— Раз мы тут на две недели, я как раз успею обсудить с тобой множество интересных вещей, — негромко сказал он ей. — Надеюсь, ты будешь со мной предельно честна и откровенна.

— Как скажешь, — послушно кивнула сильвисса. — Пойдём, я тебе рану обработаю. Только упустишь из виду, а ты…

— Ага, — улыбнулся ей сильвис, смотря ей в глаза и не в силах насмотреться. У Дамелы был такой же взгляд, как у того Ове, что явился ему в бреду, — участливый и невообразимо тёплый.

Бельфегор молча следил за тем, как из слегка покарябанной машины извлекают Дилана, и за происходящим между членами компании неслышным ему разговором до тех пор, пока на сцене не появился эвакуатор. Почти сразу подъехало такси, и четвёрка беглецов разделилась: Джей исчез вместе с эвакуатором и авто Адамаса, Герберт же и Дилан с Дамелой сели в такси — так что пришлось спешно переключаться на другие камеры, чтобы понять, куда они направились. Когда эрбис и двое сильвисов наконец скрылись за дверьми небольшого, стоящего на отшибе трёхэтажного отеля — он назывался так же, как и город, «Эррут», — Бельфегор опустился в кресло, ранее принадлежащее Миа, и задумался.

— Что будем делать? — поигрывая телефоном, вкрадчиво спросила смотрящая на него хорони — в бронзовых глазах угадывалось странное, как будто хищническое предвкушение. — Они могут остаться в этом городке, пока им не починят машину. Их можно взять прямо сейчас.

— Нет, — Бельфегор, уже определившийся с последующими действиями, отрицательно мотнул головой. — Пусть чинят. У меня было задание взять их в порту — мы подождём до этого знаменательного момента.

— Но почему? — Миа нахмурилась. — У тебя было задание просто их поймать, разве нет? Ты надеешься на… ну, я не знаю, на появление Брутуса? Месть за Адамаса, всё такое?

— Может быть, — фыркнул со смехом хорон. — Давай пока я не буду распространяться о своих мотивах, ладно? Переживёшь моё скрытничество?

— Да уж не умру, Ваше Таинственное Величество! — Миа быстро поцеловала его в щёку и соскочила с кресла. — Что-то у меня глаза разболелись, пойду уже спать. И как только вы целый день сидите перед мониторами… О, вот ведь твои ребята обрадуются, что теперь нужно следить только за одним городом!

— И правда. Спокойной ночи, — Бельфегор коснулся на прощание её руки и, проследив, как она скрылась за дверью его комнаты, криво ухмыльнулся.

Отец не посчитал нужным посвятить его в свои истинные планы по поводу Дилана — что ж, он будет действовать на своё усмотрение. Если этот побег ожидался и Дамела отправилась со своим воспитанником для того, чтобы в ходе путешествия по долам и весям разбудить в нём альмегу, Бельфегор тоже не будет торопиться с задержанием. Пока Дилан не похож на Особенного: кровь из носа остановилась бы, вернись к нему Сила. Ещё парочка недель на свободе ему не повредит.

А уж они с Миа будут следить за тем, чтобы беглецы вдруг не сорвались с места раньше времени и не ускользнули опять на просторы Милотена. Остальным о таких сложностях — особенно Десмонду — знать совершенно необязательно.

На следующий день Бельфегор действительно и словом не обмолвился о своей находке. Наоборот, усиленно и незаметно отводил подозрения от Эррута и близлежащих городов, чтобы никто из соглядатаев даже случайно не наткнулся на след Дилана со товарищи — теперь это не только было его формой протеста против отца, но и их общей с Миа тайной. Вновь дистанцироваться от всех, как это было в лагере будущих Посланников, не составило для Бельфегора ровным счётом никакого труда, а поскольку в прямом смысле он никого из присутствующих не обманывал, совесть тоже не дала о себе знать ни разу.

Так потянулись дни — каждый как непрерывная череда прыжков в спокойную, мёртвую воду из буйного, оглушающего пламени — и обратно. Впервые Бельфегор обнаружил, как сильно способно различаться его поведение по отношению к соратникам и собственной, неожиданно возникшей из ниоткуда девушке. Такого не было даже с Адамасом, первым и пока единственным его близким другом: рядом с ним Бельфегор не забывался ни на секунду. Подле Миа же пропадал с концами.

Возвращаясь домой, Бельфегор вместе с ней отслеживал весь дневной путь разыскиваемой Аспитисом четвёрки, убеждаясь, что они всё так же в городе — уже, к слову, успели сменить комнату в отеле на небольшой пригородный домик с садом, явно нуждающийся в ремонте и потому наверняка обошедшийся им дешевле проживания в гостинице, — а после до глубокой ночи засиживался за разговорами. Миа, по до сих пор непонятной ему до конца причине сменившая гнев на милость, оказалась почти полной противоположностью той девушки, которую он привык видеть раньше, и, получив наконец к ней доступ, хорон не мог оторвать от неё глаз — и каждый час, проведённый без неё, был настоящей пыткой. Наверное, он был способен просто молча сидеть рядом вечно, не тратясь более ни на что, но Миа, как и её брат, активно избегала тишины и всё время вовлекала его в разговор.

Впрочем, на откровенные темы они перешли лишь к концу первой недели, когда понемногу Бельфегора начал отпускать образовавшийся в голове туман. В вечер седьмого дня с момента обнаружения Дилана, когда они уже оставили в покое его компанию и заперлись в комнате Миа, более подходящей для посиделок — как романтических, так и обычных, — она как будто невзначай спросила:

— А почему ты всё-таки этим занимаешься? Брякнул Адамасу адрес лаборатории не подумав, а теперь пытаешься это исправить?

Бельфегор, как раз заворожённо наблюдающий за переливами её двояких волос в побочном светло-фиолетовом свете, заменяющим в такие часы им обычные потолочные лампы, очнулся и заморгал, приходя в себя. Миа смотрела на него с праздным интересом, но он определённо готовился перейти во что-то ещё, и хорон поспешил ответить:

— Я почти никогда не делаю чего-то не подумав. Всё было вполне осознанно: и сдача лаборатории, и помощь отцу.

— И в чём великий смысл? Я просто пытаюсь понять твою логику. Ты же сам себе противоречишь!

— Не совсем. Я просто решил, что каждый заслуживает хоть какого-то, пусть и самого завалящего, шанса. Отец не дал Дилану очухаться от его злоключений — а Адамас меж тем спасал его именно для того, чтобы он смог наконец нормально пожить.

— Вот эта беготня по Милотену — жизнь? — усмехнулась Миа и перевернулась на живот, подпирая голову сразу обеими руками. Взгляд у неё стал пронзительным, испытующим, даже, наверное, осуждающим, и лежащий рядом на её кровати Бельфегор улыбнулся, смягчая тон разговора.

— По крайней мере, пока он свободен. Ты же осознаёшь, что он всё равно не сможет спрятаться? Даже в колониях. От судьбы не уйдёшь. Но, может быть, за время этой беготни он смирится с ней.

— Считаешь, дать рождение другим Особенным — его судьба? — задумчиво спросила Миа, возводя глаза к потолку. — То есть, ты пойми меня правильно, я и сама хочу, чтобы его вернули: нельзя хоронить такие проекты. Но иногда я начинаю сомневаться. Совесть просыпается и зудит: кто вы такие, чтобы решать за других…

— Да что ему грозит-то такого страшного? Вряд ли отец разберёт его на атомы, выковыривая из клеток альмегу. Поэкспериментирует и отпустит, скорее всего. Тоже злодея себе навоображали. Да и потом, общее важнее частного.

— Слушай, а как ты вообще умудряешься вот так лавировать? Тогда, на учебной базе, у меня возникло ощущение, что ты предан отцу всеми потрохами. Ну ладно, то, что сошёлся с Адамасом, ерунда, не такие уж там все враги. Но вот это… Это разве не двойное предательство?

— Не думаю, — хмыкнул Бельфегор. — Что бы ни было в начале, в конце будет так, как захочет Мессия-Дьявол. Если не удастся, конечно, его отговорить. Я с детства лелею эту глупую мечту — хоть от чего-то его отговорить…

— Знакомая ситуация! — Миа рассмеялась. — Я тоже в семье вечно в роли какой-то оппозиции — Адамас отдыхает! Отец никогда особо мной не интересовался, пока я не пихала себя ему под нос: вот она я, и я такая! Самое обидное, что никогда не объяснял, почему я не могу так же, как его любимый-обожаемый сын, подготовиться и поступить в Генштаб…