По-детски глупо, да, знаю, но об этом стоило сказать вслух, чтобы убедиться, что Люку действительно было до меня дело. Он был тем еще кидалой.

Мы были друзьями во время школы, но когда мой отец и его мать стали встречаться, и потом мама заболела, то, мне кажется, я направил свою обиду не на того человека. Люк всегда справлялся с этим и забывал об этом, будто ничего страшного не происходило. Он лучше, чем я, поэтому я должен дать ему поблажку.

— Успокойся, Люк, — успокаивающе произнесла Блу. — Вон прикалывается над тобой.

Он остановился, будто врезался в невидимую кирпичную стену и начал смотреть то на меня, то на Блу, пытаясь понять, говорит ли она правду.

— Вы не помолвлены?

Блу вздохнула снова и посмотрела на меня. Я улыбнулся, и она закатила глаза. Было очевидно, что мой ответ шел вразрез с ее желаниями.

— Технически, я полагаю, что ты мог бы сказать, что мы договорились о помолвке, но, по существу, мы не помолвлены, — сказала она, размахивая руками. Она нервничала, и я продолжал посмеиваться.

Я не мог удержаться.

— Ты можешь выворачивать это как тебе угодно, Блу. Ты пообещала выйти замуж за меня, и в этой части соглашения имеется в виду, что ты помолвлена со мной. По-молв-ле-на, — я подначивал ее, пока вставал, обнимая ее за талию, пока не добрался до бедер.

— Давай, просто скажи это. Тебе станет лучше.

Блу заерзала, ее щеки вспыхнули, и она выглядела такой здоровой и счастливой. Ее руки потянулись к бедрам, одна ладонь почти коснулась моей, и она взглянула на меня, пытаясь показать свое недовольство, что только заставило меня смеяться сильнее, потому что она выглядела чертовски мило. Особенно в своем бикини.

— Как мне искать хорошего парня, если ты так открыто объявляешь, что я недоступна и помолвлена с тобой?

Я притянул ее к себе ближе, и она начала хватать ртом воздух, из-за чего я захотел поцеловать ее раскрытые губы.

— Кто сказал, что я собираюсь помогать тебе искать другого парня? Кто сказал, что я не хороший парень и тебе нужно искать дальше?

Мы так и остались стоять там. Ни один из нас ни на миг не сводил глаз друг с друга. Я не знал, была ли это игра в гляделки или что-то еще, но я был счастлив в нее проиграть, когда опустил свой взгляд на эти губы и нагнулся, чтобы снова попробовать их на вкус. Так и было, пока Люк не открыл свой поганый рот.

— Ребята, вы оба неимоверные сумасброды. Пошли, Бонни. Давай оставим их, пока меня не стошнило или я не протрезвел.

Я толкнул его, когда тот проходил мимо, унося за собой аромат предшествующего дня. Он оскалился и подмигнул мне, но я и так был уверен, что между нами все в порядке.

По крайней мере, это часть того, что мы должны были делать ради наших братских отношений. Мы стремились к миру. Вы бы были поражены тому, как сильно хочется мира, когда его так мало вокруг.

Люк и его аромат взяли напитки из холодильника и направились назад к огню, а я притянул к себе Блу, чтобы она присела как можно ближе ко мне, в надежде, чтобы она больше не закрылась в себе. Мне казалось, что каждый раз, когда мы сближались, что-то обязательно происходило и нам приходилось отступать на несколько шагов назад.

— Хочешь пойти еще поплавать? — спросил я.

Она посмотрела на воду, в которой мелькали наши друзья, плавательные средства и... надувная девушка. Блу засмеялась, когда она заметила эту куклу, как и я, и я почувствовал, что ее тело расслабилось.

— Я думаю, мы могли бы стащить большой плавательный матрас и лечь на него вместе, — сказала она с ухмылкой, и мне определенно нравились ее мысли.

Я спрыгнул, взял ее руку и притянул ее к себе. Я поцеловал ее так крепко, что наши губы стали единым целым. Если бы я не поцеловал ее сейчас, то, возможно, у меня бы не было другой такой возможности, пока вокруг плавают одни психи и шпана.

Если бы нам не нужен был воздух, чтобы дышать, то, мне кажется, мы бы никогда не прекратили целоваться. Она будто самый лучший наркотик, мне достаточно было вдохнуть ее запах или взглянуть на нее, и я уже готов брать все, что она могла бы предложить, и даже больше. Это опасное чувство, и я вполне это осознавал. Но как я мог остановиться? Как мне убедить свои эмоции и физические реакции держаться подальше от нее, когда все вокруг твердило мне вцепиться в нее покрепче, потому что она не будет принадлежать мне всегда.

Это чувство было самым страшным из всех. Не любовь, не отчаяние или преданность и зависимость. Это был страх. Страх потерять ее. Я не знал, был ли я напуган потому, что не мог предложить ничего взамен такому талантливому человеку со светлым будущим, или я был напуган из-за того, что она так остерегается наших отношений. К тому же, была вероятность, что я мог потерять ее, если завтра утром в школу придет какой-нибудь парень. Прямо сейчас страх — мой враг, и я хотел так крепко вцепиться в нее, что это пугало меня до чертиков. Наши лбы касались друг друга, мои глаза были закрыты, и я вдыхал ее запах и сдерживал наплыв эмоций. Я даже не дал ей достаточно времени, чтобы осознать, что я собирался делать, когда я переместился, схватил ее за талию и забросил к себе на плечо.

Ее визг от удивления перерос в хохот, от которого сотрясалось все ее тело. Несмотря на ее мольбы остановиться, я дотащил ее до пирса и встал у края, трогая пальцами ног кромку воды.

Фути подначивал меня бросить ее в воду, вокруг все смеялись. Пришлось похлопать ее по попе, когда она стала пинаться и кричать вперемешку с хохотом. Я любил то, как она смеялась, и люблю ее задницу.

— Мы обручены? — мой вопрос заставил ее слегка успокоиться, но не полностью.

— А ты поставишь меня на место?

— Зависит от твоего ответа.

— Если я скажу «да», ты поставишь меня? — она все еще продолжала посмеиваться, но, слава богу, хотя бы прекратила меня пинать. Хоть она и была миниатюрной, но балансировать с ней на краю причала было непросто.

— Да.

— Тогда, чисто теоретически, то да, думаю мы обручены.

Я усмехнулся. Она все же получила свой маленький шанс, и я мог отпустить ее. Наверное, я должен был. Тем не менее, в последнее время я давал ей достаточно поблажек и этот раз не считался. Я стащил ее с моего плеча и сбросил с края в воду. Она кричала, пока вода не заглушила ее голос и не обрушила на меня каскад брызг. Я ждал, пока она всплывет, и, несмотря на ее кашель, я знал, что она в порядке. Я отошел на несколько шагов назад, прежде чем прыгнуть с пирса и сделать идеальное сальто в воздухе, эффектно ныряя в воду.

Когда я вынырнул, мне в лицо хлынули брызги воды, и я без сомнения знал, что они исходили от хохотавшей Блу.

Я не мог сделать вдох полной грудью из-за того, что я сильно смеялся и пытался дышать через рот, в который попадала вода. Поэтому я сделал то, что, на мой взгляд, было возможным, — я нырнул под воду, где услышал ее приглушенный смех, и увидел, как она отчаянно брыкалась ногами. Она пыталась уплыть от меня, но не была достаточно быстрой. Плывя под водой и имея достаточный запас кислорода, я добрался до нее и, когда появился из воды, ее визжащее лицо оказалось прямо напротив моего.

Что я не понимал, так это то, как ее ноги под водой сменили направление, и ударили очень важную для меня область тела.

Когда Джаррод Диксон получил удар в пах, его даже пришлось госпитализировать на неотложке, и сейчас, когда мои легкие сжались от боли, я понял, что вся боль, существовавшая в мире, никогда не сравнится с той болью, что сейчас испытывал я.

— Прости, прости, прости. Я не хотела, — прокричала мне в ухо Блу.

У меня не получилось разобрать ее слова, и поскольку я очень сильно любил эту девушку, то не смог ее утешить. Все мои мысли крутились вокруг того, что мои маленькие друзья сильно пострадали, и что возможность иметь детей в будущем испарилась вместе с моим разумом.

Мне нужно было доплыть до берега или пирса, так как я по-настоящему не знал, как долго смогу оставаться на плаву. Боль была такой сильной, что я подумал, что меня стошнит.