Ночь сначала пришла в камеру, затем заглянула в окно. Хэйвиг тупо смотрел на ужин, принесенный ему, пока тарелка не скрылась во тьме.

Он должен принять решение. Уоллис, возможно, врет о будущем Ээрии. Если Хэйвиг не может сбежать отсюда, он должен присоединиться к ним в надежде, что добрый дух Ксении спасет его.

Ведь если, например, Уоллис узнал о психонаркотиках Маури и послал за ними людей…

Ну что ж, Юлий Цезарь тоже отошел от своих принципов и заложил основы западной цивилизации, которая дала миру Шартский собор, Франциска Ассизского, пенициллин, Баха, Билль о правах, Рембрандта, астрономию, Шекспира, конец рабства, Гете, генетику, Эйнштейна, эмансипацию женщин, Джейн Адамс, следы человека на Луне, космос… и ядерную боеголовку, тоталитаризм, автомобили, четвертый Крестовый поход… но в целом, с точки зрения бесконечности…

Может ли он. Джек Хэйвиг противостоять будущему во имя маленького обожаемого комочка праха?

Может ли он? Скоро придет слуга Уоллиса, чтобы посмотреть, записал ли что-нибудь Хэйвиг на магнитофон, оставленный ему.

Он, Хэйвиг, должен помнить, что заслуживает бессмертия не больше, чем Дукас Манассис, Ксения или кто-нибудь другой…

И все же он не должен развязывать врагу руки, не должен давать ему возможности свободно ориентироваться в той эпохе. Пусть враги истратят на это как можно больше своей жизни…

Чья-то рука коснулась его. Он с трудом вынырнул из объятий беспокойного сна. Мягкая ладонь зажала ему рот. И в черноте камеры послышался шепот Леонсы.

– Тихо, дурачок…

Вспыхнул луч фонарика. Он высветил металлический трос, затянутый на ноге Хэйвига.

– Ах, – выдохнула она. – Вот как они тебя… Держи. – Она протянула ему фонарик, но Хэйвиг, с отчаянно колотившимся сердцем, не мог держать его ровно. Леонса выругалась, взяла фонарик обратно и, зажав его в зубах, стала пилить напильником трос.

Леонса, моя дорогая, ты не должна… – пробормотал он.

Она сердито проворчала что-то. Хэйвиг покорно замолчал. Звезды смотрели в окно.

Когда трос был перепилен, он выпрямился. На ноге осталось металлическое кольцо. Она выключила фонарик, сунула его в карман – он успел заметить, что она в джинсах, куртке, что у нее нож и пистолет.

– Слушай, – прошептала она, – ты переместишься вперед, в утро. Пусть они принесут тебе завтрак, а потом возвращайся сюда. Ты понял? Я хочу, чтобы они считали, что ты сбежал утром. Ты можешь перемещаться? Если нет, ты погиб.

– Я попытаюсь, – слабо сказал он.

– Хорошо. – Она быстро поцеловала его. – Иди.

Хэйвиг стал медленно перемещаться вперед во времени. Когда за окном стало совсем светло, он остановился, аккуратно поправил перерезанный трос, чтобы не был заметен разрез, и стал ждать. Никогда еще время не тянулось так медленно.

Вскоре пришел охранник с кофе и едой.

– Хэлло, – с деланным спокойствием поздоровался Хэйвиг.

Охранник бросил на него суровый взгляд и предупредил:

– Ешь быстро. Тебя ждут для разговора.

Хэйвиг с ужасом подумал, что охранник останется в камере. Но тот ушел. Когда за ним закрылась дверь, Хэйвиг в изнеможении сел. Ноги не держали его.

Леонса… Он глотнул кофе. Воля и силы вернулись к нему. Вернувшись в нормальное время, он успел услышать хриплый шепот:

– Ты можешь перемещаться вместе со мной?

– Я попытаюсь.

– Хорошо. – Пауза. – Иди.

Он услышал легкий шелест воздуха, заполняющего вакуум, где он только что был, и понял, что он исчез.

– Где я? – тихо спросил он.

Она, вероятно, видела в темноте лучше, чем он, так как сразу подошла к нему.

– Все о'кей?

– Да. Вероятно.

– Не болтай, – приказала она. – Возможно, они решат проверить и это время. Держись за меня, и полетим в прошлое. Не торопись, я буду приспосабливаться к тебе.

В тренировки людей Ээрии входило и совместное перемещение. Уловив скорость перемещения партнера, другой увеличивал или уменьшал свою хронокинетическую энергию.

Они переместились на несколько суток. Дверь в камеру не была заперта. Они спустились по лестнице, прошли через двор и вышли в ворота, которые в то время всегда были открыты. Вскоре они были в лесу и стали перемещаться в прошлое, останавливаясь для отдыха только по ночам.

Страдая от усталости и горя, Хэйвиг едва поспевал за Леонсой. Она освободила его. Но… освободила ли?

Она действительно подарила ему свободу. Ему только требовалось время, чтобы поверить в это.

Они сидели в лесу. Летом и задолго до рождения Колумба. Гигантские деревья сплетались друг с другом, образуя непроходимую чащу. Их густые запахи наполняли воздух. На земле лежала плотная тень. Где-то барабанил дятел. В очаге, сложенном из камней, горел огонь. На нем жарился глухарь, которого принесла Леонса.

– Я никогда не думала, – сказала она, – что мир был так чудесен до того, как люди испакостили его машинами. Я больше не мечтаю о Высоких Годах, когда люди летали в космос. Я там побывала, и с меня достаточно.

Прислонившись к стволу дерева, Хэйвиг испытывал странное ощущение «дежа вю» – уже виденного. И сразу же понял причину: через несколько тысячелетий он и она… Он посмотрел на нее более внимательно. Ярко-рыжие волосы, собранные в узел, померкший загар, мальчишеская одежда на сильном теле – она, казалось, появилась прямо из его времени. В ее английском совершенно исчез акцент. Но и сейчас она не расставалась с оружием, и ее опасная кошачья грация осталась при ней.

– Сколько времени ты там была? – спросил он.

– После того как ты бросил меня в Париже? Три года. – Она наклонилась и перевернула птицу на углях.

– Прости. Я поступил жестоко. Почему ты решила освободить меня?

Она нахмурилась:

– Я хотела, чтобы ты рассказал мне, что произошло.

– А ты не знаешь? – с удивлением воскликнул он. – Но если ты не знала, за что меня арестовали, как ты могла освободить меня?

– Ты расскажешь мне?

Он стал говорить без лишних подробностей. Ее раскосые глаза внимательно смотрели на него, хотя на лице ее ничего не выражалось. В конце она сказала:

– Ну что ж, кажется, я поступила правильно.

Он подумал: почему? Вряд ли она бы протестовала против убийств и грабежей…

Как бы отвечая на его мысли, она заговорила:

– Если бы борьба была честной: сила против силы, ум против ума… Но эти шакалы… они напали на беспомощных. И больше для развлечения, чем для наживы, – Она с хищным видом ткнула ножом птицу. Жир закапал на раскаленные угли. Вспыхнули языки желтого пламени.

– Кроме того, какого черта мы должны делать все, чтобы машины вернулись в мир? Ради того, чтобы Калеба Уоллиса люди могли назвать Богом?

– Когда ты узнала, что меня схватили, почему ты решила освободить меня, почему пошла на открытый бунт против Уоллиса?

Она не стала отвечать. Просто пожала плечами.

– Мы сможем наслаждаться жизнью вместе с тобой, не подумав о том, что произойдет или должно произойти. – Она внимательно смотрела на него. – Это мы с тобой можем сделать. Найдем себе укромное место для жилья… Ведь мы же не собираемся жить в Ээрии?

Я совсем не уверен, что победа над Ээрией позволила ему заполнить пустоту, которая образовалась в нем со смертью Ксении.

– Леонса, ты не права, отрицая начисто науку и технологию. Их только нужно правильно использовать. Природа никогда не была в идеальном равновесии. Всегда находились виды, лучше других приспособленные к жизни в данных условиях. И первобытный человек был так же легко уязвим, как и цивилизованный. Почти все люди умирали рано от болезней, которые, как ты знаешь, в будущем научились лечить. Маури делают больше, чем просто стараются возродить жизнь на Земле. Они пытаются создать сбалансированную экологию. Но это возможно только в том случае, если у них будет развита наука и технология.

– Кажется, они не добьются успеха.

– Не могу сказать этого. Это таинственное будущее… Его еще предстоит изучить. – Хэйвиг протер глаза. – Позже, позже. Сейчас я слишком устал. Одолжи мне свой нож, я нарежу после обеда веток, чтобы выспаться хорошенько за все время.