Все прочее… пурпурное, раздутое, обваренное, но еще живое… ползло, пошатываясь, бродило вокруг, издавая какие-то звуки. Ганна не могла разобрать их, должно быть, лопнули барабанные перепонки. Недоставало и правого глаза. Она прикоснулась пальцем к глазнице и сразу отдернула, ощутив под рукой что-то липкое, стекающее на голую кость под ним.

Левым глазом смутно, но все же достаточно отчетливо она могла видеть, на что стало похоже ее тело.

Неважно. Она шатнулась в сторону, в пыли и пепле, тянущихся к облаку, встающему над горами огромным грибом, Темное пятно на земле, распростертые крылья – не орел ли, низвергнутый с небес? Нет, должно быть, просто раскроенный череп с выжженными мозгами. Какие-то силуэты возились у ее ног в пыли. Она направилась вниз. Там в отдалении от нулевой точки должен был найтись кто-то, способный понять ее.

Спустя некоторое время она обнаружила их. У одного не было лица. Он сидел, держа на руках своего товарища, на котором осталась лишь часть кожи, но который мог видеть и простонать:

– Это она, да, это добрая госпожа.

Ганна опустилась возле них. Левый сустав не позволял ей принять позу-лотоса, и единственной оставшейся рукой она не могла должным образом благословить их. Однако…

– Да будет мир и да возвратимся мы к Гее. Мы возвращаемся к Гее, от которой и пришли мы, которая и есть мы. Да будет все красиво, да будет все красиво…

Выдохнув эти слова, она рухнула замертво.

Аудитория была набита до отказа – и сиденья, и проходы: взгляды, взгляды и взгляды. Вентиляция не могла унести тепло и запах разогретых тел. Было душно от множества дыханий. Стоя на ногах возле выхода, Иерн и Роника изучали, казалось, слившуюся воедино людскую массу… освещенную сцену.

У микрофона стоял Эйгар Дренг. Его широкие плечи поникли, и слова едва выползали из него. За спиной его два знамени на стене: зеленое – символ живых лесов – и белое – символ горной чистоты Северо-западного Союза; Волк и разорванная цепь его Ложи.

– …Пока я не получил новой информации. Повторяю, вчера вторжение монгов было остановлено; уничтожены все силы, которые они привели к нашим восточным пределам в Скалистые горы. Это было сделано с помощью тактического ядерного оружия. Войска эти представляли собой отборные части полков, и едва ли монги в скором времени смогут вывести новые на поле боя. Сообщают об ужасе, охватившем страны монгов. – В голосе его не было триумфа. – Наши службы новостей принимают сообщения об ужасе и ярости, охвативших… цивилизованный мир. В Виттохрии Шеф заявил, что ничего не знал о бомбардировке, и отрицал причастность к ней правительства; во всем поддержал маураев и призвал норрменов разыскать и наказать всех виновных. Впрочем, не слышно и о том, чтобы толпы штурмовали Собрания Волка или атаковали его членов. Напротив, в ряде сообщений говорится о праздниках на улицах. В Велантоа королева и премьер-министр выступили с совместным заявлением. Все вы слышали и его, и все прочие речи… словом, дело – дерьмо. – Он распрямился. – Да, Волк выслал на восток свои отряды – именно туда, где ожидалось вторжение монгов. Я сам не знал этого до вчерашнего дня… Устроить засады было несложно. Не знал я, что предназначенное для Ориона ядерное топливо было отдано для изготовления оружия. Но, учитывая всю вынужденность подобной меры, я не понимаю, почему партия с белым флагом не отправилась перед этим на мирные переговоры с монгами… Не понимаю, зачем нам потребовалось убивать их десятками тысяч. Правда, они действительно представляли угрозу для нас, а я не военный.

А сейчас я уступаю, трибуну главе нашей службы безопасности капитану Микли Карсту из морской разведки. Он обещал рассказать нам больше.

Эйгар тяжело сошел со сцены, Микли вспрыгнул на нее. Он был в мундире, медали на груди блестели, в движениях его чувствовалась лихость победы. Микли схватил микрофон, как если бы это было оружие, и склонил к нему свою седую волчью голову. Свободная рука его жестикулировала – размахивала, указывала, рубила, резала, а голос звенел:

– О'кей, леди и джентльмены, друзья мои по Ориону. Я объясню вам все почему. Потом вы можете разодрать меня на части, если хотите, поскольку это я, именно я, и никто другой устроил погром. Не один, конечно… но я был вдохновителем, устроителем, поощрял и подталкивал все, что шло с трудом, и потому отвечаю за все… Более того – горд этим!

Аудитория застонала. В стоне звучал оргазм.

– Начнем с самого начала, – как молотком, стучал Микли. – Я предчувствовал, что мы можем оказаться в отчаянной ситуации. В действительности иного нельзя было ожидать. Орион всегда был игрой отважных мужчин и женщин, решивших рискнуть всем ради свободы. Так поступили вы, мои друзья, так поступила наша страна… И разве наше дело не заслуживает минимальной страховки, предусмотренной на случай катастрофы?

Чем так ужасна атомная энергия? Она чище и безопаснее, чем уголь и синтопливо; она отвечает долговременным требованиям высокоиндустриальной цивилизации, в отличие от солнечной энергии, в ней ключ к двери, ведущей в космос. Это знали ваши родители, которые пытались воспользоваться ею в мирных целях. Маураи сокрушили их, поскольку подобное предприятие сокрушило бы их собственную уютную гегемонию. Вы знаете истину сами. Вот почему мы сооружаем Орион – чтобы освободить наших соотечественников и всю человеческую расу.

Дальше я хочу спросить вас, чем плохо организованное использование ядерного оружия? Неужели человек, получивший в грудь копье или пулю, мертв в меньшей степени? Неужели быть сраженным шрапнелью или пламенем огнемета менее больно? С чем мы имели дело все эти столетия, как не с табу? Это предки маураев одарили нас этим словом; как вам известное табу – это бесполезный запрет.

Микли подождал, чтобы все прочувствовали его слова, и продолжил уже спокойнее:

– Нет, мы не собираемся забрасывать земной шар многомегатонными бомбами, учиняя на Земле новый Судный День. Мы не сделаем этого; кроме того, у нас просто нет средств. Мы сделали только одно – как и следовало – просто защитили себя.

Монги, подобно маураям, явились на нашу землю агрессорами, они напали на нас без всяких причин. В Энергетической войне свободные мужчины и женщины сражались, чтобы защитить свои дома и свободу. Они потерпели поражение не из-за недостатка отваги, а потому, что руки их были связаны табу. Но тогда война велась один на один. А сейчас, как и всегда, нам не хватает войск, чтобы защитить нашу восточную границу от монгов, когда маураи взяли нас за горло на западе. Поэтому Ориону пришлось предоставить своим немногим защитникам средство, которого потребовала их преданность.

Директор Дренг спрашивал – и весьма правильно – почему мы не могли припугнуть врага одним из таких зарядов, чтобы предупредить его.

Директор Дренг вполне понятным образом потрясен. Его занятость и быстрота развития событий помешали ему обдумать эти вопросы. Я надеюсь, что вы сделаете так теперь, Эйгар Дренг. Заставьте же поработать ваш великолепный ум. Подумайте и вы все, мои соратники по Ориону.

Я не выдам секрета, напомнив о том, что мы располагаем ограниченным количеством подобных зарядов. В основном все те делящиеся вещества, которые мы сумели собрать за многие годы, сохраняются здесь, ожидая запуска Ориона. Получив подобное предупреждеяне, монги, вне сомнения, отступили бы… чтобы перейти к другой стратегии. Но при этом маураи, как и наше собственное правительство, тоже бы получили предупреждение и отреагировали на него. И вместо выдающейся победы, которая, по сути, объединила весь наш народ под руководством Ложи Волка, мы, проявив нерешительность, попали бы под контратаку… и вполне возможно, норрмен бы выступил против норрмена, а тираны в Велантоа только злорадствовали бы.

Но теперь опасность с востока более не грозит нам. Как и предки, мы не дали монгской ночи опуститься на нашу отчизну. И мы получили возможность раз и навсегда разделаться с маураями.