Неожиданная догадка посетила Локвуда при более детальном осмотре раны.

— Покажите мне стрелу.

Ушан отошёл к противоположной стене и скрылся в тенях, рождаемых дрожащим огнём костра. Вскоре слепой орк вернулся, сжимая в руках два наконечника с обломанными древками.

— Не помню, какая из них, — пожал плечами Ушан, подавая остатки стрел Локвуду.

Первый наконечник был совершенно обычным и не заинтересовал ключника, но второй… Он взял его в руки, как ядовитую змею. Чуть вогнутая кромка и мелкие символы, украшавшие наконечник, не оставляли никаких сомнений. Всего один раз в жизни Локвуд видел нечто подобное.

— Сантарская блуждающая стрела, — сказал он с содроганием.

Вид этого небольшого кусочка металла рождал в нём неожиданно тревожные мысли.

— Вскипятите воды, — сказал Локвуд твёрдым, не терпящим возражений голосом. — Мне нужен острый нож, полотно, свечи и травы. Все, что есть.

Отчаянно роясь в памяти, он надеялся, что ему хватит знаний и опыта, чтобы осуществить задуманное. Локвуд посмотрел на свои старые трясущиеся руки и попытался унять дрожь. Слишком многое сейчас зависело от них.

Пока Ушан занимался приготовлениями, ключник подозвал Оша, который за всё время осмотра не проронил ни слова, но внимательно наблюдал за происходящим.

— Мы вдвоём справимся здесь, — сказал старик, — проследи, чтобы нас не тревожили.

Орк коротко кивнул и собрался уходить, но Локвуд жестом задержал его.

— Я тебя попрошу, Ош. — Его лицо выглядело озабоченным и бледным. — Ступай к Адаму, побудь с ним, пока я не закончу.

Локвуду нелегко было сказать это. Кто бы мог подумать, что он будет просить какого-то орка присмотреть за своим драгоценным воспитанником! Глаза старика вновь упали на злосчастный наконечник.

— Братство… — прошептал он так, что даже Ушан не услышал этого. — Среди них был кто-то из братства. Так далеко на Севере…

[1] Виварий — главный лекарь при знатном доме. В малых домах обязанности вивария часто исполняет ключник. Также должность вивария существует при крепости, в армии либо при крупном событии.

Бумага сия есть предостережение для всякого, от вельможи до крайнего крестьянина. Уличённые в сношениях с племенами нелюдей, будь то сговор, торговля или иная помощь, познают вес перчатки закона как вредители государства и короны.

Листовка карательного отряда

Ош шёл через скальный лагерь, стараясь не смотреть по сторонам. Большинство его сородичей всё ещё не спали, и он становился невольным свидетелем их нехитрого быта.

Не так чтобы он избегал их или они испытывали к нему сильную неприязнь, но в последнее время Оша одолевало странное и неприятное чувство, которое он всё ещё пытался осознать. Смесь стыда, гнева, жалости, боли и разочарования. Оно точило его изнутри.

Нет, он не считал себя особенным или исключительным. Просто раньше Ош почему-то не замечал окружающего орков убожества. Не видел, как сородичи копошатся в грязи и невежестве, как они выживают. Да, многие из них были подлыми, глупыми, злобными и жестокими созданиями, но они были его племенем, его народом. Народом, для которого он хотел что-то сделать.

А ещё Ош думал о людях. Он уже многое успел узнать от своих пленников, но это были лишь поверхностные знания. Люди были сильны. В сознании Оша орки тоже были такими, однако сила людей была иной. Люди обрабатывали железо, возделывали землю и создавали механизмы. Как правило, терпеливые и упорные, они постепенно одерживали верх над орками — вспыльчивыми, неуживчивыми и дикими. Лёд и огонь. Им никогда не ужиться вместе.

«Если ничего не изменится, рано или поздно они перебьют нас, — подумал Ош с какой-то мрачной уверенностью. — Просто перебьют нас всех». Откуда пришли эти мысли? Он не мог понять. Что-то изменилось, словно постепенно прорастало внутри, пуская корни. Он знал, что уже никогда не сможет стать прежним. Казалось, прошла целая вечность, целая жизнь…

Когда орк вошёл, Адам быстро поднял на него глаза, но столь же стремительно опустил их, вновь уставившись в пожирающий древесину огонь. Орк догадался, что юноша ожидал увидеть своего старого наставника.

— Он занят Ургашем, — словно оправдываясь, сказал Ош и устало присел к костру напротив маленького человека. — Просил, чтобы я побыл здесь.

Ему нравился Адам. Во всяком случае, настолько, насколько орку может нравиться человек. В нём чувствовалась сила. Не та неистовая сила, что клокотала в Ургаше или Зоре, но всё же… Молодая и упрямая стойкость ростка дуба, который пускай и уступает другим травам в скорости роста и размерах, но всё же рано или поздно превращается в огромное и могучее древо, короля леса.

Они сидели молча. Под действием жаркого дыхания пламени мохнатое одеяние Оша испускало тяжёлый пар. В голове орка бурлили самые разные мысли, которые он бессилен был облечь в слова. Никогда ещё в своей жизни орк не думал так много!

— Почему вы не можете отпустить нас обоих?

Звонкие слова Адама полоснули безмолвие, как остро заточенный нож.

— Жизнь за жизнь, — ответил Ош, но не посмотрел на него.

Орк видел, что пленники останутся, даже если он подарит свободу одному из них. Мальчик и старик слишком сильно привязаны друг к другу. Они были ему нужны. Правда, он и сам пока толком не понимал, для чего именно.

— Ты же знаешь, что у нас нет выбора? Если Ургаш не выживет, мы будем первыми, чья кровь прольётся здесь.

Ош ничего не ответил. Для него это было столь же очевидно.

— Чего ты хочешь?

Едва заметно Ош вздрогнул, будто Адаму каким-то неведомым способом удалось проникнуть в его самые сокровенные мысли. Хотел бы он и сам знать ответ на этот вопрос!

Однажды Ош уже видел гибель своего племени, и он поклялся самому себе, что не увидит её снова. Однако что он мог сделать? Один орк против этого огромного жестокого мира, который он даже не мог толком представить.

Ургаш лежал на краю Вечной ночи и с каждым хриплым вздохом был всё ближе к её тёмным объятиям. Зора сходила с ума, сторожа его ложе. Половина лучших охотников убита. Зима только началась, а запасы еды уже стремительно подходили к концу. Соседнее племя того и гляди нападёт на них, а теперь этот мальчик, этот маленький человек спрашивал у него, чего он хочет.

— Жить, — ответил Ош с такой усталостью в голосе, будто он вот-вот рухнет.

— Жить?

— Человек охотится на нас, как на зверя. Гонит с нашей земли. Отбирает добычу. Ненавидит нас. — Ош сделал паузу и поднял глаза на Адама. — Зачем?

Юноша удивлённо смотрел на орка, не зная, что ответить. Он никогда и представить себе не мог, что вообще будет принимать участие в подобном разговоре. С малых лет детей учили, что орки — самые страшные твари, хуже зверей. Что при встрече их следует убивать, не задумываясь, а если это невозможно, то бежать без оглядки. Страх и ненависть к их злобной породе люди впитывали с материнским молоком, со сказаниями и песнями о бесчеловечных ужасах порождений тьмы.

— Но ведь это вы убиваете людей. Вы сжигаете дома и деревни. Уводите скот, нападаете на путников, — парировал Адам. — Как ещё люди могут отвечать?

— Но они топчут наши земли!

Сам Ош был простым охотником, и ему никогда не доводилось участвовать в подобных нападениях. Во всяком случае, до недавнего времени. Однако ему было прекрасно известно, что другие орки часто так поступали. С людьми гораздо проще было справиться до того, как они возводили свои дома, башни и стены.

— Все земли от Железных гор до Самоцветных островов, от края Сыпучего моря до башен Предела принадлежат королю, — ответил Адам, процитировав «Географику», одну из самых внушительных книг, которые были в их скромной домашней библиотеке. Толстый фолиант с красивыми замысловатыми картинками и аккуратными буквами, который он часто рассматривал, будучи ещё совсем ребёнком.