Торжественное открытие нового здания состоялось 4 февраля 1923 года. Это могло бы считаться еще одной (третьей) датой основания института. Ученый секретарь профессор В.Р. Бурсиан доложил о деятельности института с момента основания. Иоффе прочел доклад «Наука и техника». Вечером был ужин на 150 человек, подготовленный служащими института с тортами, мороженным и даже белым вином. Скатерти и посуда были получены из Зимнего дворца. После ужина был концерт и капустник. Разошлись в пять утра. Мастера, вдохновленные обильной выпивкой, держали речи.

Впечатление от созданного института было огромное. Переезд всех лабораторий из Политехнического и оборудование лабораторий закончились к 1 апреля. В отчете о деятельности института В.Р. Бурсиан писал: «Все работы велись хозяйственным способом и суммы, затраченные на огромную работу организации нового института ничтожны. Нередко, особенно по воскресеньям, научные сотрудники института собирались для самых черных работ по оборудованию и уборке нового здания. Такой быстрый темп работ объясняется исключительным воодушевлением всех сотрудников и служащих института».

Всего в институте работало 65 человек. Каждый из двух отделов, возглавляемых Иоффе (физический) и Чернышевым (электротехнический) состоял из четырех лабораторий. Руководителями их стали: Н.Н. Семенов, И.В. Обреимов, М.В. Кирпичев, Л.С. Термен и другие, кабинетом теорфизики заведовал В.Р. Бурсиан.

Среди руководителей работ числились Я.И. Френкель и П.И. Лукирский, среди физиков – П.Л. Капица, находящийся уже два года в Кембридже, К.Ф. Нестурх, Ю.А. Крутков, Л.В. Мысовский, среди ассистентов – Н.И. Добронравов, М.А. Левитская, А.Ф. Вальтер, Г.А. Гринберг, Я.Г. Дорфман, В.Н. Кондратьев, Ю.Б. Харитон, Н.Н. Миролюбов и другие.

Последние шестеро были еще студентами физмеха.

В конце 1923 года в институт пришли Д.А. Рожанский, Л.В. Шубников, А.П. Константинов (старший брат Б.П.) и В.К. Фредерикс. В следующем году появились А.К. Вальтер, В.А. Фок, Д.В. Скобельцын, А.И. Шальников.

Возникла новая лаборатория – общей физики. Воз-главил ее сам А.Ф. Среди ее задач значились разработка нового типа аккумуляторов высокого напряжения и изучение электрических свойств изоляторов.

В сентябре 1924 года Семенов уходит с поста зам. директора по хозчасти – хочет серьезно заняться наукой. На его пост единогласно избирается И.В. Обреимов.

Иоффе со своего поста уйти не может – при советской власти директор должен добывать все сам, от гвоздя до денег на зарплату и на приборы. Один из заветов Ленина – в обязанности советского директора входит не только выполнение производственной работы предприятия, но и, в первую очередь, забота о трудящихся.

Институт развивался, расширялся, его результаты становились известными. Скоро стало не хватать помещений и средств, выделяемых Наркомпросом, в составе которого находился институт.

Иоффе решил «подкормиться» – для этого он организовал в 1924 году физико-техническую лабораторию (ЛФТЛ) при ВСНХ. Состав научных и технических руководителей включал практически всех ведущих сотрудников института. Это был первый масштабный опыт ведения «хозтематики» в научном физическом коллективе (по положению, наркомпросовский Физтех должен был заниматься чистой (фундаментальной) наукой). Лаборатория получила несколько зданий^К90 рядом с институтом, возможность получать оборудование, приборы и финансирование в гораздо большем объеме, чем наркомпросовский Физтех. Скоро лаборатория количественно переросла институт, а зарплаты в ней были больше, чем в институте. Она стала именоваться не ленинградской, а государственной (эквивалент всесоюзной), а вскоре получила статус института (ГФТИ). Этот мощный физико-технический институт не имел прибавки «рентгенологический» и принадлежал ВСНХ. Он решал прикладные задачи, возникающие перед бурно растущей промышленностью страны, стараясь не поступаться научным уровнем проводимых физических исследований. После напрашивавшегося объединения институтов в 1931 году начался процесс «почкования»: из обоих Физтехов возникли региональные физико-технические: Томский (Сибирский), два украинских – в тогдашней ее столице Харькове (УФТИ) и в Днепропетровске, а также уральский в Свердловске. Туда поехали молодые и те, кому было тесно в рамках «старого» Физтеха.

Несмотря на выделение новых институтов, объединенный Институт оставался большим и плохо управляемым, он получил название Физико-технического – т. е. это была четвертая дата его основания. Иоффе хотел понимать все, что происходит в его институте и решил разделить его на большие секторы, а потом на их основе создать автономные институты, оставив за собой старый Физтех. Но ВСНХ доверял только Иоффе и противился самостоятельности новых институтов.

Его поддержали в ЦК партии, но решение было типа: «доски стругать, но струганным класть вниз». Через полгода вышло решение о реорганизации Института. Он превратился в Физико-технический комбинат с выделением в нем самостоятельных институтов:

Электрофизики во главе с А.А.Чернышевым, Хим-физики во главе с Н.Н. Семеновым и Физтеха во главе с А.Ф. Кроме того, в него входили филиалы на местах: Уральский физико-металлургический, Украинский и Сибирский (Томский) физико-технический. Предложили ускорить создание института Агрофизики.

Дирекция комбината (А.Ф. Иоффе) должна была осуществлять единое руководство, общее планирование научно-исследовательских работ всех институтов и филиалов и контроль за исполнением планов – задача невыполнимая даже для А.Ф. Иоффе.

Семенов и Чернышев оказались прекрасными руководителями, надобность опеки со стороны Иоффе постепенно отпадала, и через два года комбинат был ликвидирован, институтам дарована полная самостоятельность, а координация осуществлялась за счет идейной связи руководителей, не регламентируемой никакими приказами сверху.

К сожалению, дела в иногородних филиалах, превращавшихся в самостоятельные институты, пошли совсем не так, как хотелось (дело УФТИ). Если бы Иоффе сохранил общее руководство над ними, то, по мнению автора, трагедий в них, может быть, удалось бы избежать.

В январе 1932 Иоффе в очередной раз перестроил институт. Сам он возглавил энергетический отдел (отделы тогда назывались группами, а лаборатории бригадами). Были еще отделы Гелиотехники (В.П. Вейнберг) и Рентгеновских лучей (П.И. Лукирский). Курчатов возглавлял отдел строения вещества. Лабораторией аморфных тел в нем руководил П.П. Кобеко, лабораторией жидких кристаллов В.К. Фредерикс.

Отделом механических свойств материалов и двумя лабораториями в нем руководил Н. Н. Давиденков.

В отделе (группе) теорфизики, возглавляемой Я.И. Френкелем числились старшими инженерами Л.Д. Ландау, В.А. Фок, М.П. Бронштейн, Д.Д. Иваненко, научным аспирантом И.С. Чумбадзе, консультантом В.Р. Бурсиан, инженером II разряда Б.И. Давыдов.

Наименьшими по составу были отделы биофизики Г.М. Франка (будущего академика) и методологии.

Институт, как и большинство выделенных институтов, принадлежал к Наркомтяжпрому (нарком – Орджоникидзе, зав. НИС'ом Бухарин), а затем, после гибели его руководителей и после разукрупнения попадал в разные Наркоматы, пока, наконец, из Наркомата среднего (тогда автомобильного, а не атомного машиностроения), Иоффе не удалось перевести Физтех в Академию Наук. Основным доводом, убедившим Академию и ее президента Комарова в полезности «приобретения» Физтеха, было большое количество решенных и решаемых народно-хозяйственных задач. Если бы в 1920 году Иоффе заикнулся о решении народно-хозяйственных задачах в Академии, его бы провалили на выборах в академики. А в 1936 году как раз за отсутствие этих достижений Иоффе и Физтех подверглись жесткой критике Наркомтяжпрома на сессии Академии Наук, специально созванной для обсуждения деятельности Физтеха.

Об этом ниже, а теперь перейдем к параллельному процессу – развитию физмеха и физтеха.

В 1921 году на кафедру теорфизики пришел, а потом и возглавил ее Я.И. Френкель.