Вскоре шум мотора стих, и в туннеле послышались шаги Рона. Через несколько секунд показался луч второго фонарика и послышался голос Рона:

— Ну и что у нас получилось?

— Около пятнадцати сантиметров… — собравшись с духом, проговорил Марк.

Рон осветил фонариком край крышки и заметил, что между ней и толстой стенкой саркофага образовалась крохотная щель.

— Отлично, давай попробуем еще раз. Думаю, метра будет достаточно, чтобы рассмотреть, что там внутри.

Как только Рон ушел и унес с собой второй фонарик, страдания Марка начались снова. Он так вспотел, что его рубашка, влажная и холодная, прилипла к телу. Его сковал невероятный ужас. Он старался избавиться от страшных картин, которые одна за другой возникали в его фантазии и слишком сильно действовали на него. Он изо всех сил пытался сконцентрироваться на предстоящей задаче, которая, как он себя убеждал, заключалась лишь в том, чтобы сдвинуть тяжелый камень, только и всего.

Но когда крышка под его ладонями снова начала двигаться, а темная щель стала еще больше и еще ужаснее, Марка охватил леденящий ужас и ему с большим трудом удалось сдержаться, чтобы не закричать.

Скрежет крышки заглушил такой родной и успокаивающий шум мотора. Он походил на скрип ржавых ворот, за которыми находилась преисподняя.

Когда Марк, кряхтя, налег на медленно, сантиметр за сантиметром сдвигающуюся крышку, у него по лбу градом покатился пот. Теперь он еще больше наклонился над раскрытым саркофагом, и перед ним разверзлась черная дыра. Он зажмурился, и ему представилось, как из гроба вдруг появляется огромная рука, которая хватает его за горло.

— Ну как там?

Марк вскрикнул.

— Ты что? — Рон подбежал к Марку и потряс его за плечо. — Это всего лишь я! Ну, пойдем же!

Марк отошел от саркофага и, тяжело дыша, прислонился к Рону.

— Ты… до смерти напугал меня…

— Брось, — Рон положил руку Марку на плечо, — ты слишком уж стараешься. А тебе нужно было только направлять камень. Остальное сделал «лендровер». Ну ладно, возьми себя в руки.

Марк несколько раз глубоко вздохнул. Сглотнув, он почувствовал жгучий, металлический привкус во рту.

— Все нормально…

— Ты уверен?

— Да… — Откашлявшись, Марк сказал уже более твердым голосом. — Все в порядке. Давай посмотрим, что у нас там.

Они подошли к саркофагу и посветили фонариками в черную дыру под крышку. Оба египтолога замерли от изумления.

Спустя полчаса они заглянули и во второй саркофаг.

Рон вернулся к «лендроверу» и окончательно стащил крышку с первого саркофага. Упав на каменный пол, она раскололась на две половины. Потом они сдвинули крышку второго саркофага, которая тоже разбилась. После этого они принялись внимательно осматривать содержимое обоих саркофагов. Марк заговорщически прошептал:

— Ни разу еще не встречал такого замечательного препарирования.

— С этой точки зрения они само совершенство, — согласился с ним Рон. — Кажется, что после бальзамирования их сразу же доставили сюда. Никаких признаков разложения!

Оба египтолога стояли, склонившись над первым саркофагом и освещая мумию лучами своих фонариков. Каждая деталь говорила о мастерской работе: тщательность, с которой было завернуто тело, стройный рисунок бинтов, исключительная белизна льняных полотен.

В саркофагах лежали два маленьких человеческих тела, завернутых одинаково и с одинаковой тщательностью. Но на их лицах не было масок мертвых, а на льняных полотнах не были вытканы заклинания. Это были простые, ничем не примечательные, аккуратно забинтованные свертки, лежавшие в холодных гранитных гробах.

— Это женщина, — тихо заметил Рон. — Посмотри, как сложены ее руки.

Марк уже заметил это. У первой мумии руки были скрещены на груди, что свидетельствовало о том, что это было тело царя. У второй же, маленькой, похожей на куколку мумии на грудь была положена только одна рука, а вторая лежала вдоль тела, именно так, как это делали, когда хоронили царицу.

— Как ты думаешь, кто это? — спросил Рон приглушенным голосом.

Вдруг фонарик Марка осветил какой-то предмет. Крохотный клочок папируса, закрепленный между бинтами на груди мумии. Он уже знал, что это. Он протянул руку и осторожно вытащил его наружу. Он был желтым и истлевшим, но иероглифы на нем сохранились достаточно хорошо, и их можно было прочесть. Марк посветил на папирус.

Рон наклонился так низко, что пряди его длинных светлых волос упали на руку царицы.

— Написано рукой жреца, — прошептал он, — и в большой спешке. Похоже, здесь всего одно только слово. Кажется, я могу его прочесть…

Рон обернулся. Он несколько мгновений смотрел на папирус, а потом медленно выпрямился. Он посмотрел на Марка поверх саркофага и прошептал почти беззвучно:

— Нефертити!

Марк, не в силах оторвать глаз от спокойно, почти безмятежно лежавшей перед ним молодой женщины, прошептал:

— Поэтому она может двигаться. Поэтому она вспоминает…

— Что ты говоришь?

Он поднял голову:

— Думаю, мы никогда не узнаем, кто положил сюда папирус. Возможно, одна из ее дочерей, а может быть, даже маленький Тутанхамон. Или одному из приближенных удалось подкупить какого-нибудь жреца или проникнуть в дом, где осуществлялось бальзамирование, и, рискуя своей жизнью, спрятать папирус между бинтов. Возможно, — он обернулся, — возможно, этот человек собирался сделать то же самое и для Эхнатона, но его застукали…

— Что ты там болтаешь?

Далекие раскаты грома нарушили тишину. Оба в ужасе повернулись к темному проему, ведущему из склепа наружу.

— Неужели опять дождь? — удивился Рон, с содроганием вспоминая о прошлой грозе.

Но когда гром прогремел во второй раз, Марк сказал:

— Это не гром, это выстрелы!

Они поспешно выбежали из гробницы и очутились в кроваво-красном сиянии заката. Рон быстро отцепил от машины канат и на ходу вскочил в машину, так как Марк уже тронулся с места. Когда они, подпрыгивая на камнях, неслись по узкому ущелью к главному Вади, в воздухе прогремели новые выстрелы.

— Ну давай, жми! — прокричал Рон, в очередной раз подпрыгивая на сиденье.

Марк метнул быстрый взгляд на счетчик бензина и с такой силой вцепился в руль, что у него заболели пальцы.

Они на полном ходу приближались к устью Вади, а выстрелы становились все громче. Освещенные последними лучами необыкновенного заката, впереди уже простирались руины рабочего поселка. Но не успели они добраться до руин, как «лендровер» замедлил свой ход и в конце концов совсем остановился.

— Зачем ты остановился?

Марк одним махом выпрыгнул из машины.

— Бензин кончился. Пойдем пешком!

Остаток пути они преодолели бегом, передвигаясь короткими перебежками по песку, огибая холмы и перепрыгивая через развалины. Им казалось, что теперь, в свете кроваво-красного заката, лагерь вдруг стал намного дальше, чем раньше. Тяжело дыша, Рон и Марк жадно глотали воздух, налетали на каменные глыбы и ругались при каждом новом долетавшем до них звуке выстрела.

Когда они, абсолютно обессиленные, поддерживая друг друга, добежали до палаток, солнце уже зашло. В центре лагеря на песке, судорожно сжимая в руках револьвер, сидела Жасмина. Держа пистолет в вытянутых руках, она направила его прямо на Рона и Марка.

— Эй! — закричали они. — Это же мы!

Марк подбежал к ней и, торопливо озираясь, выхватил у нее пистолет. Жасмина дико вращала глазами, ее лицо было перекошено от ужаса.

— Чудовища! — простонала она. — О Аллах! Чудовища!

Марк взял ее за плечи и попытался поднять на ноги. Вдруг между палатками проскользнул какой-то темный силуэт.

— О черт! — закричал Рон и, выхватив у Марка пистоле, наугад выстрелил вслед неизвестному животному.

— Какого черта…

Не успел Марк опомниться, как из темноты появилась вторая тень, огромное отвратительное черное чудовище, которое чуть было не набросилось на него. Рон в упор выстрелил в животное, но оно побежало дальше.