– Им сейчас лучше, чем нам, Флинт, – раздается рядом детский голос.

Перевожу затуманенный взгляд на голубые глаза под темной вуалью шляпки и бросаю недокуренную сигарету под ноги.

– Тебе больно, да? – Джесс подходит ко мне ближе.

– Очень, – шепчу, опускаясь на зеленую траву, и не смею подойти ближе к месту, где сейчас произносит речь Скотт.

Семилетняя малышка садится рядом, и я ощущаю, как ее прохладная маленькая ладошка поглаживает меня по плечу.

– Не надо. Мне не нравится, когда ты грустишь. Мне тоже хочется плакать. Бабушка с дедушкой всегда говорили, что если чему-то суждено произойти, это случится. Значит, они сейчас счастливы. Ведь там, на небесах, так хорошо и спокойно. Посмотри на них, небо ясное, даже тучек нет. Они будут оберегать нас оттуда и сейчас видят, как ты куришь, – последнее слово она произносит с явным неодобрением.

– Ох, конфетка, это я виноват. Я выбрал не то, что должен был. Я…

– Ты шел за мечтой, так говорит Зои. И почему это ты виноват? Папа говорит, чтобы я делала то, что хочу, – перебивая меня, заявляет Джесс.

Перевожу на нее взгляд и в который раз удивляюсь, каким родным стал для меня этот ребенок. Ее слова словно ослабляют печаль и скорбь, приоткрывают мое сознание, чтобы пропустить луч света, каким представляется мне она. Любопытная, умная, развитая девочка, которую сразу же все полюбили, стала неотъемлемой частью нашей семьи. Даже я проникся ее смехом, жаждой жизни и весельем.

– Мы должны пойти туда. – Она указывает на кучку людей, и я тяжело вздыхаю. – Я буду с тобой, обещаю. Пойдем, Флинт. – Поднимаясь, протягивает мне руку, и столько надежды в ее глазах, столько веры, что не могу отказать.

Хотя бы ради нее – пусть думает, что этот мир прост, и никогда не встретится с ранней потерей. Она уже пережила это, лишившись матери, но обрела другую семью. Возможно, без нее я бы не смог подняться и вернуться ко всем, обнять сестру и забрать у нее племянника, затем бросить землю на гробы и наблюдать за прощанием, держа одного ребенка на руках, а другую прижимая к себе.

Я единственный, кто так и не заплакал на похоронах. Единственный, с кем не общаются, потому что я сбегаю. И даже тихий голос Джесс не вернет меня сюда надолго.

Слышу, как поворачивается ручка двери, и распахиваю глаза. Моргая, выпрямляюсь и морщусь – все тело затекло от короткого сна на диване в доме сестры.

– Флинт?

– Дядя!

Раздается удивленный голос Зои, и в тот же миг племянник прыгает на меня и обнимает за шею.

– Привет, парень. Какой ты огромный стал. – Смеясь, треплю светловолосого малыша по голове и опускаю рядом. – Привет, сестренка. Привет, Скотт, – продолжая улыбаться, встаю с дивана.

– Какими судьбами, Флинт? Еще не лето. У тебя что-то случилось? – спрашивает Зои, вешая плащ, а сыну, который уже нашел на журнальном столике приготовленную ему в подарок машинку, велит отправляться мыть руки.

– Оставь его, милая, это и его дом. Мы рады видеть тебя, через полчаса поужинаем, – мягко произносит Скотт.

– А где Джесс? – Приглаживаю растрепавшиеся волосы.

– У нее музыкальные занятия, потом балет. Соседка ее подвезет. Так что случилось? – Сестра прищуривается. – Ты не звонишь, не пишешь, не отвечаешь, и вдруг здесь.

– Я приехал, чтобы поделиться радостной новостью, – улыбаюсь ей.

– Какой?

– Я женился. Сегодня мы расписались с Коллин, – с трепетом делюсь самым ярким и лучшим событием в моей жизни.

– Что? – Лицо сестры белеет.

– Да… хм, я не говорил об этом, чтобы вы не испортили мне настроение. Но я женат…

– Сколько вы знакомы, Флинт?

– Пару недель, но чувства появились сразу. Черт, не надо меня осуждать, я знаю, что поспешно, но я люблю ее, и она великолепная девушка. Первый курс медицинского факультета, мы встретились в баре, и все завертелось. Я сразу понял, что она для меня. Тем более я нашел место помощника архитектора в компании и смогу обеспечить нас. Есть квартира, которую мне подарили родители перед смертью, у нас все хорошо, – оправдываюсь. Как противно.

– Что же ты творишь, брат? Совсем с ума сошел? Ты ничего не знаешь о девушке, кроме того, как она трахается! Когда ты начнешь думать головой, а не членом? У тебя квартира, а она, я уверена, иностранка. Да? – Зои наступает на меня, повышая голос.

– Да, она не американка, как закончится ее ученическая виза, мы подадим на грин-карту. Неужели это так важно? Я люблю ее! Она моя жена и хорошая девушка! – зло отвечаю.

– Конечно, хорошая девушка, которая окрутила идиота, – фыркает Зои. – Ей нужно только гражданство, а потом она тебя бросит. И даже не посмотрит на твое смазливое личико. Ты проходной билет для нее. Когда же ты повзрослеешь?

– Я взрослый! Прекрати меня отчитывать! Я давно уже не мальчишка! Работаю, живу самостоятельно, ни разу не просил у вас денег. Сам принимаю решения. И вот женился! Ты должна была меня поздравить, а не орать. – Яростно тычу в нее пальцем.

– Поздравляю, Флинт, из-за любви к женским гениталиям, алкоголю и, возможно, до сих пор к наркотикам ты совершил самую ужасную глупость в своей жизни, – едко произносит она.

– Да я только раз баловался кокаином. И что? Я же не подсел, и хватит мне напоминать! Думал, приеду, расскажу, познакомлю вас – Коллин тоже здесь, только в отеле – и все будет так же хорошо, как было у меня на душе. А встретил только нравоучения и унижение, напоминание о моей молодости…

– Ты и сейчас молод! Тебе только двадцать три! Ты еле-еле окончил университет и снова нашел себе проблемы на задницу. Выпутывайся сам, понял? Скоро поймешь, каким был придурком!

– Что вы кричите? Напугаете Карвера. – В гостиную входит Скотт и останавливается между нами.

– Этот полоумный женился на эмигрантке! Поверить не могу! Она отберет у него квартиру и…

– И вы поженились в этом возрасте. У вас все хорошо. Так почему у меня должно быть иначе? – перебивая возмущенные вопли сестры, поворачиваюсь к изумленному Скотту.

– Хм… Зои, это его жизнь. И если он так решил, пусть отвечает за свои поступки. Он взял на себя ответственность, и мы не можем на него повлиять, – медленно произносит свояк, и я рад его поддержке.

– Спасибо. Кстати, Зои, я не отчитывал тебя за то, что ты удочерила Джесс, внебрачного ребенка твоего мужа…

– Флинт, – охает сестра и обиженно поджимает губы.

– Это же правда, и я не хочу никого оскорбить этим. Джасмин счастлива с вами, и мы все ее любим. А ты даже не хочешь узнать мою жену поближе. Мне это неприятно.

– Потому что ребенок, который не виноват в своем рождении и скоропостижной смерти матери, не может приравниваться к наглой стерве, которая использует тебя…

– Хватит! Не смей так говорить о моей жене! Раз вы не хотите с ней знакомиться и видеть ее, я сваливаю! Поделился с вами, а вы мне в душу плюнули! – Подхватывая сумку, обхожу сестру.

– Флинт…

– Нет, Скотт, я принял твою внебрачную дочь и полюбил ее, не упомянул о том, как туго вам пришлось. А вы не хотите принять мою любовь к женщине. Вы лицемеры, и знать вас не хочу, – зло шипя, выхожу из дома и громко хлопаю дверью.

Меня бесит, что сестра так поступила со мной. Мне больно, а теперь еще нужно объяснить все Коллин. Они не дали ей и шанса показать себя. А я люблю ее, меня не волнует, что она иностранка. Она дарит мне незабываемые эмоции, и такой шаг для меня… а они даже не поддержали. Обидно. До черных мушек перед глазами обидно! Да, я непутевый, но рвусь изо всех сил. Нашел хорошее место, буду прекрасным мужем и когда-нибудь отцом. У нас все получится, мне это необходимо. Разве могут они понять, какой груз вины я до сих пор несу в себе? Как пытаюсь доказать сестре и Скотту, что родители отдали мне все не просто так, а я заслужил?

Пока жду такси у дороги, смотрю на темное небо, и тяжесть сдавливает грудь. Они заставляют меня плохо думать о моей жене, думать о том, что это ошибка. Не позволю! Мне двадцать три, и я имею право решать сам за себя…