– Прекрасно, что наши мнения сходятся. Счет.

Джасмин играет другую мелодию, более быструю. Хочу остаться. Хочу слушать постоянно и видеть ее слабую улыбку от наслаждения музыкой, а не от языка какого-то парня. Вспоминать противно.

Я бы с удовольствием пригласил ее на танец. Она бы улыбалась и дарила нежность, а мне было бы плевать на остальной мир. И даже деньги были бы оскорблением. Но это все какие-то невыполнимые смутные фантазии. Она моя племянница, зарабатывающая игрой на рояле, чтобы помочь тем, кому должен был помогать я. Она взвалила на себя мою ношу. Горло сдавливает от чувств, с каждым днем все сильнее разрывающих сердце.

Оплачиваю счет, кладу обещанные чаевые. Предстоит снова прокрутить в голове свои ошибки, тонуть в них. Я же не выберусь, если вновь что-то узнаю. В сердце застряли ржавые гвозди прошлого, а мне бы выдрать их с корнем, чтобы не захлебнуться от мук души, прогнившей и проданной.

Не имею представления, что делать дальше. Возвращаюсь домой, ставлю машину. Проверяю, что сделали ребята, и все же заглядываю в каждый уголок, чтобы увериться – все на месте. На заднем дворе беспорядок, и я машинально подметаю, собираю обломки дерева и металла в пакеты, найденные в ящике на кухне. Подхожу к столику, снова рассматриваю чертежи. Это призвание Джесс. Способности перешли ей с генами от Скотта, но вижу в них и что-то свое. Эксклюзивность, масштабность, огромные амбиции. Меня посещает идея. Надеюсь, ее она примет. Это будет тоже подарок. Поднявшись к себе, открываю ноутбук и печатаю письмо с приказом своей секретарше. Перечисляю деньги и с улыбкой возвращаюсь на первый этаж. Нахожу в холодильнике банку с пивом и устраиваюсь на улице. Просто сижу на ступеньке и жду.

Для меня необычно вот так замирать во времени – без выпивки, без шума, движения и постоянной суеты. Банка с пивом так и не открыта. На улице тишина, лишь духота не дает назвать это место раем.

Раздается звук подъезжающей машины. Улыбаясь, наблюдаю, как Джесс выходит из «Хонды». Может, я жду именно ее. Может, на меня снизойдет свет и подарит понимание сущего.

На плече рюкзак, тот же внешний вид, что и до отъезда из дома. Но теперь-то я знаю, что это не она. Это защитная скорлупа от меня.

– Ключи потерял? – усмехается Джесс и плюхается рядом.

– Нет, просто сижу. – Пожимаю плечами и поворачиваюсь к ней.

– Значит, наслаждаешься. Настолько, что даже пиво не пьешь. – Она тихо смеется, и я тоже.

– Будешь? – предлагаю ей, противореча своим мыслям.

– Не хочу. От пива фигура портится, предпочитаю что-то покрепче. Так что ты здесь делаешь?

– Если скажу, что не знаю, такой ответ примешь? – Отставляю банку пива и вытягиваю ноги.

– Приму, потому что это правда. Тебя что-то сильно потрясло, и ты потерялся в своей голове, – серьезно отвечает Джесс. – А знаешь, кто знает все? – Она поворачивается ко мне.

– Это невозможно.

– Ты ошибаешься. Небеса все знают, – шепчет она и показывает пальцем наверх.

– Боже, конфетка, ты до сих пор веришь в небеса?

– Да, они единственные, во что я верю. Ты только подумай, – придвигается ближе, и ее глаза сверкают от возбуждения, но не пошлым, а чистым светом, и я впитываю его, – с самого рождения планеты они смотрят на все, что происходит. Сколько гипотез о нашем происхождении, а они это знают и молчат. И сейчас, в эту самую минуту, кто-то появляется на свет, кто-то покидает его, кто-то понимает нечто очень важное для себя. Кто-то кардинально меняет жизнь. Кто-то плачет, кому-то больно. А кто-то смеется, потому что эти секунды самые лучшие в его жизни. Кто-то изменяет, а кто-то видит это. Кто-то влюбляется, а кто-то расстается. Кто-то лишает себя жизни, а кто-то борется за нее. Миллион судеб, и над ними небеса. Они видят все, знают о каждом, все тайны и мысли, покрывают воровство и обман и обличают их же при свете дня. Они молчат и только принимают в себя всю боль или радость.

Кажется, я даже не дышу, пока она говорит. С такой страстью и верой, что мое сердце сжимается, наполняясь нежностью. Той самой, которую помню. Будто спал в забытьи столько лет, а сейчас бутон раскрывается.

– Молчаливые наблюдатели? – шепчу я.

– Точно. Они не могут влезть в судьбу, чтобы помочь избежать ошибок, но они величественны. Вечны и бесконечны. Они всегда над нами, мы не можем до них дотянуться. Они живые. Когда счастья очень много, когда к ним отправляются самые лучшие души, они являют солнце и тепло. В тот день, на похоронах бабушки и дедушки, так и было. Я верю, что небеса забрали себе их свет, чтобы одарить им нас. – При упоминании родителей издаю судорожный вдох, глаза вмиг влажнеют. – Ты не виноват, Флинт. Так должно было случиться. Потому что людям необходимо солнце, согревающее их одинокие дни. Смерти не избежать, но она не так плоха, как кажется. Необходимо лишь отпустить. – Ощущаю теплую ладонь, ложащуюся на мою щеку. Поднимаю взгляд на Джесс – она мягко улыбается мне. Кажется, в груди что-то трескается, и я полностью тону в боли прошлого.

– А когда дышать не можешь? Когда все рушится и ты чувствуешь острые ножи, взрезающие сердце? Что делают небеса? – Накрываю ее руку своей и прижимаюсь сильнее.

– Они плачут. Когда их переполняют муки, посланными нами, они плачут, чтобы смыть страдание с каждой души. Они дарят свободу, но люди бегут от их подарков. Ведь дождь, каким бы он ни был, холодный или теплый, означает, что скоро все наладится. Тучи разойдутся, и снова наступит солнечный день. А иначе быть не может, ведь всегда наступает точка невозврата. Она ставит в тупик, а небеса в отличие от людей знают, что делать. – Девушка отводит печальный взгляд и вытягивает свою руку из-под моей ладони.

Видимо, я как раз в таком тупике сейчас. И слова Джесс заставляют поднять глаза к небу со сверкающими звездами, напоминающими камушки на платье удивительного человека, который тоже прячет саму себя, как и я.

– Я иду спать. – Джесс вскакивает со ступеньки, а я не хочу терять этого единения и доверия, которое только что было между нами. Несколько минут я видел ее настоящую и узнал о том, что она не винит меня. А я продолжаю это делать.

– Не уходи, побудь еще немного со мной.

– Я уже устала от тебя, Флинт, – фыркает Джесс.

Непонятно. Пару минут назад мне казалось, что она больше не обижается, и нет в ней ненависти, и снова все изменилось.

– Конфетка…

– Запарил! Иди спать. – Хлопает входная дверь.

А небеса все видят. Они знают, что в моей груди сердце бьется сейчас для нее. Она на несколько мгновений подарила мне веру, пусть и забрала ее моментально, оставив тяжесть внутри.

– Если вы знаете, что мне делать, подскажите. Душа моя умирает, рассыпается от сожаления. Я хочу стать нужным. Простите меня за то, что не выполнил ни одного обещания, данного вам. Я наказан достаточно.

Поднимаюсь на ноги, захватив банку, и возвращаюсь в дом.

Этот день выжал меня эмоционально, и я голоден. Забросив в рот несколько крекеров, плетусь к себе, но останавливаюсь у спальни Джесс. Тихо. А у меня такое дикое желание открыть дверь, забраться в постель и разделить с ней все, что во мне. Расслабиться, не быть одиноким. Я чувствую себя прежним с Джесс, когда она не грубит и не вспоминает о роли, которую должна играть. Зачем? Почему со мной? Ведь теперь я точно знаю, что моя конфетка до сих пор рядом, каким бы ублюдком я ни был.

Ледяная вода окатывает тело и лицо. Испуганно распахиваю глаза и подскакиваю на постели. Мокрые джинсы, рубашка, да я весь в воде. Она стекает по лицу, дышу ртом, поднимая недоуменный взгляд.

– Ах ты урод недобитый! Засунь свои бумажки себе в задницу! Убью! – орет Джесс, стоящая с пустым ведром, которое через секунду летит в меня, и я не успеваю увернуться. Такое начало дня и полное непонимание происходящего приводят в ступор. Чувствительный удар ведром по голове вызывает стон.

– Ты с ума сошла? – хрипло возмущаюсь, моргая и вытирая ладонью мокрый лоб.