до церкви, которая проседала в середине. Пастырь стоял и смотрел, как здание медленно разорвалось пополам.

– В лес! – сказал он. – Гнев Божий настиг нас.

Джозия Брум сидел и смотрел, как Пастырь указывает, где именно копать ров вдоль северной опушки леса. Землю ссыпали на внешнюю сторону, сооружая вал. Работали все в угрюмом молчании. Лопат не было, и работающие раскапывали мягкую почву голыми руками, со страхом поглядывая на север в ожидании нападения. Брум, белый как мел, замер в оцепенении среди суетящихся людей.

Все кончено! Городок лежит в развалинах, множество людей погибло, уцелевшие прячутся в лесу без провизии, без крова и почти без патронов для последних ружей. Остается только сидеть и ждать смерти от руки этих чудовищ. Брум смигнул слезы.

Эдрик Скейс поймал трех лошадей и ускакал к себе на ферму, где у него хранились запасные ружья. Двух своих людей он отправил на окрестные фермы предупредить о нападении. Но Брума уже ничто не заботило.

К нему подошла маленькая девочка, остановилась, откинула голову и уставилась на него. Он посмотрел на нее сверху вниз.

– Чего тебе?

– Ты плачешь? – спросила она.

– Да, – сознался он.

– Почему?

Вопрос был таким нелепым, что Брум захихикал. Девочка засмеялась вслед за ним, но когда из его глаз хлынули слезы и его худое тело затряслось от рыданий, она попятилась и побежала за Пастырем. Рыжий проповедник, весь вымазанный в земле, подошел к Бруму.

– Нехорошо, менхир! – сказал он. – Вы пугаете детей. Ну-ка встаньте и беритесь за дело, как мужчина. Возьмите себя в руки.

– Мы все умрем, – прошептал Брум сквозь слезы. – Я не хочу умирать.

– Смерть ждет всех людей, и тогда они предстают перед Всемогущим. Не бойтесь, менхир Брум. Маловероятно, чтобы человек, который кормил людей завтраками, чем-нибудь Его прогневил. – Пастырь обнял Брума за плечи. – Мы еще живы, Джозия. Иди помоги тем, кто копает ров.

Брум покорно пошел с ним к валу и уставился на долину.

– Как вы думаете, когда они опять нападут?