— Это кино. Нельзя называть рак именами персонажей из детских мультиков. Однако это блестящая идея. Мы могли бы называть его...

— One Direction! — с энтузиазмом сказал Вон, отчего я чуть не задохнулась, а Бенни захихикал.

— Вон, мы не будем называть мой рак, используя название мальчишеской группы, которую обожает треть девочек-подростков во всем мире.

— Хорошо, — сдаваясь, простонал он. Выглядел Бенни тоже понуро, отчего я рассмеялась.

— Как насчет Франкенштейна? — предложила я.

— Франкенштейн? — проскулил Вон, а Бенни скривился.

— Ага, ну ладно вам. Звучит так, будто ты не можешь победить его, но в силах это сделать. В большинстве случаев он бывает неправильно понят. Это имя действительно замечательно подходит. Да и люди не будут съеживаться, если вы скажете Франкенштейн.

Мой энтузиазм был сильнее, чем следовало, ведь я обсуждала болезнь, которая так сильно пугала. Но дело было в этих двух мальчишках. Они привнесли свет в мою темноту, и я любила их до чертиков.

Вон посмеивался себе под нос, его голова тряслась, и это было заразно. Я тоже засмеялась, хотя даже не знала, над чем.

— Что?

— Фрэнки внутри тебя.

— О Бог мой, — я не могла поверить, что он дошел до такого.

— Фууу. Чувак, это моя сестра.

— Прости, бро, — захохотал Вон. — Не сдержался.

Я протянула руку и шлепнула Вона по руке.

— В следующий раз старайся лучше.

— Да, — добавил Бенни с легким отвращением. — Старайся изо всех сил, потому что теперь лечение нужно мне. Много-много курсов терапии.

* * *

Я так устала; никогда в жизни не чувствовала себя настолько уставшей. Вон отправил меня в душ, пока они убирали со стола. Я возразила, но лишь слегка. Не думаю, что меня теперь смогут допустить до обыденной хозяйственной работы. Когда я вышла из ванной, Бенни уже пошел спать, и хотя он этого не признает, ему понравилось, когда я зашла к нему и поцеловала его в лоб, пожелав ему спокойной ночи. Так обычно делала наша мама, когда мы были детьми. Теперь так делаем мы.

Он был уставшим, однако проснулся, и обычно я бы тихонько его чмокнула разок и ушла. Но не в тот вечер. Тогда я заметила его обеспокоенность и прошептала на ушко:

— Я знаю, что со мной все будет в порядке. Будет непросто, но мы пройдем через это. Я никуда не ухожу. Понял?

Неожиданно он обвил своими худенькими ручками мою шею, отчего я почти заревела, — ведь это было на него так непохоже. Открытые проявления любви сестры всегда воспринимались в штыки, так что его реакция была очень-очень необычна. Она показала, насколько он был тронут.

Он расцепил руки так же быстро, как и обнял, а я продолжила смотреть на его закрытые веки, пока он не махнул мне на прощание рукой. Его молчание говорило о том, что момент наступил и прошел, и что мне пора уходить. Но я знала, что он любит меня, а я его. Улыбаясь, я вышла и закрыла за собой дверь, за которой, прислонившись к стене гостиной и скрестив руки и ноги, стоял Вон. Он выглядел таким сексуальным, отчего я расплылась в улыбке.

Я была уставшей, я устала. Но, тем не менее, мне не хотелось, чтобы вечер уже заканчивался. Я хотела провести время с Воном, к тому же теперь между нами не оставалось никаких преград, никакой лжи.

— Думаю, тебе тоже пора спать, — сказал он, и от его слов я почти запаниковала. Он отошел от стены и обнял меня за плечи. — Хотя сначала тебе надо высушить волосы. Я не хочу, чтобы ты подхватила простуду.

— Я не хочу, чтобы ты волновался о моем здоровье.

Он остановился у двери в мою комнату и встал напротив меня; его карие глаза полны решимости:

— Даже если бы ты не была больна, я бы все равно переживал о твоем здоровье и благополучии. Пожалуйста, не спорь со мной каждый раз, когда я выражаю свое беспокойство о тебе.

Стыдясь и смущаясь, я положила свою голову ему на грудь, он обнял меня и поцеловал в макушку. В мою мокрую макушку.

— Ты останешься?

Я забралась к нему на руки, когда он указал мне на комнату. Я любила его силу, и я имею в виду не только его физическую силу, но и эмоциональную. Он великан с гигантским сердцем. Я поняла это в первый же день... Боже, на самом деле, это было не так давно, а мне казалось, что мы были вместе целую вечность.

— Ты ведь знаешь, что завтра начинаются выходные в честь Дня труда, да? — спросил он.

— Ага. Мы планировали, что эти выходные я проведу, чтобы восстановиться после первого курса лечения, перед тем как вернуться в школу, а потом в конце недели будет следующая доза лекарств. Мы подумали, что большинство детей оформят на пятницу выходной, на случай если кто-то уезжает на все праздники, и мое отсутствие не будет заметным.

Он донес меня до кровати, и я прилегла на его руку в той же позе, что и в первую ночь в кузове его грузовика, только между нами уже не было никаких преград, — я могла трогать и гладить его живот и грудь; я могла делать все, что мне нравилось, и назад пути уже не будет.

Некоторое время мы молчали, но я знала, что у него было что-то на уме, однако решила подождать, пока он будет готов. Слегка испугавшись, я ждала и думала, вдруг он пожалел, что остался. Интересно, будет ли когда-нибудь ситуация, когда у меня не останется выбора, кроме как использовать пас, который казался смешным после того, как из мешка достали кота. Тем не менее, я думаю, что всегда будут моменты или ситуации, когда лучше не озвучивать свои мысли из-за страха причинить боль любимому человеку. Поэтому я решила придержать эти пасы на всякий случай.

— Я не могу остаться до утра, мне надо рано вставать. У меня есть кое-какие дела на завтра. Винни попросила меня помочь с установкой шатра и места для готовки на время пикника и выходных. Каждый год в субботу она печет пироги на вечеринку с мороженым. В этом году они будут продавать их на благотворительном аукционе, а потом будут смотреть кино на улице.

— Вау. Звучит здорово. Я бы с удовольствием сходила.

Вон снова поцеловал меня в макушку. Не думаю, что когда-нибудь мне надоест это простое проявление любви.

— Я заеду за тобой попозже утром, но как насчет того, чтобы нам не ехать на пикник. Сейчас ты истощена, а если ты хочешь еще повеселиться в будущем, то на данный момент лучше притормозить. Моя мама поняла это уже поздно.

Было очень грустно слышать отголосок боли в его низком голосе, когда он говорил о болезни своей матери, и я понимала, что сейчас это напоминало ему о скоротечности моей жизни.

— Мы можем устроить свой пикник здесь, и в таком случае ты сможешь лучше восстановиться.

Я хотела заспорить, но он, предвидя мое несогласие, продолжил:

— В субботу ты можешь поболеть за меня и Бенни в поедании пирогов, а потом попробовать мой пирог и мороженое на вечеринке, чтобы меня не вырвало от переедания. После этого мы посмотрим кино на улице. Я действительно хочу провести этот день с тобой, и, думаю, Бенни это тоже понравится.

Одна мысль обо всех мероприятиях, в которых мы участвовали за последние пару дней, приводила меня в возбуждение и усталость. Мне нравилось его желание, чтобы с нами был Бенни, и мне нравилось, как этот город был ориентирован на потребности общества.

— Мы можем сыграть в вопрос-ответ? — спросил он уже серьезно.

Я так и знала. Что-то занимало его мысли, и он не знал другого способа, чтобы спросить меня.

— Конечно. Ты начинаешь.

Я хотела выяснить, о чем шла речь, и выяснить это прямо сейчас. Давай уже сорвем эту чертову пелену.

— Что не так с твоим отцом? То есть, я понимаю, что он потерян и скорбит по твоей маме, которая не понимает, что происходит с ее семьей. Но его дочь больна. Его сын напуган. Вы оба в нем нуждаетесь.

Все было не так плохо, как я думала, однако у меня было ощущение, что он не закончил.

— Он ведет себя так со дня аварии. Он чувствует вину, и, я подозреваю, ему трудно смотреть на нас и понимать, что он совершил ошибку, которая отняла у нас маму. Я сразу же его простила, но ему не нужно прощение, ему нужна вторая половинка.