Марк так и остался сидеть на краю кровати, обхватив голову руками.

Он начал вспоминать события прошлой ночи, сначала как-то смутно, затем все отчетливее, пока наконец не восстановил их со всеми подробностями. Она привела его к руинам. Он шел в ледяной ночи, не обращая на холод никакого внимания, его босые ноги наступали на острые края гальки, но он этого совсем не замечал. Он находился во власти ее сияния. Она шла впереди, указывая ему путь своей тонкой рукой. Нефертити вела его по фантастическим аллеям, где им встречались украшенные перьями лошади, запряженные в сверкающие серебром и золотом колесницы. Он видел аккуратные ряды пальм, выкрашенные в яркие цвета фронтоны домов с расписными колоннами и папирус, растущий в прудах формы лотоса. Тут и там бегали голые ребятишки, а красивые женщины и мужчины в развевающихся одеждах с довольным видом прогуливались в лучах Атона.

Она вела его мимо грандиозных дворцов, на огромных пилонах которых полоскались на ветру разноцветные флаги, мимо храмов, к которым стекались бритоголовые священнослужители в белых одеждах. Они заходили в великолепные дворы с экзотическими растениями и газелями. На улицах Марк видел худощавых купцов с острова Крит, предлагавших товары, привезенные с их далекого острова. Здесь были и коренастые бородатые вавилонцы, которые, оживленно жестикулируя, торговались с покупателями. Из кабачков доносились звуки музыки и возгласы пьяных посетителей. Куда бы они ни пошли, какую бы ни выбрали дорогу, везде им встречались вымощенные улицы, свежевыбеленные дома, деревья, шум и оживление.

Они шли среди унылых руин, стены которых были не выше полуметра, но Марк видел только великолепие огромного Храма Солнца. Вслед за призраком Нефертити он шел по песку и камням, но ему казалось, что он ступает по стеклу и мрамору. Черное небо было усыпано звездами, но Марку оно представлялось темно-голубым, а на спине он чувствовал теплые лучи солнца.

Они ушли за несколько километров, пересекли равнину и повернули обратно. Они путешествовали всю ночь, и все это время Нефертити говорила с ним и показывала ему роскошь Ахетатона.

Теперь он, обхватив голову руками, сидел на кровати и чувствовал себя совершенно разбитым.

Вдруг в палатке стало еще светлее, и он услышал голос Рона:

— А, ты уже проснулся. Очень хорошо.

Марк с трудом поднял голову.

— Что случилось?

— Ну и видок же у тебя! Вчера, видно, здорово перебрал? Сочувствую, но тебе придется все-таки выйти на улицу.

— Зачем?

— Случилось кое-что, что вряд ли тебе понравится.

Марк в недоумении смотрел на приближавшуюся делегацию, но первое удивление вскоре сменилось раздражением.

— Не нравится мне это, — буркнул Рон, стоявший рядом с ним.

Марк ничего не ответил. Скрестив на груди руки, он стоял у входа в палатку и с откровенной неприязнью смотрел на непрошеных гостей. Сегодня ему было совершенно не до них. Ему хотелось побыть одному и спокойно обдумать тот сон, который приснился прошлой ночью, вспомнить Нефертити, еще раз насладиться их путешествием, заново перебрать в памяти те невероятные вещи, которые он увидел. Меньше всего он сегодня был настроен на встречу с деревенскими жителями.

Умду сопровождали трое молодых мужчин в полосатых галабиях. За ними шли две женщины в платках с какими-то свертками в руках и грек Константин Доменикос. Старый немощный умда ехал на осле, остальные шли пешком. Процессия медленно приближалась. В утренней тишине слышны были только стук копыт и человеческие шаги. К Марку и Рону уже успели присоединиться Жасмина, Абдула и Холстиды. Когда осел остановился, один из молодых мужчин помог умде спуститься на землю и подвел его к палатке.

— А-лаан, — поздоровался умда, подняв руку.

Марк сразу заметил враждебность в глазах старика.

— Добро пожаловать, хагг, что привело тебя к нам?

— Мой долг, доктор Дэвисон. Я пришел как посол от четырех деревень и хочу с тобой поговорить.

— Пожалуйста, я к твоим услугам.

Старик беззвучно пошевелил своими тонкими губами.

— Не могли бы мы где-нибудь присесть и поговорить об этом за чашкой чая?

— У нас много дел, хагг. Что случилось?

Маленькие глазки старика гневно сверкнули:

— Ты разочаровываешь меня, доктор Дэвисон, я считал тебя более цивилизованным человеком.

— Цивилизованным! — презрительно фыркнул Марк. — А кем ты считаешь себя, хагг? Как называется то, что ты и твои люди сделали с шейхой?

Старик задрожал:

— Мы непричастны к ее гибели! Мы уважали шейху, она была нам нужна! А теперь жители Хаг Кандиль упрекают нас в ее смерти, хотя на самом деле она на твоей совести!

— Перейдем к делу, хагг.

— Долгие годы мы почитали кадим! — воскликнул умда дрожащим голосом. — Много лет мы не мешали и даже помогали работе иностранных ученых в нашей долине. Но теперь все пошло кувырком, и мы хотим, чтобы ты со своими людьми покинул это место.

Марк опустил руки.

— Ты это серьезно?

— Ты нарушил древние запреты, доктор Дэвисон. Ты вызвал в долину злых духов. И мы хотим, чтобы ты ушел.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

Умда сделал знак тростью, и обе женщины в черном робко приблизились к нему. Одна из них опустила свой сверток и стала его разворачивать. К ногам Марка и его товарищей упало мертвое животное.

Марк быстро взглянул на него и сказал:

— У вас и раньше рождались телята с двумя головами, хагг. Уж тут мы ни при чем.

Тут вторая женщина опустилась на колени и бережно развязала свой узелок. Марк невольно отшатнулся, а Алексис испуганно вскрикнула.

— Это мой внук, — печально объяснил умда. — Но он родился на четыре месяца раньше срока. Из-за злых духов у моей дочери случился выкидыш.

Марк взял себя в руки и ответил:

— Значит, он был больным и слабым. Природа распорядилась его судьбой, а не я. Твоей дочери уже почти пятьдесят. Она слишком стара, чтобы рожать детей.

— Наша вода испортилась! На наших полях гибнет фасоль! Наши женщины кричат по ночам, потому что им снятся страшные сны! Ты должен уйти!

— Мы не уйдем, хагг.

— Я требую, чтобы мне дали поговорить с человеком из Каира.

Марк повернулся к Жасмине:

— Где Хасим?

— Он все еще не пришел в себя, Марк.

— Сожалею, хагг, но мистер ель-Шейхли не может сейчас с тобой говорить. Хотя это все равно ничего не меняет. У нас есть официальное разрешение на работу здесь.

— Я обращусь к мудиру.

— По мне, так идите хоть к президенту. Мы все равно останемся.

Лицо старика побагровело, а глаза запылали от гнева. В какой-то момент Марку даже показалось, что умду хватит удар, но приступ ярости скоро прошел, и старик продолжил смиренным тоном:

— Я умоляю тебя. Пожалуйста, оставь нас в покое.

Марк взглянул в лицо толстому Константину Доменикосу, у которого был на удивление безразличный вид, затем опять повернулся к умде:

— Все твои страхи, хагг, — обычные предрассудки. Здесь нет никаких злых сил. Мы всего лишь ученые и делаем свою работу. Зачем нам ссориться с тобой, когда мы можем жить в мире.

— Не можем, доктор Дэвисон. — Старик, казалось, сник. — Я знаю, что ты будешь продолжать свою работу, навлекая на себя одно несчастье за другим, — проговорил он подавленно. — Но я сделаю все, что только в моих силах, чтобы предотвратить наихудшее. Я отзову своих людей обратно в деревню.

— Может быть, ты хочешь повысить цену? Больше чая? Кока-колы?

Старик тихо покачал головой:

— Ты так и не понял меня!

— Тогда, может, ты беспокоишься из-за вещей, которые мы найдем в гробнице? Угрозами ты ничего не добьешься, хагг. Я лично прослежу за тем, чтобы все, что будет найдено в гробнице, — только не делай вид, что ты о ней ничего не слышал, — попало в Музей Египта в Каире.

— О Аллах! Доктор Дэвисон, мои люди хотят жить с тобой в мире, но если ты этого не хочешь, я отзову рабочих обратно в деревню. Они послушают меня.