Ср. Zygab., XXVII, 22: «Богомилы утверждают, что такие люди не умирают, а переселяются как бы во сне из этого мира, безболезненно сбрасывая свою грязную телесную оболочку и облачаясь в бессмертное божественное платье Христа, и становятся с ним единотелесными и единообразными».

Анна, по-видимому, имеет в виду известное стихотворение Алкея, обращенное к Сапфо (Edmonds, Lyra Graeca, {624} fr. 124). Как установил Г. Моравчик (Moravcsik, Die Spuren..., нам известно по аннотации в BZ, 38, 1938, S. 202), Анна была знакома со стихами Сапфо по цитатам, содержащимся в «Риторике» Аристотеля.

Полное заглавие неоднократно цитированного нами сочинения Евфимия Зигавина – Πανόπλία δογματικὴ τῆς ὀρδοδόξου πίστεος ἣτοι ὁπλοθήκη δογμάτων – «Догматическое всеоружие православной веры, или арсенал догматов». Это произведение состоит из 28 глав (τύτλοι), из которых первые семь излагают христианские догматы, а остальные опровергают различные ереси. Трактат о богомилах составляет 27 главу «Паноплия». Анна, конечно, была хорошо знакома с этим трудом и немало сведений (главным образом об учении богомилов) из него заимствовала. Под именем Зигавина до нас дошли и другие (поныне неизданные) сочинения догматического содержания. О жизни Зигавина почти никаких сведений не сохранилось. См. Jugie, La vie et les ouvres...

Под назиреями Анна Комнина, как и многие другие византийские авторы, имеет в виду монахов.

Алексей, придумывая испытание, знал, что ни один еретик, притворно отрекшийся от богомильства, никогда не решился бы приблизиться к кресту, ибо богомилы решительно отвергали почитание креста (см.: Успенский, Синодик..., стр. 20; Попруженко, Святого Козмы пресвитера слово..., стр. 8).

Циканистр – ипподром в Большом дворце для игры в мяч.

См. Даниил, III, 19.

Псалт., ХС, 7—8.

Имеется в виду обелиск Феодосия (Janin, Constantinople byzantine, pp. 183—185).

Даниил, III, 19.

О тюрьмах, находившихся при константинопольских дворцах, см. Koukoulès, Vie et civilisation, III, р. 228 sq;

Имеется в виду поход Романа IV Диогена против турок, закончившийся в 1071 г. поражением при Манцикерт.

’Εν τούτοις οἱ μὲν ἐποτνιῶντο ἐφ’ οις ἓπασχον πρὸς Περσίδα ἀπαγόμενοι, οἱ δ’ ἓτι περιόντες, ἐὶ πού τινες τοΐς ῥωμαϊκοΐς ὁρίοις ἐναπέμειναν, βύθιον στένοντες ὁ μὲν υἲον, ὁ δὲ θυγατέρα. Все переводчики Анны передают начало этой фразы следующим образом: «Одни из них оплакивали в молитвах страдания уведенных в Персию, другие...» В этом случае неясно противопоставление: «одни... другие...». Наш перевод сделан с некоторым насилием над {625} синтаксисом греческой фразы, но зато понятен в контексте.

Анна имеет в виду Иоанна I Цимисхий (969—976) и Василия II (976—1025). Картина бедствий Ромейского государства до воцарения Алексея, как и всегда у Анны, гиперболична.

С давних пор (ἓκτοτε). О значении этого слова у Анны см. Buckler, Anna Comnena..., р. 355, n. 4.

Николай Калликл – знаменитый врач и поэт, адресат писем Феофилакта Болгарского, предположительно автор известной сатиры XII в. «Тимарион» (см.: Шестаков, Три поэта..., стр. 1—36; «Византийская сатира „Тимарион“», стр. 364—365).

Михаил Пантехн – придворный врач, один из адресатов писем Феофилакта Болгарского. Сохранилась также анонимная монодия на его смерть (см. Krumbacher, Geschichte..., S. 476).

Подробное и реалистическое описание болезни Алексея свидетельствует не только о наблюдательности и искусстве писательницы, но и о ее великолепной памяти: ведь Анна рассказывает о недугах отца через 30 лет после его смерти. Описание болезни позволяет установить характер заболевания Алексея. Этому вопросу посвящена специальная статья К. Александридеса, по мнению которого речь должна идти не об одной болезни, а о трех взаимосвязанных: подагре, сердечной недостаточности и инфаркте (см. Alexandrides, Über die Krankheiten..., Ss. 66—75).

Здесь начинаются листы рукописи с испорченным текстом. В переводе мы основывались в подавляющем большинстве случаев на дополнениях, принятых Б. Лейбом.

1118 г.

Евдокия – жена Константина Ясита (см. прим. 582). Разведясь с мужем, удалилась в монастырь. Сохранилась эпиграмма Калликла, адресованная Евдокии (см. Chalandon, Les Comnène, р. 2, n. 5).

Имеется в виду Мария, сестра Лазаря, который, согласно евангельской легенде (Иоанн, XI, 1 и сл.), был воскрешен из мертвых Иисусом Христом.

Псалт., XVII, 5.

Имеется в виду брат Анны, Иоанн. Этот интересный эпизод намного подробнее описан другими византийскими авторами. Приведем полностью сообщения Зонары и Никиты Хониата, ибо они проливают свет на события, связанные с вопросом наследования власти Алексея (см. Предисл., стр. 16). {626}

«... Сына императора ставят в известность, что его отец испускает дух. Он является в дом, где лежит умирающий, не с целью оплакать отходящего, а с целью лично убедиться в том, что он умирает. Удостоверившись в этом, он сразу же вышел, вскочил на коня и со своей свитой выехал из Манган. Многие ушли вместе с ним. У самой ограды Манган его встретили авасги (предки современных абхазцев. – Я. Л.) — они были присланы из Авасгии вместе с девушкой, обрученной со старшим сыном кесаря. Увидев его, они подняли крик и преклонили колена. Императрица же, как рассказывают, с горечью сообщила умирающему императору об уходе сына. В ответ император не издал ни звука, или потому что не хотел, или потому что не мог. Он лишь поднял руку – не знаю, в знак благословения сына или проклятия. Другие рассказывают, что умирающий и руки не поднял, ибо, находясь при последнем издыхании, не был способен на это, а императрица несколько раз громко повторила: „Твой сын ушел, чтобы похитить у тебя, еще живого, императорскую власть“. На это император слабо улыбнулся, может быть, смеясь над словами жены – неужели она думает, что он заботится об императорской власти, находясь при последнем издыхании, – а может быть, выражая так свое отношение к происходящему. Ведь сам порфирородный самодержец (Иоанн. – Я. Л.) и другие люди утверждали, что он явился во дворец не без согласия отца и ушел он по отцовскому разрешению, в знак чего получил у него перстень. Это произошло без ведома и во время отсутствия императрицы» (Zon., XVIII, 28).

«У императора Алексея было три сына и четыре дочери. Из мальчиков раньше всех родился Иоанн, но первым ребенком была дочь Анна, сочетавшаяся впоследствии браком с Никифором Вриеннием и получившая титул кесариссы. Их родитель император Алексей из всех детей более всего был расположен к Иоанну. Он назначил его наследником императорской власти, обул в красные сандалии и провозгласил императором. Напротив, мать Иоанна, императрица Ирина, благоволила к дочери Анне и постоянно клеветала супругу на Иоанна. Она называла его человеком увлекающимся, порицала его за изнеженный образ жизни и изменчивый нрав, в котором якобы не было ни одной хорошей черты, и изо всех сил старалась заставить Алексея изменить свое мнение об Иоанне. Иногда под разными предлогами она заговаривала о Вриеннии и очень хвалила его как человека искусного не только в речах, но и в делах, знакомого со свободными науками, которые улучшают нравы людей и подготовляют к беспорочному царствованию {627} тех, кто собирается наследовать власть. Алексей, слушая это и зная о ее материнской любви, иногда делал вид, что занят срочными делами и не обращает внимания на ее слова, а иногда уверял Ирину, что подумает и не пренебрежет ее просьбой. Но порой, вспылив, он говорил: „О жена, делящая со мной ложе и царскую власть, перестань настраивать меня в пользу дочери, ведь ты разрушаешь этим похвальный порядок. Уж не сошла ли ты с ума? Опомнись. Подумай-ка, знаешь ли ты, чтобы кто-нибудь из прежних императоров, имея сына, вполне достойного власти, предпочел зятя и оставил ему скипетр? А если мы и встретимся с таким редким случаем, то сочтем деяние незаконным. Все ромеи стали бы громко надо мной смеяться и сочли бы меня выжившим из ума, если бы я, взявший власть с помощью отнюдь не похвальных средств, проливший кровь соотечественников и нарушивший христианские установления, выбирая наследника, отказал своему родному сыну и приблизил к себе этого македонца“ (так он называл Вриенния, который был родом из Орестиады, одного из наиболее славных и могущественных городов Македонии). Так он гневно отвечал императрице Ирине, а затем вновь начинал притворяться, что вовсе не отказывает ей в просьбе. Так он тянул с ответом жене и делал вид, что постоянно находится в раздумьях. Ведь этот муж был необыкновенно скрытен, считал, что мудрость заключена в постоянном притворстве, и почти никогда не раскрывал своих намерений.