Это было…

Боже, если бы я знал.

Я чувствовал ее.

Я чувствовал ее душу.

Она сделала мне дар, драгоценный подарок, открывшись до конца. Она доверилась мне, показала все недра своей души. Она испугалась, как и я, но все равно пошла до конца. Она знает, что я чувствую, и, мне кажется, понимает это лучше, чем я. В ней было что-то, чего я даже не мог вообразить. И она этого лишилась. Напоминание о том, что она имела и чего лишилась, тяжестью лежит у меня на сердце, и я чувствую его биение у себя в горле и под ребрами. Наверняка она его слышит. Чувствует под своей щекой.

Я лежу на спине и обнимаю Найл. Ее голова на моей груди, рука лежит на моем животе, а колено — на моем бедре. Эта интимность настолько ошеломляющая, что я просто не могу дышать. Эта нежность, это чувство принадлежности — прямо сейчас, в этот самый момент, с этой самой женщиной — оно настолько всепоглощающее и острое, что я просто плыву. Я словно пьяный, все как в тумане. Но мое сердце — мое метафизическое сердце — разорванное на части кровоточащее месиво. Застывшее. Окостеневшее. Я так долго им не пользовался, так долго заполнял его пустотой — ничем не заполнял. А теперь я чувствую, и мое бедное сердце просто не справляется с этими ощущениями.

Я никогда никого так не обнимал.

Никогда. Ни разу.

У меня было столько секса, и все же я никогда не обнимал женщину так. Никогда даже не думал об этом, ни с одной женщиной. Даже с Ли, единственной из женщин, которую я трахал более или менее постоянно. Мы никогда после секса не лежали в постели. Она выбиралась из моей кровати, шла мыться и потом возвращалась в свою каюту. Мы могли встретиться позже в кают-компании, поболтать, выпить.

Но я даже не думал о том, чтобы сделать что-то вроде этого. Мы закончили, я перекатился на спину, и она следом за мной — улеглась щекой мне на грудь, расслабилась в моих объятьях. И все это так чертовски правильно, так офигенно идеально. Лучше, чем, поймав парусом ветер и натянув канаты, отплыть в море; лучше, чем лежать на спине на носу корабля и смотреть в бесконечное небо, полное звезд. И этот жар, этот выброс чистого адреналина, прошивший меня насквозь, сильнее, чем все, что я когда-либо испытывал раньше, когда делал все те опасные, чертовски безумные вещи.

Скайдавинг? Несравнимо. Гонка на мотоцикле по извилистым итальянским двухполосным дорогам? Даже близко не то. Свободный подъем на скалу без страховки? Совсем не катит.

Умереть и возвратиться к жизни? Нет, даже это не сравнить.

Прошло несколько минут, а никто из нас не сказал и слова. Мы только что пережили такооое… что можно после этого сказать?

Я чувствую, как она засыпает. Ее дыхание становится глубже, медленнее, мягче. Ее пальцы на моем животе подергиваются. Она прижимается ближе. Мое сердце ломается. Истекает кровью. Я вдыхаю ее запах и крепче сжимаю объятья.

Крепче, потому что я на волоске от побега.

Мне нужно выпить.

Мне нужно уйти.

Она заслуживает лучшего, чем я.

Я не заслуживаю ее.

Я не знаю, как это сделать.

Я в жизни своей не плакал, но сейчас так близок к этому. Думая о ней. Пытаясь понять свои чувства. Как может один-единственный человек пробраться в самую мою суть? Как я могу уговаривать себя остаться, одновременно убеждая себя в том, что надо просто исчезнуть, раствориться в ночи, как полный ублюдок — кем я и являюсь?

Я просто пытаюсь дышать и лежать рядом с ней. Знаю, что не смогу заснуть, поэтому даже и не пытаюсь.

Просто смотрю на нее в лунном свете, наблюдаю за тем, как она спит, и чувствую, как все мои внутренности рвутся на части.

Я не знаю, как это делается.

Я не знаю, каково это — любить кого-то.

Особенно, если этот кто-то видел слишком много. Она такая сильная, такая красивая.

В какой-то момент, уже ранним утром, она откатывается от меня, демонстрируя изгиб спины, и завитки темных волосы падают по обеим сторонам ее лица на подушку. Она подкладывает руку под голову, и губы ее чуть приоткрываются.

И, Боже, Боже, Боже — она слегка похрапывает. Этот звук ломает меня. Он такой мягкий, милый и нежный, что сердце в груди просто заходится. Такой сладкий звук, что мне хочется поцеловать ее, пока она спит.

Я соскальзываю с кровати, неспособный дышать, неспособный проглотить комок. Тихо одеваюсь. Упаковывать ничего не надо, мне нужно только взять сумку, еду и миску для Юты.

Как и жена Лота, я тоже совершаю смертельную ошибку и оглядываюсь. Она выглядит просто богиней под этим одеялом, спущенным до талии. Черт. Черт. Как я могу просто уйти от такой женщины?

Но именно это я и делаю. Я думал, что сумею, но я не могу. Я не тот мужчина, который ей нужен. Я просто не знаю, каково это — быть тем самым мужчиной.

У окна стоит стол со стопкой бумаги и парой ручек с логотипом отеля. Я пишу ей записку.

Найл.

Прости меня. За все. За то, что приехал. За многое, наверное. Я не тот парень, который остается до утра, и я не знаю, как им стать. Ты заслуживаешь лучшего.

Я хотел бы, чтобы все было не так. Я хотел бы найти слова, чтобы объяснить, как это невероятно — знать тебя. Время, которое я провел с тобой… самое лучшее, что у меня было. И будет, наверное. А ты? Ты самая красивая женщина, которую я знал и когда-либо узнаю.

Прощай.

И прости меня.

Лок.

Я тихонько подзываю Юту и выхожу.

И вот мы в грузовике — покидаем Ардмор, пока солнце еще не встало.

Черт тебя дери, Лок.

Я обещала себе, что не буду плакать из-за всего этого, но знаю, что все равно расплачусь. Как только доберусь до дома.

Но у жизни, судьбы, или как ее там, были другие планы.

Раннее утро. Шесть часов, примерно? Я принимаю душ перед тем, как покинуть номер, мою волосы и с остервенением скребу мочалкой кожу, безуспешно пытаясь стереть гораздо большее, чем просто ночь любви. Я надеваю платье, жалея о том, что решила прийти сюда в таком виде. Без лифчика, без трусиков, в одном только гребаном платье, а это почти ничего. Вчера все казалось таким сексуальным, но сейчас? Все совсем не так.

Боже, я чувствую себя настоящей идиоткой. Как я могла подумать, что парень вроде Лока сможет изменить своей натуре?

Но я хотела этого. Я даже позволила себе надеяться.

А эта записка? Что за хрень, Лок? Это все, на что ты способен? Если ты собираешься оставить записку, хотя бы постарайся написать что-то рациональное. То дерьмо, которое ты написал — отстой. Полный и беспросветный.

Я добираюсь до дома и переодеваюсь в чистое. Осознаю, что мне сейчас совсем не до работы, так что сказываюсь больной и решаю просто прокатиться. Мне нужно время, чтобы расставить все по местам. Я выбираю направление и просто еду. И думаю. Об Олли. О Локе. О потере, о смерти, о себе. Мои мысли — водоворот, проделывающий путь в миллион километров за несколько часов, идущий напролом, как торнадо по Оклахоме, и его не остановить.

Опускаю окна и включаю радио. Я ищу что угодно, кроме кантри. Поп-музыку, что-то новое, бодрое и оптимистичное.

Боже, Олли. Ну почему ты должен был умереть? Почему я не смогла тебя спасти?

Почему Лок ворвался в мою жизнь? Почему я позволила? Ведь сейчас я хочу большего. Хочу вернуть его. Хочу, чтобы он стал мужчиной, которым может стать, если попытается.

Я еду так долго и так далеко, что теряюсь. Понятия не имею, где нахожусь. Я так глубоко задумалась, что, когда, наконец, вышла из своего транса, обнаружила, что погода изменилась самым драматичным образом. Рассвет был ясным и день обещал быть солнечным, но сейчас небо затянуло облаками — низким, тяжелым покрывалом туч. И пока еду, начинаю понимать, что это не просто серые облака, и это не просто тучи. Это грозовые облака. Низкие, тяжелые, темные, вспыхивающие молниями.