– Мои соболезнования, ваша милость. Мнимая мотивация причинила вам неудобства.

– Истинно так, – вздохнул Жаворонок. Он протянул ящик с безжизненным бешеным грызуном. – Держи. Как по-твоему, мои пробуждающие сумеют взломать кодовый заговор?

– Рано или поздно, – ответил Лларимар. – Правда, это – животное, ваша милость. Оно ничего нам не скажет.

– Все равно пусть займутся. А я тем временем еще поразмыслю над этим делом.

Они вернулись в его дворец. Но Жаворонка теперь ошеломило другое: тот факт, что он использовал слово «дело» по отношению к убийству. Он никогда его не слышал в подобном контексте, однако знал, что употребил к месту. Инстинктивно.

«Когда я вернулся, мне не пришлось учиться говорить, – подумал он. – Ходить, читать и все остальное. Утрачены только личные воспоминания. Но, очевидно, не все».

И это оставило его в раздумьях насчет других действий, которые он мог бы предпринять.

«С прошлыми Богами-королями что-то случилось, – думала Сири, пролетая по бесконечным комнатам дворца Бога-короля. Прислуга поспешала за ней. – Что-то такое, чего боится Синепалый, поскольку это может произойти со Сьюзброном. Это опасно и для Бога-короля, и для меня».

Она шла, влача за собою шлейф из бессчетных кистей прозрачного зеленого шелка. Дневной наряд был тонок, как паутина, – она сама его выбрала, после чего приказала служанкам подобрать светонепроницаемое белье. Забавно, как быстро ее перестало заботить, что выглядит вызывающе, а что – нет.

Заботиться следовало о вещах поважнее.

«Жрецы опасаются за Сьюзброна, – уверенно размышляла она. – Они ждут не дождутся, когда я произведу на свет наследника. Они утверждают, что дело в преемственности, но преспокойно прожили без нее пятьдесят лет. Они прождали двадцать, чтобы заполучить невесту из Идриса. В чем бы ни заключалась опасность, она еще не показала себя, но приблизилась вплотную – судя по поведению жрецов».

Возможно, им до того хочется невесту из королевского рода, что они рискнут угрожать. Впрочем, им совершенно незачем ждать двадцать лет. Вивенна уже несколько лет как созрела.

Хотя не исключено, что в договоре прописали срок, а не возраст. Может быть, там сказано, что через двадцать лет король Идриса обязуется представить Богу-королю невесту. Тогда понятно, почему отец сумел послать взамен Сири.

Она обругала себя за прогулы уроков, на которых разбирался договор. Она и правда не знала его условий. Ей было известно одно: об опасности можно вычитать из самого документа.

Ей требовалось больше информации. Увы, духовенство мешало, слуги молчали, а Синепалый – что ж…

Она наконец заметила его в одной комнате, он шел и на ходу что-то записывал в гроссбух. Шурша шлейфом, Сири поспешила к нему. Он обернулся, бросил на нее взгляд, затем с округлившимися глазами прибавил скорость и нырнул в соседнее помещение. Сири окликнула его, мчась со всей прытью, какую позволяло платье, но, добежав, обнаружила, что в комнате пусто.

– Цвета! – выругалась она, чувствуя, как негодующе багровеют волосы. – Тебе все еще кажется, что он меня не чурается? – обратилась она к старейшей служанке.

Женщина потупила взор.

– Придворному не подобает избегать своей королевы. Должно быть, он вас не заметил.

«Конечно, – подумала Сири, – и так постоянно». Когда «его королева» за ним посылала, он всегда прибывал после того, как она сдавалась и уходила. Когда писала ему письма – отвечал столь туманно, что она только сильнее досадовала.

Ей запрещали брать книги из дворцовой библиотеки, а если она пыталась читать их на месте, жрецы нарочно ее всячески отвлекали. Она заказывала книги из города, но духовенство настояло, чтобы их доставляли жрецы и читали вслух – дабы она «не напрягала глаза». Она была абсолютно уверена, что, если в книге содержалось что-нибудь нежелательное, чтец попросту пропускал такой фрагмент.

Она всецело зависела от духовенства и писцов во всем, включая доступ к информации.

«Кроме…» – подумала Сири, все еще стоя в ярко-красной комнате. Другой источник информации существовал. Она обратилась к главной служанке:

– Чем занимаются сегодня при дворе?

– Многим, Сосуд, – ответила женщина. – Пришли художники, они пишут картины и делают наброски. Еще явились дрессировщики с экзотическими животными с юга – по-моему, у них есть и слоны, и зебры. Еще несколько торговцев красками выставляют новейшие цветовые гаммы. И менестрели, конечно, на месте.

– А что в том здании, куда мы ходили раньше?

– На арене, Сосуд? По-моему, там вечером начнутся игры. Соревнования в физическом мастерстве.

– Готовьте ложу, – кивнула Сири. – Я хочу их посетить.

На родине Сири случалось видеть соревнования по бегу. Они обычно устраивались спонтанно, поскольку монахи не одобряли позерства. Остр наделил талантами всех. Щеголять ими считалось нескромным.

Но мальчишек не так-то легко удержать. Она наблюдала их забеги и даже подстрекала к ним. Однако их состязания не имели ничего общего с теми, что нынче преподнесли халландренцы.

В одночасье происходило полдюжины разных событий. Одни мужчины метали на дальность большие камни. Другие мчались по широкому кругу, взбивая песок и обильно потея в знойной халландренской духоте. Остальные метали копья, стреляли из луков или соревновались в прыжках.

Сири смотрела и заливалась краской, которая добиралась до самых кончиков волос. На мужчинах были только набедренные повязки. За несколько недель в огромном городе она ни разу не видела ничего столь… занятного.

«Даме не пристало глазеть на юношей, – поучала ее мать. – Это неприлично».

Но если не глазеть, какой смысл в их красоте? Сири не совладала с собой, и не только из-за обнаженной кожи. Эти мужчины усердно тренировались и отточили свои способности до блеска. Наблюдая, Сири заметила, что победителям в каждом отдельном соревновании выдавали скромные призы. Впрочем, главным была не победа как таковая, а мастерство, необходимое для борьбы.

В этом смысле дух состязания совпадал с идрийским, хотя одновременно и по иронии был его полной противоположностью.

Красота игр отвлекала ее слишком долго, а волосы сохранили темно-бордовый цвет даже после того, как она привыкла к виду полуобнаженных мужчин. В конце концов она заставила себя встать и отвернуться от зрелища. Ей предстояло дело.

Служанки оживились. Они принесли всевозможную утварь. Пышные кушетки и подушки, фрукты и вина – прихватили даже нескольких мужчин с опахалами, лишь бы ей было прохладно. Она провела во дворце всего несколько недель, но такая роскошь уже казалась естественной.

– Недавно ко мне подошел один бог и говорил со мной, – сообщила Сири, обозревая амфитеатр, где многие каменные ложи украшали цветные балдахины. – Кто это был?

– Жаворонок Отважный, Сосуд, – ответила служанка. – Бог храбрости.

Сири кивнула:

– А его цвета?

– Золотой и красный, Сосуд.

Сири улыбнулась. Судя по балдахину, он был здесь. Он не единственный бог, который представился ей за минувшие во дворце недели, однако только он потрудился выделить время на болтовню. Он смущал рассудок, но был хотя бы расположен к беседе. Сири вышла из ложи, роскошный шлейф поплыл по камням. Ей пришлось волевым усилием подавить чувство вины за порчу платьев, поскольку каждое сжигали по истечении дня.

Ее служанки засуетились; собрав предметы мебели и провизию, они последовали за Сири. Как в прошлый раз, на скамьях внизу тоже сидели люди – богатые купцы, способные приобрести входной билет, или простолюдины, выигравшие его в особой лотерее. Многие повернулись и проследили за ее шествием, шепчась между собой.

«Для них это единственная возможность увидеть меня, – осознала Сири. – Свою королеву».

Только в этом Идрис безусловно превосходил Халландрен. Идрийцы легко попадали к своему королю и правительству, тогда как в Халландрене вождей отдаляли от народа и тем самым делали их таинственными.