- Она сделала это! – крикнул кто-то.

Из переполненной ванной комнаты позади нее раздались аплодисменты.

- Что это? – спросил кто-то еще. – Что она держит?

Моргая в свете фонаря, Гэлли развернулась на табуретке. Кузены и тети набились в крошечном пространстве, тускло освещенные и таращащиеся на нее – на заднем плане торчала просунутая в дверь мокрая голова кузена Меркера, а впереди к ванне прижался Толли. Трой мягко вынул фонарь из правой руки Гэлли и выключил его. Тетя Мэй схватила Гэлли за левое запястье.

- О, Небо! – воскликнула она.

Гэлли посмотрела туда, обнаружив, что ее пальцы сжимают большую свиную отбивную. Она была сырой и белесой от лежания в воде, и вроде как треугольной, но не возникало никаких сомнений в том, что это такое. И она была почти точно нужного размера и формы, чтобы закупорить водосток.

- Это свиная отбивная! – воскликнула тетя Алиса. – Как это попало в водосточный желоб?

Гэлли посмотрела на Толли, стоявшего внизу рядом с ее промокшими туфлями, и поняла в ту же секунду. Если когда-нибудь ей приходилось видеть вину и досаду, они были в тот момент на лице Толли. Никаких сомнений, Толли надеялся, что героем, пробравшимся через окно, станет он. Но тетя Мэй сказала:

- У нас тут постоянно летают вороны и чайки – должно быть, одна из них уронила.

Гэлли не возразила. Даже несмотря на то, что Толли посмотрел на нее с презрением и неприязнью из-за того, что она слишком слаба, чтобы сказать, Гэлли не проронила ни слова. Она дрожала с ног до головы, а грудь и живот саднило.

- Бедное дитя! – воскликнула тетя Целия. – У нее кровь!

Гэлли подхватили и унесли. Свиную отбивную забрали у нее как трофей, а ее понесли по заболоченным коврам – сначала в чью-то спальню, где Гармони промыла ее поцарапанную грудь и натерла обезболивающей мазью, в то время как кузены носились вокруг, ища для нее меховые тапочки и большой пушистый халат. Потом, завернутую в эти роскошества, ее снова понесли вниз.

- Я могу идти! – запротестовала Гэлли.

- Да, но тебе не придется – ты герой дня, - ответила тетя Мэй.

В итоге она оказалась на кухне, которая по-прежнему оставалась сухой и чудесно теплой, где тетушки квартами варили какао. Там Гэлли сидела в деревянном кресле, окруженная родственниками, которые – за исключением сидевшего в углу и прожигавшего ее сердитым взглядом Толли – восхваляли ее,  потягивала какао и постепенно отогревалась. Часть тепла возникала от непривычного ощущения, что она в центре всеобщего восхищения – не считая Толли, конечно.

- Молодчина! – объявил Трой, когда появился на кухне, одетый в красный шлафрок. – Ты храбрая!

А тетя Мэй, теперь одетая в пахнущую затхлостью шубу, крепко обняла ее и сказала:

- Ты отважное дитя! Мы этого не забудем так просто!

Гэлли никогда ничего подобного не испытывала. Тепло по-прежнему оставалось с ней, когда кузен Меркер отнес ее в кровать, и она заснула, погрузившись в теплые, солнечные, умиротворенные сны.

На следующий день трудно было поверить, что дождь вообще когда-то шел. Проснувшись, Гэлли увидела, как по ярко-синему небу бегут белоснежные облака. Ее разбудила тетя Мэй, когда зашла с целой охапкой одежды.

- Вот, дорогая. Большинство этих вещей должно тебе подойти. Примерь их и удостоверься, что тебе достаточно тепло. Ветер сегодня холодный. Завтрак через полчаса.

Из-за того, что волосы тети Мэй накануне насквозь промокли, они стали еще более буйными, чем прошлым утром. Пока она пересекала комнату, они почти полностью распустились. И, похоже, она нашла целую кучу новых ожерелий. Шарики красного янтаря с перестуком покачивались поверх ее темно-бордового бесформенного платья, когда она оставляла одежду на кровати Гэлли, а потом стремительным шагом спускалась на первый этаж.

Встав, Гэлли внимательно рассмотрела одежду. Здесь были шорты с карманами, брюки с карманами, джинсы, носки, футболки, куртки с карманами, спортивные свитера с капюшонами и карманами, вязаные вещи, но ни единого платья или юбки. Гэлли расплылась в лучезарной улыбке. Она произвела тщательный отбор: брюки с карманами, поскольку они походили на те, которые носил Трой, футболку с надписью: «Орел – я выиграл, решка – ты проиграл». Толстые желтые носки, поскольку кроссовки были слишком большими, и красный кардиган, поскольку она внезапно поняла, что красный – ее любимый цвет. Чувствуя себя расслабленно, непривычно и удобно, Гэлли посмотрела в зеркало, чтобы причесаться, и задумалась, что сказала бы бабушка. За ночь волосы совершенно растрепались и торчали во все стороны кудрями, завитками, колечками и длинными пушистыми локонами. На мгновение Гэлли почувствовала себя ужасно виноватой. Она никогда не сумеет аккуратно уложить их! А потом подумала о тете Мэй и поняла, что здесь об этом можно не беспокоиться. Так что она пару раз провела щеткой по буйной копне и пошла вниз.

Там ее приветствовали так, будто она здесь самый важный человек. Это было почти чересчур ошеломляющим. Тетушки вскочили из-за большого стола и склонились над ней, обеспокоенно спрашивая, хорошо ли она себя чувствует и хочет ли сосисок к яичнице с беконом или просто фасоли и гренок. Гармони подбежала со стаканом апельсинового сока для нее, а кузены столпились с пачками разных хлопьев.

- Шоколадные просто шикарны! – сказала одна из девочек.

- Нет, попробуй ореховые, - убеждал кто-то другой.

- Или ты предпочла бы кашу? – спросила тетя Гета.

- Спорю, что нет, - заметил кузен Меркер.

Он был прав. Бабушка всегда настаивала на каше. Гэлли оглядела нетерпеливо склонившиеся к ней лица и лучезарно улыбнулась.

- Шоколадные, пожалуйста, - сказала она. – И я хотела бы яичницу с беконом и сосиски, и фасоль, и гренки, пожалуйста.

Толли единственный не стремился ухаживать за ней. Он поднял взгляд от большой миски с хлопьями и нахмурился.

Гэлли улыбнулась ему, добавив:

- И жареные помидоры.

- Прожорливая свинья, - произнес Толли и вернулся к своим хлопьям.

- Да, но я голодна, - ответила Гэлли.

Она действительно проголодалась. Без малейшего труда она умяла самый обильный завтрак в своей жизни, включавший также тосты, мармелад и чай. Когда он подошел к концу, она вздохнула – довольным вздохом сожаления, что не в состоянии больше ничего съесть – и встала вместе с остальными, чтобы помочь отнести тарелки и чашки на кухню.

Тем временем тетушки обсуждали, что потребуется для уборки после наводнения. Кузен Меркер предложил съездить в Гольф-клуб и позаимствовать каток, который там использовали для дренажа игровых площадок.

- Он поможет с коврами, - согласилась тетя Мэй, - но нам также понадобятся их большие фены – для стен и потолков. Пока они не просохнут, их нельзя будет заново покрасить, Меркер. И нам придется отполировать полы и лестницу – на это уйдет несколько дней! Гармони, будь ангелом – держи детей подальше, пока мы работаем.

- Игра, - сказал старший мальчик из Тайсов.

- Да! Игра, игра! Ты обещала! – загалдели все остальные.

- Хорошо, хорошо, - засмеялась Гармони. – Все надеваем сапоги. Выгон наверняка еще совсем мокрый.

Они поспешили в холл к большим шкафам под лестницей, в которых хранились резиновые сапоги всех возможных размеров, однако парными были весьма немногие. У Троя в итоге оказался один синий и один красный. Кто-то нашел Гэлли один розовый сапог с белым цветком, а кто-то еще откопал другой простого черного цвета. А потом мешанина разноцветных ног протопала через парадную дверь на улицу и промчалась вокруг дома к поляне на склоне рядом с ним, где они разбрелись по мокрой траве, нетерпеливо поджидая Гармони.

Когда Гармони появилась – в зеленых сапогах до колен, которые, наверное, были ее личными, – она несла складной карточный стол и большой пластиковый пакет с ослепительно ярким завихряющимся рисунком. Все одобрительно закричали и столпились возле нее, пока она раскладывала стол и устанавливала его, надежно воткнув ножки в землю. Затем Гармони положила на него пакет и вытащила оттуда большую стопку заостренных пластиковых бирок из тех, что садовники используют для маркировки растений. Положив их на стол, она сказала: