Ведущий их группу Цезарь, пристально следящий за обстановкой на импровизированной границе — завалы мешков с песком да загородившие проход военные машины, — заставил всех замереть за самой крайней, явно нежилой палаткой, а потом рысью переместиться прямо к одной из машин, которую только что оставили часовые, судя по гоготу, отправившиеся за добавкой. Буквально за их спинами диверсанты скользнули в проём между машиной с разбитым лобовым стеклом и заграждением из мешков — от другого автомобиля их надёжно заслоняло это самое заграждение, а владельцы этого явно не слышали ничего, кроме себя. Сразу от границы начинался лабиринт переулков — и теперь уже Домино, в своё время исходивший Семере вдоль и поперёк, повёл группу.
— Даже не думал, что когда-нибудь опять вернусь сюда, — негромко сказал он, кажется, даже не следя за дорогой. — Когда я познакомился здесь с Азатом, это были сплошные руины. Потом всё восстановили — но карта осталась той же. Как будто кому-то жизненно важно, чтобы конкретно здесь всё было исторически верно.
— Как я этого кого-то понимаю, — с сарказмом отозвался Цезарь. — Весь мир уже двадцать лет лихорадит. И, самое интересно, буквально все, кто заявлял, что устроит наконец всем стабильность, либо сливаются, либо тоже мечутся, как золотые рыбки в аквариуме.
— Надеюсь, ты не на меня намекаешь? — хмыкнул Домино, оборачиваясь. Цезарь отвесил ему поклон, и Адамас впервые подумал, что терас уже очень давно находится на взводе.
— Ну что вы, к вам ноль претензий, господин секретарь! Вы, хвала небесам, гнёте одну и ту же линию с момента вашего появления в Канари. Это другим не сидится, но что ж поделаешь. Жестокий век, жестокие сердца!
— Как верно сказано. Кстати, не напомнит ли мне господин начальник, зачем его вообще с нами отправили? — как будто невзначай спросил Домино, и опять наладивший себе обзор Адамас увидел, что идущий позади Киллиана Цезарь сощурился, напрягаясь.
— Это ты к чему?..
— Да так. Знаешь поговорку «Все беды от страстей»? Успокойся, будь так добр, а то сорвёшься в нужный момент — и кто господина наследника спасать будет?
Цезарь гневно выдохнул через ноздри, но промолчал. Переведя взгляд с него на окружающее пространство, полутёмное, едва различимое из-за того, что яркие фонари остались только на центральной улице, которая, кстати, и вела к госпиталю, Адамас стал изучать город. Здесь, в переулках между близко друг к другу расположенными россыпями по шесть-восемь низкими домами, лишь изредка встречалась одна мигающая лампочка, дома стояли пустые, с чёрными окнами, под ногами постоянно хрустел песок — хотя Киллиан для тяжёлого хиддра-тыловика двигался поразительно мягко. Очевидно, закрывая город, Брутус изгнал его жителей без суда и следствия — интересно, куда они пошли в условиях отсутствия лишней провизии и воды? Или где-то здесь неподалёку имеется и лагерь беженцев? Брутусу и в самом деле доставляет удовольствие вынуждать ни в чём не повинных людей на страдания или это он просто портит Марку малину, заодно развлекаясь? Зачем — у него есть какие-то свои планы по поводу Севера? Или сразу всей «Атра фламмы»?
И кстати, неужели и он не ждёт диверсий? Почему в самом городе нет охранников его покоя — ведь по-любому кто-то из раненых будет предпринимать попытки сюда пробраться, с такими-то часовыми? Да и слияние Брутус не может недооценивать. Тоже какой-то план?
Задумавшись, Адамас потерял чувство времени и расстояния и потому удивился, когда Домино негромко предупредил:
— Справа от нас, в двух кварталах, госпиталь. Совсем скоро выход на улицу, перпендикулярную центральной, потом идёт промышленный район с водонапорной станцией — нам, если помните, к ней. Так что пока без лишних звуков.
Трое ведомых им синхронно кивнули, и вернувшийся в реальность Адамас стал внимательно прислушиваться к поднявшемуся далеко справа, очевидно со стороны госпиталя, шуму. Никак кто-то ещё совершил тайную вылазку и оказался пойманным? Домино молча указал рукой влево, в очередной зев переулка, явно намереваясь увести свой отряд подальше от суматохи, но повернуть не успел: из-за угла на него вылетела низкая фигура в тёмной одежде и балаклаве, закрывающей лицо. За спиной незнакомца прыгал огромный, до отказа набитый рюкзак, и он не смог избежать столкновения. Аурис вместе с ним свалился на асфальт, а Цезарь метнулся к ним.
Он приподнял человека за рюкзак прежде, чем Домино удалось сбросить его с себя. Вывернувшись из лямок, незнакомец мельком оглядел ауриса и тераса и, оставляя, похоже, свои вещи на милость победителя, в мгновение ока скрылся в том самом переулке, куда собирался сворачивать Домино. Все свидетели этой странной сцены лишь недоуменно моргнули.
— Очередной мародёр? — спросил Цезарь, пока Домино с чертыханьем поднимался, и открыл рюкзак. — О, да всё интереснее! Это твой вихрь полезностей сработал? Тут сплошь медикаменты. Захватим с собой, может пригодиться там.
С этими словами он закинул рюкзак на спину, и Домино наконец заторопился уйти вместе с группой подальше от наверняка бросившихся за вором атрафламмовцев.
— Вихрь полезностей, говоришь? — сплюнул он. — Сейчас нас из-за него накроют — и все дела!
— Да ладно, он далеко убежал, а солдаты наверняка не знают город, — примирительно сказал Киллиан, потому что Цезарь в ответ на недобрый тон так очевидно набычился, что нужно было срочно спасать ситуацию.
— Главное, чтобы кордон на той улице не выставили, — проигнорировал поведение обоих Домино, вслушиваясь в глухой шум, идущий теперь сзади и спереди. — Ни на что не отвлекайтесь. Лучше мне этот рюкзак отдай, начальник, а то сзади можешь и не заметить, если…
И опять его прервали: точно по предсказаниям позади Цезаря вынырнул всё тот же вор и сработал терасу в ноги. Не ожидавший атаки Цезарь упал так же, как совсем недавно Домино, но не на спину: напавший одним ловким движением развернул его в воздухе и, едва коснувшись предплечий, снял рюкзак. Цезарь рухнул плашмя, открывшаяся за ним фигура вора обросла рюкзаком и, издевательски коснувшись пальцами лба, растворилась в темноте.
Это было уже чересчур. Полностью открыв глаза, Адамас спрыгнул с рук Киллиана и бросился следом.
Как он и ожидал, с такой поклажей вор не успел развить достаточную скорость, так что Адамас наткнулся на него уже спустя два поворота, интуитивно выбрав те переулки, где было потемнее и больше мусора, чем на первый взгляд в соседних. Как и Цезарь раньше, он поймал вора за рюкзак, и тот, дёрнувшись, опять выскользнул из лямок, но убегать на этот раз не стал.
— Ну всё, вы допрыгались, — прошипел он невнятно из-за балаклавы и попытался подсечь Адамасу ноги — единственное место, не защищённое громоздким рюкзаком. Ухмыльнувшись, хорон подскочил и, опустившись обратно на пятки и оставив рюкзак на земле, поймал как раз выходящего из движения вора за руку. Тот двинул локтем, метя хорону в челюсть, но Адамас вновь увернулся. Незнакомец, по его мнению, сражался не очень, да и дышал тяжело, грех было не воспользоваться его усталостью.
Пнув вора по поджилкам, Адамас перехватил в падении его вторую руку, заламывая её, и на колени вор уже приземлился, болезненно выгибаясь спиной.
— Нехорошо воровать у страждущих, — сказал хорон ему на ухо, и вор со смешком отозвался:
— А если для страждущих же и ворую?
— Ну… — не нашёлся с ответом Адамас и немедленно поплатился за демагогию. Воспользовавшись тем, что его голова совсем близко, вор с силой отдёрнул назад свою — удар пришёлся хорону в переносицу, и голова вспыхнула болью. Однако, поскольку глаза у него были ненастоящие, ослепить Адамаса болью у вора не получилось — он сумел лишь на пару секунд вывернуться, чтобы в следующий момент быть поваленным на асфальт. Прижав его руки, Адамас облизал прокушенную губу и прислушался: его спутники уже нашли его и приближались.
— Так для кого ты воруешь? — уточнил он, поворачиваясь обратно к обездвиженному незнакомцу, почему-то переставшему дышать так, как будто он пробежал кросс по пересечённой местности.
