— Значит, думаешь. И с какого такого, можно поинтересоваться?
Попытка прикрыть лицо руками наверняка выглядит на редкость глупо, но я всё равно предпринимаю её. Правда, обе ладони оперативно убирают, зажав между нашими телами.
— Окей, дядя Тимофей хороший, дядя Тимофей готов поработать психотерапевтом. Итак, расскажите, что Вас беспокоит?
— То, что ты совершенно не умеешь быть серьёзным, — осознав — просто так он не отвяжется, глядя в сторону признаюсь я.
На что Котов парирует, с присущей ему самонадеянностью:
— Неа, это тебе наоборот, нравится, детка.
— И то, что ты зовёшь меня деткой! — тут же цепляюсь я. — Просила же!
— А вчера кто-то был не против.
— Ты просто так придавил меня к полу, что вдохнуть не получалось, не то что возмущаться! Перестаю тебя кормить, иначе полы проломишь скоро, — вот на эту тему я вполне готова и поболтать, и поспорить, и яда выдать пару вёдер.
Но, оказывается, подкалывая меня Фей преследует совершенно другую цель. И стоит взглянуть на него возмущённо, как прекрасно это осознаю.
— А теперь, когда ты не изображаешь мышку в домике, давай ещё раз: какие у меня причины в тебе разочароваться, м?
И тишина. И мёртвые с косами стоят. Это я про себя, если что. Нет, ну он временами наивный до ужаса просто, неужели и правда надеялся, что я тут же расколюсь и покаюсь? Особенно учитывая тот факт, что хоть убейте, но я не помню, когда могла проговориться о подобном. Разве что в алкогольном угаре…
— Господи, дай терпения, а? — возведя глазки горе, просит тот, кто недавно тыкал мне тем, что ну очень терпеливый. — Ладно, мы пойдём другим путём. Итак, Кристины Батьковна…
— Сергеевна, — подсказываю я, заинтригованная началом и решившая, что можно расслабиться.
— Ага, Сергеевна. Сим извещаю Вас, что нравитесь Вы мне такой, какая есть.
Не знаю, что уж он там разглядел, в моём взгляде, но с издевательски-высокопарного тона сбивается после первой же фразы. И продолжает уже совсем обычно, но куда более искренне:
— Крис, ну я серьёзно. Та девушка из клуба да, не буду отрицать, зацепила симпатичной мордашкой. Но в тебе мне нравишься ты сама, со всеми загонами и паршивым, как ты выражаешься, характером. Меня всё устраивает, так какого хрена по этому поводу переживаешь ты?
— Ты меня не знаешь.
— Да уж конечно! Поверь, я знаю тебя гораздо лучше, чем ты можешь себе представить. Я же говорил, что умею собирать информацию, помнишь?
— Не знаешь, — упрямо мотая головой, повторяю я. — У меня действительно отвратительный характер, что бы ты там себе не думал, перепады настроения, дурацкое чувство юмора и привычка спорить даже когда точно знаю, что неправа.
— А ещё раз в месяц ты превращаешься в волчицу и жрёшь людей, — покивав, перебивает он, но я с лёгкостью игнорирую, войдя в раж.
— А ещё жутко, просто катастрофически ревнива. Вот не ухмыляйся даже, правду говорю. И всяких там Анют буду гнать пинками до самой Америки, если чего лишнего покажется.
Фей хмурится, очень чётко уловив, что имя взято не абстрактно и с потолка:
— Каких Анют?
— Которые «ах, Тимочка, я же обращусь к тебе, если будут проблемы?», — жалобное пищание получается ничуть не хуже, чем у той смазливой рыжей.
Но вместо того, чтобы смутиться или хоть сделать вид, кошак самым наглым образом начинает ржать.
— Вот не смешно, — возмущённо надуваюсь я (честно, даже не подозревала, что так умею), отпихивая руки, которые пытаются обнять. Но проигрываю, понятное дело, когда Фей принимает сидячее положение и перетаскивает-таки меня к себе на колени.
— Ювенальная юстиция.
— При чём тут…
— Крис, это девушка приходила за рефератом по ювеналке, честно тебе говорю, — продолжая ухмыляться, уточняет он.
Похоже Котов испытывает искреннее удовольствие от моей реакции на сисястую шварбу, но даже осознание этого не успокаивает. Ну и что, что реферат? Облизывалась-то она явно не на листочки формата А4.
— Так что ревностью ты меня не напугала, — констатирует кошак, потихоньку спуская руки с талии в южном направлении. — Даже наоборот…
Наоборот — это вполне понятно, исходя из того, что сидеть мне становится не так удобно, как несколькими секундами ранее, но сдаваться так просто? Шиш ему!
— Мы не договорили, — шлёпнув по наглым ручонкам, возвращаюсь его к теме вечера.
— Мне перечислись свои недостатки, чтобы было по справедливости? — с готовностью откликается этот клоун.
— Я и так их знаю.
— Вот! Вот о чём и речь! Ты их знаешь, но тебя устраивает, так? И меня устраивает, запиши себе эту мысль где-нибудь. Мне нравится твоё дурацкое чувство юмора, потому что у меня оно ещё хуже. Мне нравится, когда ты споришь до посинения, а не лупаешь глазками, соглашаясь со всем, что бы я не сказал. И да, млять, мне нравится любая из твоих ипостасей: и весёлая, и грустная, и злая, и пьяная и чёрт знает ещё какая. Так какого ты проблемы создаёшь на пустом месте?
Узор на его джемпере вновь становится куда интереснее всего остального. Именно поэтому я прикипаю к серым полоскам взглядом, не думая даже его поднимать.
— Не на пустом.
— А на каком? Крис, я знаю тебя три года, полтора месяца живу с тобой. И в жизни не поверю, что ты скрываешь что-то такое, что я узнаю и такой «ну нет, вот это уже слишком!». Хотя нет, если ты скажешь, что Тимати — лучший российский певец, то да, прости, мы не сможем быть вместе.
Несмотря на то, что чувствую я себя абсолютно не в своей тарелки, последнее высказывание оказывается, как нельзя кстати. И я не могу сдержать смешок, прозвучавший, почему-то, скорее, как всхлип.
— Блин… — с опаской выдаёт вдруг Фей. — Ты же не собираешься плакать, да? Хотя погоди-погоди, вот плачущую я тебя ещё не видел. Ну-ка, давай, пореви, вдруг мне не понравится, как будешь при этом выглядеть?
— Идиот, — только сейчас осознав, что и впрямь начинаю плакать, ни с того, ни с сего, я шустро прячу лицо у него на груди, поэтому получается гнусаво, зато искренне.
— Согласен, — не комментируя больше, Тимофей просто прижимает меня к себе плотнее, слегка покачивая, как маленького ребёнка.
Я не чувствительная, говорила же, но почему-то гадкий организм совершенно забывает об этом, устроив самый настоящий слезоразлив в столь не подходящее время. Но покопавшись в себе, я могу догадаться о причинах. Как-то так получилось, что Фей нашёл именно те слова, которые нужно было услышать. Не уверения в том, какая я замечательная и идеальная, потому как в подобный бред поверила бы лишь наивная дура, а признание, что нужна я ему вот такая, со всеми своими тараканами, имя которым — легион.
С трудом успокоив саму себя, я рукавом вытираю глаза и щёки, а потом на ощупь стягиваю с Фея очки, откладывая их на спинку дивана. И приподнимаюсь, ткнувшись лбом в его лоб и глядя в глаза. Надеясь, что взгляд лучше скажет то, что словами передать получится едва ли.
— Это «да, Тимофей, я согласна быть твоей девушкой и не парить тебе и себе мозги глупыми мыслями?», — интересуется Фей, и я не вижу, но чувствую, как губы у него расплываются в улыбке.
Ну и просто не могу не улыбнуться в ответ:
— Ты не предлагал мне быть твоей девушкой.
— Тебе предложи, ага, сразу тысяча причин отказать найдётся, и все как одна уважительные. Так что зубы не заговаривай, да или нет.
— Ну-у, я не знаю… — вместе с высохшими слезами и принятым решением стремительно возвращается не только хорошее настроение, но и желание пошалить. — Мне нужно подумать…
В следующее мгновение я оказываюсь вновь лежащей на спине, придавленная к дивану без возможности как следует посопротивляться и с задранными вверх руками.
— Блин, это я? — заметив синяки, выглядывающие из-под задравшихся рукавов, уточняет Котов, подрастеряв шутливость. И ослабив хватку пробегается пальцами по тёмным пятнам. — Больно?
— Неа. И это ты ещё шею не видел.
Посмотреть шею тут же высказывают ярое желание и высокий ворот платья оказывается отодвинут в сторону, обнажая доселе скрытое и вызываю восхищённый, почему-то, присвист.
