— Что у тебя с этим Павлом, что-то серьезное?

— Честно? Не знаю. Пока нам и так хорошо. И работаем вместе, и отдыхаем. Зачем загадывать?

Маша, похоже, была настроена оптимистически. Ее тон стал уверенным, голос звучал спокойно. Ольга даже позавидовала ей. Пусть Маша работает много и устает, но она довольна своей жизнью. Саша, наверное, уже не вернется. Возможно, он остался жить в Израиле, нашел работу, жену… Он не знает и не хочет знать, что Оля уже три месяца не платила за квартиру, что их с Лизой обычная еда — вермишель и суп из пакетика. Что пять яблок, которые принесла Маша, Оля разделила дочке на десять дней, что колбаса стала немыслимой роскошью, что она должна всем вокруг крупные и мелкие суммы и не знает, как отдать деньги. Она задолжала Маше, отцу, соседке, Алику и даже Андрею. И хотя все согласились подождать, это тревожило ее невыносимо. Ко всему прочему добавилось ее нездоровье. Она все время чувствовала себя уставшей. Проспав полдня, Оля все равно не ощущала себя отдохнувшей. Ночью ей снились то мама, то Саша, и нередко она просыпалась вся в слезах. У нее постоянно было плохое, подавленное настроение, которое она не могла с себя сбросить, как липкую паутину. Оля считала, что ее слабость — от скудного питания и приближающейся зимы. Но она не придавала этому значения, пока внезапно закравшееся подозрение, не заставило ее задуматься.

…Она опаздывала на просмотр. Поэтому вместо того, чтобы, как обычно, пройтись до метро, она вскочила в переполненный автобус. Стоял гололед, и автобус заносило то вправо, то влево. Вдруг Оле стало так плохо, что она была вынуждена немедленно сойти, и ее стошнило прямо на тротуар. Автобусная остановка с сосульками на крыше крутилась перед глазами, спазмами сжимало желудок. Когда приступ прошел, она умылась снегом и замерла, испуганная неожиданным открытием. Такое с ней было, только когда она носила Лизу!

Неужели? Нет-нет, этого не может быть! Но ведь у нее еще и какая-то неразбериха с месячными. Она вообще перестала за ними следить. После смерти мамы Ольга жила как пришибленная, ничего не соображала, да и не помнит, когда были они. Два последних месяца — точно ничего, но она списывала все на нервы, плохое питание.

На следующее утро Оля отправилась в женскую консультацию. В приемной к ее участковому врачу сидели только две беременные, и приняли ее довольно быстро. Гинеколог, пожилой седовласый мужчина, подтвердил ее догадку.

— Ну что же, мамочка, вы не предупреждаете? — укоризненно посмотрел он поверх очков. — Вставайте с кресла. Поздно вам туда ложиться! Давайте сюда, на кушетку. — Он пощупал живот, измерил таз, продиктовал данные медсестре.

Ольга села, с трудом приходя в себя. Значит, так и есть. Ей вспомнились та летняя ночь и ощущение полноты счастья, гармонии тела и души. Так что если она действительно беременна, то отец ее ребенка именно он, человек, даже имени которого она не знает. Тот, кто воспользовался внешним сходством с Андреем, чтобы влезть к ней в постель! Он наверняка и не вспоминал ее после той ночи. Да и она почти забыла, не до того было. Но теперь не думать об этом она уже не могла. И Ольга вспомнила все до мелочей: их ночь, пробуждение, мгновение счастья, потом досада и обида…

— Почему так поздно пришли? Раньше нужно становиться на учет. Любочка, выпишите направления на анализы. — Доктор присел к столу и стал делать запись в ее карточке. — Одевайтесь, мамочка, и садитесь к столу. Я измерю вам давление. Что-то мне ваш вид не нравится… Девяносто на пятьдесят. Да, неважно. У вас всегда такое низкое давление?

Ольга пожала плечами:

— Не знаю. Я давно не была у врача.

— Беременность какая?

— Вторая.

— Сколько старшему ребенку?

— Пять лет.

— Ну что ж, прекрасная разница. У вас девочка? Мальчик?

— Девочка.

— Совсем хорошо. Здесь у вас явный мальчик. Я в таких вещах редко ошибаюсь. Обрадуйте мужа.

— Нет, доктор. Дело в том, что мы не можем себе позволить второго ребенка. У нас тяжелое материальное положение…

— Ну, теперь уже ничего не поделаешь, придется позволить. — Он все писал, не поднимая головы. Ольге показалось, что она ослышалась.

— Как «ничего не поделаешь»? А аборт?

— Поздно, моя милая. У вас пятнадцать-шестнадцать недель, не меньше. Да у вас шевеления вот-вот начнутся.

— Но, доктор, мне никак нельзя рожать. — Оля почти плакала. — У меня мама умерла, я и дочку не могу толком прокормить.

— А что отец ребенка? — Голос врача стал суше. — Он не в состоянии позаботиться о нем?

— Мы развелись три месяца назад, — соврала Оля.

— Напишите ему. Не отчаивайтесь, девочка, — потрепал он ее по руке, — и не плачьте, вам вредно волноваться. Вон вы какая худенькая. Становитесь-ка на весы. Ваш обычный вес?

— Пятьдесят шесть.

— Ну вот, похудели на три килограмма. Немедленно сообщайте своему мужу и ближайшим родственникам. Мама, говорите, умерла. Отец жив?

— Жив.

— Он может помочь вам?

— Да, наверное.

— Прекрасно. Вам следует хорошо питаться, не нервничать, не уставать. Я вам выпишу из гуманитарной помощи бесплатно витамины и сухое молоко, как материально нуждающейся. Подойдите в комнату сто тридцать, там вам скажут, какие нужны справки и когда получать помощь.

— Спасибо, доктор. Но поймите, я не могу этого себе позволить! Может, все-таки в виде исключения…

— …На тот свет! В виде исключения на тот свет не хотите? Так сказать, по блату. — Он гневно вытаращил на нее глаза, увеличенные толстыми линзами очков, и даже его аккуратная седая бородка вздернулась от возмущения. — Да вы что, смеетесь! Аборт делается при сроке не более двенадцати недель, а вы ко мне пришли на три, а то и на все четыре недели позже! Да ни я, ни любой другой врач не может уже ничего сделать.

— И что теперь? — прошептала Оля.

— Теперь — только рожать. Через пару месяцев, вероятно, можно сделать искусственные роды, но я надеюсь, что вы на это не пойдете. Вы — молодая, здоровая женщина! В стране скоро все наладится. И отец вам поможет. И мужу сообщите. Принимайте витамины, хорошо питайтесь, больше отдыхайте — и все будет в порядке. Всего доброго! Следующий?

Дома она в отчаянии бросилась на кровать и проплакала до вечера. Ну, как можно натворить столько глупостей за такое короткое время! Она вспомнила сумасшедшее лето. Приезд Саши, Андрей, его брат. Все это казалось таким забавным. Вспомнила, как в шутку решила отбить Андрея у Маши, за то что та осмелилась строить глазки ее бывшему мужу. Какой неотразимой она себе казалась! Искала, чем бы себя развлечь от нечего делать. Сорила деньгами. Купила такое дорогое и совершенно ненужное платье. Она снова, как тогда, увидела себя в большом зеркале: красивая, наглая, полуголая. Ольга всхлипнула. Где-то она читала, что за все в жизни нужно платить. В то утро она чувствовала себя такой счастливой, как будто воспарила на небеса. И тем больнее было спустя несколько минут шлепнуться о землю. Ей казалось, что уже тогда она заплатила за все. Выходит, еще нет. Она будет расплачиваться за свой поступок всю жизнь. Что дальше? Избавиться от ребенка. Рожать? А если он родится больным? Она пила коньяк. Да и здоров ли этот парень? Она словно снова увидела высокую мускулистую фигуру на фоне рассветного окна. Здоров. И красив. Все остальное — Бог весть. Но действительно — здоров и красив. Она вытерла слезы и подошла к зеркалу. Господи, неужели это жалкое, растрепанное создание — она?! Ольга машинально потянулась за расческой, причесала отросшие почти до плеч волосы. Что пользы плакать! Сама виновата, и сама должна найти выход. Она ничего не станет пока говорить отцу, ему и без того не сладко, и вообще — никому не скажет. И она не будет убивать собственного ребенка. Впервые она подумала о нем как о своем, и ей стало тепло при мысли о малыше. У нее будет прекрасный ребенок. Она ощутила что-то от прежнего своего чувства — волнение, желание. Что ни говори, а это была ночь любви. Пусть одна и короткая, но любви. Она просто испугалась, это все от неожиданности. А теперь она хотела, очень хотела ребенка, потому что помнила: только желанные дети бывают удачными. Ольга снова посмотрела на свое отражение. И увидела спокойное и уверенное лицо. Она подмигнула ему. И худенькое бледное лицо в зеркале тоже усмехнулось и подмигнуло ей. Оля прошла в кухню, вскипятила чайник и села пить горячий чай, обдумывая, что теперь ей следует делать. Положение серьезное, но не безнадежное. Положительное: у нее есть квартира, при случае отец поможет, но лучше обойтись без его помощи. Она — молодая, здоровая женщина (незаметно для себя Оля повторила слова врача), Лиза уже большая девочка. Отрицательное: у нее нет работы, денег, мужа, мамы и ей через пять месяцев рожать.