– Новый поворот, что он нам несет…

Виталий тоже не удержался, и они под музыку, весело распевая, бодро двигались по проспекту.

– Виталя, – вдруг прервала песню Нинка, – а что это мы этому дундуку Коле шампанское, вино и водку несем? Он нас черт знает где бросил, а мы ему за это шампанское? Давай все выпьем.

– А не много ли будет?

– Ничего, дорога длинная.

– Давай.

Виталий с громким хлопком открыл шампанское, и они, обливаясь пеной, громко смеясь, прямо из горлышка выпили всю бутылку. Идти стало еще веселее. Нинка уже не только подпевала, но и принялась танцевать прямо на тротуаре. Виталий тоже не удержался и составил ей пару. Благо людей на улице уже не было. Танцуя, они даже не услышали шума остановившейся машины.

– Ребята, а что это вы здесь за цирк устраиваете? – раздалось у них за спиной.

Они обернулись и увидели перед собой милицейский уазик. Оттуда из приоткрытой двери скорее с любопытством, чем с осуждением во взгляде смотрел молодой сержант.

– Со свадьбы идем, – сказал Виталий.

– То, что со свадьбы, я уже понял, – усмехнулся сержант. – Интересно, откуда и куда?

– Из «Белого аиста» в Лефортово, – объяснила Нинка.

– Завтра к вечеру таким темпом должны дойти, – согласился сержант. – А чего не на транспорте?

Нинка подошла вплотную к уазику, весело улыбаясь и строя глазки сержанту, начала объяснять, какой гад этот Коля, как они заплатили за него свои последние деньги, а он уехал и бросил свидетеля со свидетельницей просто на улице. Сержант оценивающе посмотрел на Нинку, покачал головой и сказал:

– Ребята, садитесь к нам в машину. Это наш район патрулирования, мы вас до Садового подбросим. А дальше уж сами.

Второй раз предлагать не пришлось. Виталий и Нинка быстро забрались на заднее сиденье машины. Оба сержанта, которые сидели в уазике, лишь попросили Виталия включить магнитофон погромче: «Машина времени» им тоже нравилась. По дороге они шутили с Нинкой и все пытались выведать у нее телефон. Нинка объясняла им, что телефона у нее нет. Парни не верили. В конце концов Нинка взяла домашний телефон у одного из сержантов и обещала ему позвонить. На этом успокоились.

У памятника Маяковскому «УАЗ» остановился.

– Все, ребята, – сказал сержант, – наш район закончился. Вон Садовое кольцо, желаю счастливо добраться.

– Парни, денег у нас нет, – сказал Виталий, – но кое-чем угостить вас можем. Держите, после дежурства выпьете за наше знакомство.

Он протянул сержантам бутылку вина.

– Да что там тянуть. Ночь длинная, нам бутылки понемногу как раз до утра хватит. Спасибо, ребята. Только когда по Садовому идти будете, особо не шумите. Поздно уже, народ спит.

– Не будем, – хором заверили Виталий и Нинка.

Когда они шли по Садовому кольцу, Нинка снова пела и танцевала. Виталий ей помогал, но прыти у него, честно говоря, поубавилось.

– Виталя, – вдруг произнесла Нинка, – зачем ты милиционерам бутылку отдал? Я им что, зря глазки строила?

– Я думаю, что парням бутылка больше твоих глазок понравилась. А тебе бутылки жалко?

– Жалко. А если нам выпить захочется?

– Я думаю, что часа через два нам только спать захочется.

– Посмотрим.

Наконец они добрались до Басманной. Нинка шлепнулась вот на эту скамейку, потом легла и вытянула ноги.

– Виталя, – хнычущим голосом произнесла она, – садись рядом.

– Зачем? – спросил Виталий, но сел.

– А вот зачем, – сказала Нинка, положила ему голову на колени и моментально уснула.

«Вот тебе на, – подумал Виталий. – И что прикажете с вами делать? Транспорт только часа через четыре пойдет, а на улице довольно прохладно. Простудится ведь. Нужно будить».

Москва в те времена в поздние часы как будто вымирала. На улицах не было ни людей, ни машин.

Виталий посмотрел Нинке в лицо. В слабом свете фонаря ее лицо казалось прекрасным. Да что там, Нинка в самом деле была красавицей. Интересно, почему он ее раньше не замечал, ведь на одном же курсе учились? Хотя как не замечал? Замечал, конечно, такую попробуй не заметить: она резко выделялась своей красотой среди всех девчонок курса. Только вокруг нее вечно крутились какие-то парни, звучали какие-то глупые шуточки, идиотский смех, и Нинка производила впечатление легкомысленной девицы. А такие женщины для Виталия просто не существовали. Не тот у него был характер, чтобы увлечься вертихвосткой.

А вот сейчас она с выражением детской беззащитности на красивом лице тихо спит у него на коленях. Странные вещи происходят в жизни.

Виталий, стараясь не разбудить Нинку, осторожно снял пиджак и укутал ее как мог. Пусть немного поспит. Вымоталась девчонка, он считал себя сильным парнем и то немного устал, а каково ей?

Так он просидел почти час, пока не почувствовал, что ночная прохлада начинает его донимать. Нинку, конечно, его тонкий пиджак тоже не спасет. Нужно будить.

Он осторожно потрогал Нинку за плечо:

– Вставайте, принцесса. Нас ждет дорога дальняя.

Нинка сладко потянулась, потом, не открывая глаз, подняла руку и обняла Виталия за шею. Она открыла глаза, какое-то время смотрела ему в лицо и убрала руку.

– Виталий, это ты? – произнесла она.

– А ты меня за маму приняла? – усмехнулся Виталий.

Лицо Нинки неожиданно стало серьезным.

– Не поверишь, но ты прав. Мне снилось, что я сплю у мамы на коленях. И так мне было спокойно, тепло и хорошо, как в детстве. Виталя, знаешь, ты, наверное, очень хороший, добрый и сильный человек. От тебя так и веет каким-то глубоким, душевным теплом.

Виталий озадаченно молчал, не зная от неожиданности, что отвечать. Когда ему в последний раз говорили такие проникновенные слова? Кажется, вообще никогда.

– Нинель, – несколько смутившись, произнес он, – пошли. Скоро утро, станет очень уж прохладно, да еще и роса выпадет. Простудишься ведь.

– А я сейчас согреюсь, – озорно сказала Нинка, вскочила с лавочки и принялась танцевать. – Давай помогай. – Она схватила Виталия за руку.

Но у Виталия не было желания танцевать.

– Тогда я потанцую с Михаилом Юрьевичем.

– С каким еще Михаилом Юрьевичем? – не понял Виталий.

– С Лермонтовым, балда, – рассмеялась Нинка и стала кружиться вокруг памятника.

Но и Михаил Юрьевич, хоть и был гусаром, не изъявил желания танцевать. Он даже не пошевелился на своем постаменте, а стоял и смотрел куда-то вдаль. И мысли его, наверное, были о Кавказе, о царице Тамаре, о Демоне, на худой конец о Мцыри, но никак не о танцующей внизу Нинке.

– Какие-то вы некомпанейские ребята, – заявила наконец Нинка и успокоилась. – А ведь и правда холодно становится. Зачем ты парням бутылку отдал? Сейчас бы согрелись.

– Ну насчет сугреву, это мы завсегда сообразить могем, – гнусавым голосом произнес Виталий. – Так будем душу и тело согревать?

– Будем. Но чем?

– Хорошо. Токмо не отказывайтесь, сами напросились. Щас.

Он достал из сумки бутылку водки и отвинтил пробку. Потом из той же сумки достал небольшую шоколадку.

– И ты будешь пить водку прямо из горлышка? – с ужасом спросила Нинка.

– И ты тоже, – подтвердил Виталий.

– Не… Давай я сначала на тебя посмотрю. Если живой останешься, то я тоже попробую.

Виталий саркастически ухмыльнулся, набрал в грудь побольше воздуха, сделал два крупных глотка из бутылки, отломил кусочек шоколадки, бросил его в рот, выдохнул и, перебарывая отвращение, произнес:

– И совсем не больно. Теперь ты.

Нинка дрожащей рукой взяла бутылку и попробовала сделать глоток. Она закашлялась, и водка полилась у нее из носа. Из глаз хлынули слезы, потекла по щекам дешевая косметика. Нинка кое-как отдышалась и произнесла плачущим голосом:

– Умирать от холода буду, но водку больше пить не стану. Пошли отсюда.

– Подожди ты, – усмехнулся Виталий. – Видела бы ты себя в зеркале. Прямо как индеец в боевой раскраске.

– Так вытри, – попросила Нинка.

Виталий носовым платком старательно вытер всю косметику с ее лица. С его точки зрения, Нинка от этого стала только красивее.