Потом, когда все желающие выскажутся, мы можем спуститься вниз, чтобы за ужином провести первый вечер праздника, отметить который, как объявлено, мы собрались здесь. – Он опустился в кресло.

Все молчали, не потому, что эти люди не знали друг друга – члены правящего класса обычно знакомы. Просто никто не хотел говорить первым, чтобы не нарушить приличий.

Прервал молчание Таленс Халд Тирье, которому пришлось проделать самый дальний путь:

– Вопрос очень прост: сколько еще выходок этого узурпатора намерены мы терпеть?

– Потише, потише, – сказал Дикенскит Жан Ханнес в некоторой тревоге. – Я понимаю, что у вас в Бейнаке есть особые причины для беспокойства…

– Не только у нас. Спросите кого угодно в Дордойни. Мы не смогли бы выгнать назначенного Джовейном лакея, если бы вся страна не поддержала нас.

– Но открытый бунт…

– Я не призываю к нему, сэр. Я говорю о том, что Конвент сеньоров Кланов должен голосованием отрешить Джовейна от должности.

Лундгард Симе Эйсон стукнул по столу.

– Разве эта свинья позволит нам собраться? Да и станет ли он повиноваться? Ведь Скайгольм остается в его руках.

Восмайер Тесс Рейман взглянула с ехидцей и с сочувствием. В конце концов, он же кузен Ирмали, покинутой Джовейном.

– Армия может и не поддержать его, – объявила она. – Ведь мы собрались, по сути дела, именно по этой причине.

Коллега Арнека Созен III, Местрогоут Восточного Брежа, встревоженно качнул головой.

– Не совсем так, полковник, – ответил он. – Проблема здесь глубже. Я прислушиваюсь к моим гражданам. Скверно, что Иледуциель ввязался не в свое дело в далекой стране. Англеланн для них – край языческий, забывший праведность. Они еще могут смириться с этим, как с ходом в политической игре, которую никогда не хотели не то что понять, даже изобразить понимание. Но отрешение от должности – раздор между святыми – такое потрясет их до глубины души. Они спросят тогда, почему Ар-Гоут должен оставаться в Домене?

– Если не получат толкового преемника, того, кто стал бы Капитаном после Тома, – взволнованно проговорил Кронеберг Стеф Ланье, он был братом Розенн, мачехи Таленса Иерна Ферлея. – Где бы он ни находился… но если он погиб, что кажется вполне вероятным… что ж, быть может, тогда ваши пейзане захотят наказать его убийц и возвести праведного, нового Капитана?

– Кого же это? – Дикенскит Жан Ханнес отпустил кислый взгляд Таленсу Халду Тирье. – Пока мы речь ведем о мятеже, а не о порядке наследования… Пока. – И поспешно добавил:

– Поймите, я согласен; мы не можем допустить мобилизацию. Мы должны действовать единым фронтом, добиваться отмены приказа. Но мы не должны сдерживать регионализм.

Тучный наземник, важный купец, видавший иные края, про-гоготал:

– Я весьма озабочен упадком торговли, но поверьте, больше всего меня тревожит возможный распад Домена. Могут ли военные отказаться выступать, если «переговоры закончатся неудачей», так, кажется, было в приказе? Если он и поступает подобным образом, это будет самый настояшшй бунт.

– Ну, до этого, быть может, и не дойдет, – предположила Великий Мэр Эльсасса тоном скорее скорбным, чем полным надежды. – Быть может, в настоящее время лучше всего выжидать, ничего не предпринимая.

Восмайер Тесс Рейман кашлянула.

– Увы, боюсь, что нет, – ответила она. – Вы видите, все уже началось.

Нас используют в качестве угрозы Девону. И если мы останемся в покое… Давайте подумаем. Кто это – «мы»? Конечно, я не могу говорить от лица каждого солдата, моряка или летчика, но мне известно, что многие в армии выступают за смещение Капитана. Мы, профессионалы, скелет и основа всей мускулатуры армии. Но реальной плотью она обрастает, когда в случае необходимости призывают резервистов. Теперь их не так уж и много; Домен не сталкивался с серьезными угрозами уже не один век. А у всякого есть свой дом и привязанность к родным местам. Дураков нет. – Она оглядела стол. – Мне кажется очевидным, что Джовейну не столько нужно защитить эту горстку геанских болтунов-проповедников; не волнует его и «святость договорных обязательств», какими бы словами он ни расписывал свою заботу о нашей коммерции и безопасности – все это его мало волнует, а нужно ему другое: собрать армию – всех мужчин и женщин, умеющих воевать – и кинуть в заморскую авантюру. Удастся – чудесно, ведь собранные вместе, они будут уязвимы для лазеров Скайгольма, а рассеянные среди всего народа, они составят потенциальное ядро партизанских отрядов. Тем временем его терранская гвардия и политические агенты еще крепче возьмутся за штатских.

– И как долго сможет он поддерживать столь явно нестабильную ситуацию?

– поинтересовался Арнек.

Тесс пожала плечами.

– Пока не придумает, что ему делать дальше, сэр. Я бы сказала, что он сейчас столь же лишен равновесия, как и мы сами. Но одно ясно – мы вскоре твердо встанем на ноги. На нашей стороне закон, исторические прецеденты и древние права штатов и их народов.

– У Джовейна достаточно сторонников, особенно на юге, – предупредил Созен. – Помните, он утверждал, что восстанавливает и защищает традиции. Но не традиции Брежа и большей части земель Домена… ну…

– Он помедлил, прежде чем выговорить:

– Что остается – гражданская война? Не завтра, не через несколько лет, но в конце концов?

– Немыслимо, – буркнул Лундгард Симе Эйсон, – это часть всей проблемы – он контролирует Скайгольм.

Таленс Элсабет Орман говорила негромко. Женщина молодая, из младших родственников, входящих в Клан Капитана, приглашенная по рекомендации своего родственника Брама Ганхауза, поскольку служила техником на аэростате.

– Он… он не всегда будет контролировать его, – сказала она.

Густой снег валил несколько дней и пошел снова, одаривая землю пушистым покровом, но Ганна Уанговна гуляла по саду Библиотеки только в платье и башмаках.

Она была одна. Двенадцать дней праздника Солнцестояния еще не закончились, и люди в основном еще веселились – дома, среди друзей, на полковых церемониях – тихо, шумно, отчаянно, каким у кого было настроение после недавних событий.

Сама же Ганна… находилась как бы в элегическом состоянии духа. Она не разделяла общую веру в астрологию и циклы. Пляска Геи в объятиях планет и Солнца смысл имела более тонкий и несравненно могущественный.

И все же Ганна не могла не осознавать, что эта часть года, когда платились долги, отворяла дверь году Гремучей Змеи. Разрушение, распад, тысячелетняя зимняя спячка и обновление – разве не такова сама жизнь, текущая через время к часу своего возрождения? Вспомнит ли она своих воспитанников?

Едва ли не черное небо распростерлось над самой головой. Листья давно облетели и не прикрывали более стены; камни и древесина, складываясь в ограду, выписывали иероглифы на неведомом языке. Помощники расчистили от снега дорожку, и гравий снова бормотал под ногой. От летнего великолепия ничего не осталось, только нагие деревья, камни, стелы, скульптуры да опустевшие и замерзшие пруды. Изредка поднимавшийся под снегом вечнозеленый бонсай мог бы напомнить о выносливости, однако сегодня ей было не до этого.

Ганна дошла до каменной скамьи, обращенной к кругу камней и высокому кораллу. Ракушки еще высовывали свои рожки из-под снега, но уже следующий снегопад полностью их похоронит. Мгновение она постояла в раздумье, а потом, улыбаясь сама себе, опустилась там, где однажды сидел Иерн. Ганна прихватила особой доску с зажимом и письменный прибор. Приготовив их, она обратилась к кораллу, выпустила свою мысль в морские глубины и только потом прикоснулась кистью к бумаге. И даже англишские буквы выписывала – нет, вырисовывала – каждую букву во всей красе:

"Ганна Уанговна Ким, из Алданского полка, города Дулу в Краснаянском Господинате, Таленсу Иерну Ферлею из Домена Скайгольма, где бы он ни жил, в последний день года нашей встречи.

Приветствие и пожелание добра. Я не уверена, что это письмо достигнет тебя, Я отошлю его с торговцами, что еще ходят от монгских земель в Северо-западный Союз, прихватывая почту за небольшую плату. Быть может, вы помните, что я попросила ваш будущий адрес, чтобы при возможности написать вам, и твоя подруга Раним Биркен дала мне адрес торговой фактории на Юконе. Она утверждала, что там знают, куда доставить такое послание.