Ричард считал, что с шотландцами надо кончать, и чем скорее, тем лучше. Судя по всему, король Джеймс, по крайней мере в ближайшее время, не будет иметь возможности вмешиваться в английские дела, но всё равно лучшим ответом на возрастающую угрозу со стороны Франции было бы достижение полного и постоянного нейтралитета со стороны союзника Людовика, потом это могло бы привести к ослаблению традиционных связей Шотландии с Францией и даже к заключению союза Шотландии с южным соседом[133]. При достаточном терпении и дипломатическом мастерстве в таком союзе нет ничего невозможного, благо прецедент в прошлом имеется.

— Да, в этом ты прав, Дикон, — отрывисто бросил Эдуард. — Тем более что пираты Людовика хозяйничают на Ла-Манше как им заблагорассудится. Прав, прав. Другого пути не видно.

— Мне тоже так кажется, — спокойно заметил Ричард.

Они сидели за плотно закрытыми дверями в уборной, непосредственно примыкающей к огромной спальне. На небольшом столике лежала кипа бумаг. Эдуард со вздохом опустился на низкую кушетку рядом со столиком.

— Ладно, подождём до лета, — произнёс он. — При такой погоде, как сейчас, всё равно особенно не повоюешь. Жаль только, денег я тебе не смогу дать, сколько надо.

— Ничего, справлюсь, — слегка улыбнулся Ричард. Он слишком хорошо знал, как фантастически скуп его брат. Враги презрительно именовали его королём-купчишкой, а Эдуард то и дело подтверждал это прозвище. Вот даже теперь, довольный шотландскими победами, он не упускал случая вслух пожаловаться, что успехи стоят ему слишком дорого.

Разглядывая младшего брата из-под приспущенных ресниц, Эдуард с незаметной улыбкой раздумывал над тем, что пути Господни действительно неисповедимы. Ведь совсем недавно — так ему, по крайней мере, казалось — Ричард был тихим, застенчивым юношей, довольствовавшимся задворками двора Вудвилов. А сейчас? Меньше двенадцати лет прошло с тех пор, как Эдуард отдал ему на откуп весь север Англии и отправил за Трент править этой частью страны от имени короны. Постоянная настороженность мальчика, потом юноши-изгоя давно сменилась гордыней, которая при случае могла таить в себе немалую угрозу, и почти ничего не осталось от скромного мальчика, что неустанно забавлял Елизавету Вудвил и её сыновей. Фигура выправилась, горб почти исчез, хотя от ощущения себя калекой Ричард так и не избавился: даже самые близкие люди почти никогда не могли видеть его в рубахе с короткими рукавами.

Ричард бегло просматривал донесения. Эдуард со вздохом отвёл глаза от брата. Эта кипучая, через край бьющая энергия брата неприятно напоминала ему о собственной немощи. Эдуард был ещё далеко не стар — разве можно назвать стариком сорокалетнего мужчину, успокаивал, он сам себя, но жизнь ему выпала нелёгкая, и тело начинало об этом напоминать. Приступы неудержимой ярости, которую вызывало у него любое сопротивление со стороны ближайшего окружения, заканчивались чем-то вроде судорог, особенно часто это случалось в последнее время. Пару раз у него совершенно темнело в глазах, и он еле удерживался на ногах. «Но это ещё ничего, — говорил он себе, — Эдуард, чёрт вас всех возьми, ещё повоюет!»

Он посмотрел на руки, которые, увы, в последнее время начали немного дрожать. По наступившей вдруг тишине он понял, что брат изучающе глядит на него. Встретившись с ним взглядом, Эдуард сказал с обезоруживающей улыбкой:

— Я как раз думал, как всё меняется на свете. Да, Дикон, пока ты не ушёл… Посвети, пожалуйста.

Эдуард нащупывал что-то под подушкой. Это был хрустящий лист пергамента. Взяв свечу, Ричард наклонился над ним. Он бегло просмотрел текст, обратив внимание на печати. Ричард поднял голову, удивлённо и недоверчиво посмотрел на брата.

— Но это же…

— Камберленд, приграничные земли на западе, то, что ты уже отобрал у шотландцев, и кроме того, всё, что найдёшь нужным для надёжности границы, — принадлежит отныне и навеки тебе и твоим наследникам. Завтра я отправляю этот документ в парламент на ратификацию, — небрежно произнёс Эдуард. — Север… Север ты будешь по-прежнему охранять в моих интересах, но это теперь твоё.

— Знал бы ты, как мне стыдно, Нед. Ведь ещё минуту назад я думал, ты меня на части готов разорвать, — признался Ричард.

— Пока это только слова на бумаге. — Эдуард взглянул на жёлтый лист. — Но пройдёт два-три года, а может, и меньше — и эти слова сделаются реальной силой, и уж тогда никто у тебя её не отнимет. Что бы там ни случилось, ты защищён надёжно.

— Нед… — Ричард отодвинул пергамент в сторону и посмотрел на изборождённое морщинами, с мешками под глазами лицо брата. — Нед, как ты себя чувствуешь в последнее время? Я вчера говорил с Гоббсом. Он явно обеспокоен.

— Гоббс — старая баба. Дай ему волю, и он запеленает меня с головы до ног и начнёт засовывать свои трубки в рот, пока я не задохнусь. Не волноваться, не напрягаться! Бог ты мой, хотел бы я знать, сам-то он следовал бы собственным предписаниям, будь у него на голове корона.

— Может, он не то имел в виду. — Ричард случайно наткнулся взглядом на какой-то предмет, валявшийся под кушеткой. Это оказалась дамская домашняя туфелька голубого цвета — того самого, что так любила Джейн Шор. Эдуард перехватил его взгляд и ухмыльнулся.

— Может, и не то. Но я ещё жив, Ваше Святейшество. Да и не слишком-то влюблён. Так что пускай проповедует, если ему очень уж хочется. Посмотрим, каков ты будешь через пятнадцать лет.

Ричард промолчал, а Эдуард отвернулся в сторону камина, где ярко горели угли. В спальне послышались голоса — это пришли рыцари-телохранители, им надлежало присутствовать при ночном туалете короля. Повинуясь жесту брата, Ричард открыл дверь, и в комнату вошёл лорд Гастингс. В руках у него был стаканчик с игральными костями. Было ещё не поздно, но от Гастингса уже попахивало вином, через расстёгнутую рубаху выглядывала густо поросшая волосами грудь.

Гастингс приятельски подмигнул Ричарду и, дав знак своему конюшему убрать со стола бумаги, водрузил на него полную флягу вина. Интересно, подумал Ричард, правду ли говорит Бэкингем, что и они с Гастингсом пользуются расположением госпожи Шор.

В углу комнаты настраивал лютню стройный, кудрявый, пожалуй, слишком накрашенный юноша. Позвякивая костями, Гастингс весело спросил:

— А вы как, милорд, не присоединитесь к нам?

Судя по всему, подумал Ричард, рыцарям-телохранителям ждать придётся долго.

— Нет, спасибо, — ответил он и негромко спросил брата: — Ты надолго, Нед?

— Грешный я человек, Дикон, — небрежно откликнулся Эдуард и протянул брату руку. — Приятных тебе сновидений.

Через несколько дней обе палаты парламента единодушно подтвердили королевский дар Ричарду, выразив признательность принцу и его военачальникам за успешное проведение шотландской кампании. Для возобновления войны был введён новый налог, распространявшийся лишь на иностранцев, не имевших права протестовать. Небеса, казалось, снова демонстрировали свою симпатию к англичанам.

Сразу после этих событий Ричард уехал из Лондона и больше двух месяцев не видел жену и сына. Приближалась весна, можно было немного пожить спокойно, а там, глядишь, на вершинах северных холмов снова появятся гонцы, и придётся снова трогаться в путь. На сей раз он непременно вырвет у Джеймса такие гарантии, которых раньше получить не мог, теперь он так прижмёт мятежные приграничные районы, что Стюарту некуда будет деться. А ближе к зиме можно будет подумать и о Камберленде. Если и с этим неверным вельможей удастся достичь согласия, тогда вообще не о чем больше беспокоиться.

Сразу за городской чертой дорога круто поворачивала на северо-восток, потом, за Барнетом и Сен-Албансом, ответвлялась в сторону Ковентри. По обе стороны раскинулись поля, готовые к севу, над ними с громким жужжанием носились тучи ржанок. Спутники Ричарда держали на руках нахохлившихся соколов, все весело смеялись.

— Недурное нас ожидает времечко, кузен, — довольно заметил Фрэнсис. — И кто бы мог поверить?