Сири приблизилась к красно-золотому шатру. Бог, с которым она познакомилась, возлежал на кушетке и потягивал ледяную красную жидкость из большой стеклянной чаши с красивой гравировкой. Он выглядел во многом так же, как в первый раз, – чеканные мужские черты, которые Сири уже считала признаком божественности; безукоризненно черные волосы, покрытая золотистым загаром кожа и откровенно пресыщенный вид.

«Идрис и тут оказался прав, – подумала Сири. – Быть может, мой народ чересчур суров, но так потакать своим прихотям, как эти возвращенные, тоже никуда не годится».

Бог, Жаворонок, окинул ее взглядом и почтительно кивнул:

– Моя королева.

– Жаворонок Отважный, – отозвалась она, едва слуга принес ее кресло. – Надеюсь, вы хорошо провели нынешний день?

– За нынешний день я сделал о себе ряд открытий столь тревожных и побуждающих к такой переоценке, что они медленно перестраивают саму природу моего существования. – Он отпил из чаши. – Других событий не было. А вы?

– Меньше откровений, – сказала Сири, садясь. – Больше смятения. Я все еще не искушена в здешних порядках. Я надеялась, что вы ответите на некоторые вопросы, просветите насчет…

– Боюсь, что нет, – отказался Жаворонок.

Сири помедлила, потом вспыхнула от стыда.

– Простите. Наверно, я сделала что-то не то. Я…

– Нет, ничего страшного, чадо, – возразил Жаворонок и улыбнулся шире. – Я не могу вам помочь лишь по той причине, что сам, к сожалению, ничего не знаю. Я бесполезен. Разве не слышали?

– Мм… Боюсь, что нет.

– Вам следует быть внимательнее, – заметил Жаворонок, подняв и направив на нее чашу. – Позор вам, – улыбнулся он.

Сири нахмурилась, смущаясь все больше. Первосвященник Жаворонка, который выделялся огромным головным убором, смотрел неодобрительно, и это лишь добавило ей неловкости.

«Чего мне стыдиться? – подумала она, постепенно раздражаясь. – Меня этот Жаворонок оскорбляет тайно, а себя – открыто? Как будто ему любо самоуничижение».

– В самом деле, – сказала Сири, глядя поверх него и задрав подбородок. – Я и правда слышала о вашей репутации, Жаворонок Отважный. Впрочем, слово «бесполезен» не звучало.

– Да неужели? – удивился он.

– Нет. Мне сказали, вы безобидны, хотя я вижу, что это не так, ибо заговорила с вами, будучи повреждена в рассудке. Не говоря о самой голове, которая начинает болеть.

– Боюсь, и то и другое – обычные симптомы при разговоре со мной, – ответил он с преувеличенным вздохом.

– Это разрешимо, – заметила Сири. – Возможно, поможет, если вы воздержитесь от беседы в чужом присутствии. Мне кажется, что в такой обстановке я сочту вас вполне дружелюбным.

Жаворонок рассмеялся. Не утробным смехом, как ее отец или иные идрийцы, но более чистым. При этом – искренне.

– Я знал, что ты мне понравишься, девочка, – сказал он.

– Никак не пойму, должна ли я чувствовать себя польщенной.

– Зависит от того, насколько серьезно ты себя воспринимаешь, – ответил Жаворонок. – Давай-ка, брось это дурацкое кресло и приляг на кушетку. Наслаждайся вечером.

– Я не уверена, что это уместно.

– Я же бог, – отмахнулся Жаворонок. – И сам определяю приличия.

– Пожалуй, я все-таки посижу, – улыбнулась Сири, хотя поднялась и велела слугам внести кресло под балдахин, подальше от выхода, чтобы говорить тише. Она также постаралась не обращать слишком много внимания на соревнования – того и гляди, увлечется опять.

Жаворонок улыбнулся. Казалось, ему было приятно смущать окружающих, но не заботило и то, каким он выглядел сам.

– Я говорила всерьез, Жаворонок, – сказала она. – Мне нужна информация.

– А я, дорогуша, ответил совершенно честно. Я действительно бесполезен. Однако я приложу все усилия, чтобы ответить на твои вопросы – с условием, что ты, конечно, ответишь на мои.

– А если не сумею?

– Тогда что-нибудь выдумай, – предложил он. – Я все равно не пойму разницы. Несведущее невежество лучше осведомленной тупости.

– Постараюсь это запомнить.

– Запомнишь – и обойдешь проблему. Итак, твои вопросы?

– Что стряслось с прошлыми Богами-королями?

– Умерли, – ответил Жаворонок. – О, да не надо так удивляться. С людьми и даже с богами такое порой случается. Если ты не заметила, бессмертные, которых мы производим, смехотворны. Мы постоянном забываем об этом изъяне «вечной жизни» и вдруг обнаруживаем, что мертвы. И теперь уже во второй раз. Впору сказать, что живые мы вдвое хуже обычных людей.

– И как же умерли Боги-короли?

– Отдали свои дохи, – сказал Жаворонок. – Ведь так и было, Шныра?

Первосвященник Жаворонка кивнул:

– Да, ваша милость. Его божественное величество Сьюзброн Четвертый умер, когда боролся с мором – дистренцией, которая пятьдесят лет назад поразила Т’Телир.

– Постой, – перебил его Жаворонок. – Разве дистренция не кишечное заболевание?

– Оно самое, – подтвердил первосвященник.

Жаворонок сдвинул брови.

– Ты хочешь сказать, что наш Бог-король – святейший член нашего пантеона – умер, когда лечил чьи-то колики?

– Я бы выразился иначе, ваша милость.

Жаворонок подался к Сири:

– От меня, понимаешь ли, ждут, что я когда-нибудь сделаю то же самое. Покончу с собой, чтобы какая-нибудь старушка перестала прилюдно ходить под себя. Неудивительно, что я такой возмутительный бог. Мне приходится разбираться с подсознательной самооценкой.

Первосвященник виновато взглянул на Сири. И она осознала, что чрезмерное неодобрение жреца адресовалось не ей, а богу. Сири же он улыбнулся.

«Может, не все такие, как Треледиз», – подумала она, послав ответную улыбку.

– Жертва Бога-короля не была пустым жестом, Сосуд, – заявил жрец. – Да, диарея не опасна для большинства, но это смертельная угроза для стариков и детей. Вдобавок в условиях эпидемии распространялись другие болезни, а потому и в городе, и в королевстве почти прекратилась всякая торговая деятельность. Жители окрестных селений месяцами жили впроголодь.

– Интересно, – задумчиво проронил Жаворонок, – как себя почувствовали исцеленные, когда очнулись и увидели, что их Бог-король мертв.

– Вероятно, сочли это за великую честь, ваша милость.

– А мне сдается, что озлились. Король проделал такой путь, явился к ним, а им было плохо, и они ничего не заметили. Во всяком случае, моя королева, вот такие дела. Это поистине ценная информация. Теперь я встревожен – ведь я нарушил обещание быть бесполезным.

– Если это хоть слабо утешит, – ответила Сири, – то полезным оказались не вы. По-настоящему полезным выглядит ваш жрец.

– Да, я знаю. Я годами пытался испортить Шныру. Ничего не вышло. Мне даже не удается заставить его признать теологическим парадоксом то, что я искушаю своего жреца творить зло.

Сири помолчала. Затем обнаружила, что улыбается еще шире.

– Что такое? – осведомился Жаворонок и прикончил свое питье.

Напиток немедленно заменили, на сей раз – синим.

– Разговаривать с вами – как в речке плавать, – сказала она. – Меня несет по течению, и я не знаю, когда удастся еще глотнуть воздуха.

– Следите за подводными камнями, Сосуд, – предупредил первосвященник. – Они кажутся мелкими, но у них острые грани.

– Чушь, – возразил Жаворонок. – Следите за крокодилами. Могут укусить. И… о чем мы, кстати, говорили?

– О Богах-королях, – напомнила Сири. – Когда умер последний, наследник уже появился?

– В самом деле, – ответил первосвященник. – По сути, усопший как раз годом раньше женился. Дитя родилось за считаные недели до его кончины.

Сири в задумчивости снова села.

– А тот Бог-король, что был до него?

– Умер, излечивая детей в деревне, на которую напали разбойники, – сказал Жаворонок. – Обыватели любят эту историю. Короля так тронули их страдания, что он пожертвовал собой ради простого народа.

– И он тоже женился за год до этого?

– Нет, Сосуд, – ответил первосвященник. – Он был женат уже несколько лет. Хотя он и правда умер всего через месяц после рождения второго ребенка.