Благочестивому покровителю церкви, Императору Генриху[164], пишет достойный жалости Брунон, — пишет государю благочестивому, вполне сознающему и то, что ему прилично, и то, что всевидящему Господу Богу угодно...

Вот уже целый год прошёл, как мы, после долгого, но бесплодного пребывания в Венгрии[165], оставили эту страну и на правились к печенегам — самым злым язычникам.

Русский государь[166], известный могуществом и богатствами, удерживал меня у себя целый месяц (как будто бы я по своей воле шёл на гибель!) и противился моему предприятию, стараясь убедить меня не ходить к этому дикому народу, среди которого невозможно отыскать ищущих спасения, а найти себе бесполезную смерть — всего легче. Но он не мог отклонить меня от моего намерения, и так как его страшило какое-то видение о мне недостойном, то он сам, с войском своим, два дня провожал меня до последних пределов своего государства, которые у него, для безопасности от неприятеля, на очень большом пространстве, обведены, со всех сторон, самыми прочными завалами. На границе он слез с коня; я шёл впереди со спутниками моими, а он следовал за нами со своими старейшинами; таким образом мы и вышли за ворота (укрепления)[167]. Владимир расположился на одном холме, а мы — на другом. Я держал в руках крест Христов, распевая знаменитую песнь: «Любишь ли меня, Пётр?.. ...Паси агнцы моя»! По окончании пения государь прислал к нам одного из старейшин сказать: «Я довёл тебя до того места, где оканчивается моя земля и начинается неприятельская. Именем Бога умоляю тебя, не губи, к моему бесславию, своей молодой жизни! Я убеждён, что завтра, раньше трёх часов, ты, без цели и пользы, встретишь горькую смерть». Мой ответ был такой: «Пусть Господь откроет тебе рай, так, как ты открыл нам путь к язычникам».

Два дня шли мы без всякого препятствия; на третий день — это была суббота — нас рано схватили печенеги. В тот же самый день нас всех, с наклонёнными головами и обнажёнными шеями, три раза, т.е. утром, в полдень и ввечеру, подводили под топор палача. Но чудесной помощью Божиего и св. Петра, нашего покровителя, мы избавились от неизбежной смерти. Было воскресенье, когда нас препроводили в главный стан печенегов. Нам назначена была особая ставка, и мы должны были там жить до тех пор, пока весь народ, оповещённый через нарочитых гонцов, не соберётся на совет. В следующее воскресенье, при наступлении вечера, нас ввели в середину этого собрания, погоняя бичами нас и коней наших. Несметная толпа народа, с сверкавшими от злости глазами и пронзительным криком, бросилась на нас; тысячи топоров, тысячи мечей, простёртых над нашими головами, грозили рассечь нас на части. Так нас мучили и непрестанно терзали до тёмной ночи, пока наконец печенежские старейшины не поняли речей наших, и, убедившись по свойственной им прозорливости, что мы для их же пользы прибыли в их страну, не исторгли нас властию своею из рук народа. После этого, соизволением Господа Бога и святейшего апостола Петра, мы пять месяцев оставались среди печенежского народа; объехали три части их страны; до четвёртой же не могли дойти; но и из неё некоторые важнейшие обитатели прислали к нам своих поверенных. Обратившись к христианской вере, по указанию Божию, около 30 душ, мы, от лица Русского князя заключили с печенегами мир, которого, как они меня уверяли, другой никто, кроме нас, заключить не мог бы. «Мир этот, — говорили они, — есть твоё дело. Если он будет прочен, как ты нам обещаешь, мы все охотно сделаемся христианами. Но если повелитель Руси поколеблется в исполнении своих обещаний, в то время нам не до христианства будет: мы тогда только о войне помышлять будем». С таким ответом мы прибыли к Русскому князю, и он, снисходя к моей просьбе и имея в виду прославление имени Божия, дал печенегам, в заложники мира, сына своего. Посвятивши во епископы одного из монахов наших, мы отправили его, вместе с сыном князя, в глубь печенежской земли, так, к наибольшей чести и славе Господа Бога, избавителя нашего, было тогда посеяно христианство между самым грубым и самым свирепым, какой только есть на земле, языческим народом.

Теперь я иду к пруссам, куда да предшествует мне и где да совершит всё, что совершил и для других, тот, кто постоянно предшествовал мне до сих пор, т. е. милосердный Господь, а также и повелитель мой — святейший Пётр...

...Что ещё вам сказать? — Узнайте, что — свидетель этому Христос — везде, где только могу, стараюсь быть вернейшим поборником выгод вашего государства, и я, хотя и не умею молиться пред лицом Господа, но не перестаю просить Его, чтобы вас осенила спасительная благодать Божия и чтобы во всяком деле содействовала вам всесильная помощь нашего Петра. Вы же, для обращения пруссов и лютичей, не оставляйте нас своею помощью и подавайте нам, сколько можете, советы и пособия, как прилично государю благочестному и надежде вселенной; ибо теперь вся наша забота, вся деятельность и всё старание должны быть, при помощи апостола Петра и благодати Св. Духа, направлены к обращению этих жестокосердных язычников.

Прощай, государь. Живи честно для Бога, помни о добрых делах, чтобы умереть созревшим в добродетелях и обогащённым летами.

Асмуд (годы жизни неизвестны), варяг, воевода князя Игоря, а затем княгини Ольги; воспитатель («кормилец») малолетнего Святослава. В 944—945 годах, вместе со Свенельдом, обеспечил переход власти в Киеве к Ольге, вдове Игоря, и возглавлял киевское войско в походе против древлян. Дальнейшая судьба неизвестна.

Владимир Святославич (ок. 962—1015), князь Новгородский (с 969), Киевский (с 978). Сын князя Святослава Игоревича и ключницы Малуши, «робы» Ольги. Занял киевский престол в результате братоубийственной войны с князем Ярополком Святославичем. В 988—989 годах принял крещение (с именем Василий) и сделал христианство государственной религией на Руси. Много и в целом успешно воевал, в том числе и с печенегами — почти непрерывно с 988 года до своей смерти. Организовал оборону южных границ Руси от печенегов; построил несколько городов по рекам, притокам Днепра, в том числе Белгород (в 991 году). Провёл реформы государственного управления, права. По общепринятому мнению, именно в его время завершается процесс оформления Древнерусского государства.

Волчий Хвост (годы жизни неизвестны), воевода князя Владимира Святославича. Известен тем, что возглавлял войско в походе против радимичей в 984 году. Об участии в других войнах Владимира сведений нет. Согласно известию ряда летописей, был воеводой князя Святополка Окаянного и возглавлял его войско в неудачной для Святополка битве с Ярославом Мудрым у города Любеч.

Игорь (ум. 945), киевский князь. Согласно летописи, сын Рюрика, что, однако, вызывает определённые сомнения. Во время правления Олега (ум. 912) номинально считался киевским князем, но во всём был «послушен» своему старшему родственнику. При Игоре печенеги впервые появились в пределах Руси: в 915 году Игорь заключил с ними мир, в 920 — воевал, в 944 году привлёк печенегов к походу на Константинополь. Дважды воевал с Византией: в 941 году русский флот потерпел сокрушительное поражение, в 944 году византийцы откупились и заключили с Игорем мирный договор. Игорь погиб в 945 году во время сбора «полюдья» (ежегодной дани) в земле древлян. По свидетельству византийского историка Льва Диакона, древляне (византиец ошибочно назвал их «германцами») привязали Игоря к стволам двух склонённых к земле деревьев и разорвали его тело надвое.