Что это, блин, такое было?! Какие в хренам собачьи аэродромы? Какая жалость?

Внутри что-то настойчиво требует пойти следом, заставить себя выслушать, даже если он не захочет этого делать, но гордость встаёт комом в горле и застилает глаза мутной пеленой. Фей сам сделал какие-то дебильные выводы просто на пустом месте, так какого чёрта я должна оправдываться?

Вместо оправданий я сползаю на пол, на этот раз ради разнообразия по дверце шкафа, а не по стенке, и опускаю голову, упираясь лбом в колени.

Поздравляю, Крис.

Счастливого тебе, млять, двадцатидвухлетия…

Ночью мне так и не удаётся толком поспать — сначала сеанс мазохизма в виде холодного душа, в попытке протрезвить организм, потом чай с малиной и тортом уже наоборот, для согрева, а затем бессмысленное гипнотизирование потолка при убавленном до минимума свете. Не то, чтобы сон не шёл вообще, хотя и это тоже, скорее не давала уснуть мучащая совесть вкупе с пришедшим осознание — так дальше нельзя. Хотела я того или нет (хотя, буду честна перед самой собой — хотела, да ещё как), тянуло меня к Фею всё сильнее. Так что тот момент, когда мы окажемся как минимум в одной постели, виделся уже не чем-то из категории «когда рак на горе свистнет», а стремительно приближающимся поездом. Того и гляди размажет по рельсам, как госпожу Каренину.

С одной стороны, в этом был определённый смысл: может того нам и было нужно, сбросить накопившееся напряжение и осознать, что какие-то там чувства не более, чем происки распустившейся фантазии. Но с другой… Я не могла так поступить с Ильёй. И дело даже не в том, что себя при этом реально чувствовала, как шалава, а ощущение это премерзкое, а в том, что он не заслужил такого к себе отношения. Илюша был хорошим, пожалуй, слишком хорошим для такой, как я. И соответствовать ему было тяжело, да и не нужно, если разобраться.

Тасуя эти мысли в голове, как истрёпанную, постоянно норовящую выскользнуть из рук колоду, я всё-таки прихожу к общему знаменателю с собственным разумом. Ближе к утру, правда, почти сразу вырубившись под так и не выключенную люстру, за полтора часа до будильника.

Стоит ли говорить, что внешний вид и самочувствие теперь борются за первый приз в номинации «Хуже некуда», а держусь я исключительно на голом энтузиазме, да кофе из автоматов, который вообще предпочла бы никогда не пить.

На большом перерыве Лиза под руку утаскивает меня на минус первый этаж, водружает на стул в уголке, а сама удаляется за очередной порцией допинга (ещё более отвратительной, на самом деле), да клеклой булкой с бумажной сосиской. Люблю университетскую столовую, что тут скажешь.

А потом терпеливо ждёт, пока я загружаюсь кофеином настолько, чтобы превратиться в человека мыслящего и разговаривающего.

Я бы с куда большим удовольствием отмалчивалась и дальше, но Бэт вообще сложно обмануть, а когда ты вот ни капли не похож на вчерашнего, довольного жизнью, именинника, так уж точно. И я вроде бы готова к моральной головомойке, которую прекрасно устроила себе сама, без непосредственного вмешательства личного психотерапевта, но никак не к…

— Если бы ты не была моей лучшей подругой, я тебя уже возненавидела бы.

Я звучно давлюсь кофе и, с трудом откашлявшись, хрипло переспрашиваю:

— Прости, что?

— Да-да, душа моя, ты всё правильно расслышала, — язвительно уведомляет она. — Крис, ну это кабздец.

Вообще да, тут не поспоришь, причём как применительно к конкретной ситуации, так и вообще, но ненавидеть-то за что?!

— За то, что так измываться над Тимофеем — это бесчеловечно, вот реально тебе говорю. И окей, если бы тебе он на самом деле не нравился, был противен или что-то в таком духе, то тут взятки гладки, согласна. Я бы первая помогла отгонять его поганым веником. Но вот эти шашечки «к сердцу прижму, к чёрту пошлю»… Млять, женщина, у тебя совесть вообще есть?!

Лиза вообще добрая, милая и покладистая, в большинстве своём, но сейчас она, кажется, на самом деле зла. И я, если честно, немного её понимаю, но почему опять все шишки на меня?

— Он сам виноват не меньше, между прочим!

— Тем что овцу упрямую выбрал? Это точно. Нашёл бы себе адекватную девушку, которая точно знает, чего хочет и жил спокойно. Но не-е-ет, угораздило влюбиться, бедного. Ну, чего ты так на меня смотришь? Я неправду говорю?

Мне обидно до ужаса, к горлу подступает ком, и хочется просто развернуться и уйти. Но что-то внутри не даёт этого сделать, нудя, что цели оскорбить и обидеть Лизка точно не преследует. А ещё напоминает, как я вытаскивала её из чрезмерно затянувшейся депрессии, и что «тряпка несчастная» и «хрен ли нюни распустила?» были в тот день самыми мягкими выражениями. Поругались мы тогда конкретно, но зато подруга взяла себя в руки, чего я, собственно, и добивалась. И меня, похоже, пытались теперь лечить моими же методами.

Так что вместо того, чтобы дать волю эмоциям, я стискиваю зубы, едва не откусив кусок пластикового стаканчика.

— Правду. Но ты себе не представляешь, как хочется тебе этот кофе сейчас за шиворот вылить.

Бэт усмехается, но глаза остаются холодными, почти злыми:

— Ну, давай, если тебе легче станет. Повеселим окружающих заодно, что уж. Крис, я тебя очень люблю, правда. И поддержать всегда готова, только скажи. Но смотреть, как ты день за днём из-за собственных дебильных принципов или чего там ещё, портишь целых три жизни, не собираюсь.

— Я решила расстаться с Ильёй, — выдаю я вдруг, прерывая её.

— Повтори?

Повторить? Да мне несложно, собственно.

— Расстаться. С Ильёй.

С Лизы разом сползает серьёзное выражение, с которым она вещала секунду назад, оставляя привычную мне девушку, чьи эмоции буквально на лбу написаны.

— Ты ведь сейчас не прикалываешься надо мной, да?

— Если только мне в четыре утра нечем было заняться, кроме как придумывать такой оригинальный прикол, — на меня накатывает такое спокойствие, что его скорее следовало бы назвать пофигизмом.

А вот подруга, наоборот, начинает возмущаться:

— Так какого чёрта я тут распинаюсь? Блин, ты хоть представляешь, как мне тяжело было решиться высказать тебе всё это? Думала, вот поругаемся сейчас и что? Фей мне, конечно друг, но если выбирать между им и…

— Бэт, успокойся. Я не обижаюсь, хоть вот про овцу обидно было. Коза плюшевая меня как-то больше устраивала.

Лиза смотрит на меня, как самец этой самой овцы на новые ворота, а потом падает лицом на скрещённые руки, начав бубнить так, что приходится прислушиваться:

— Арр, как же ты бесишь временами. За этот месяц нервы мне истрепала больше, чем за предыдущие три года.

— Терпи, что я могу сказать? Может ты в прошлой жизни щенков топила и теперь карма догнала?

— Всё, зубы мне не заговаривай, — она снова усаживается прямо, игнорируя разрывающий барабанные перепонки звонок. — Что там с Ильёй?

— Просто подумала, что на самом деле нечестно вмешивать его в эту ситуацию, особенно после вчерашнего. Не знаю, как ему в глаза смотреть, — одно дело прошлый раз, когда кошак сам поцеловал меня и совсем другое, когда инициатива, а главное желание, исходили от меня.

— Отправь ему смс, — советует та, которая несколько минут назад интересовалась, есть ли у меня совесть. — Что? Можешь даже цитатой из классики. Как там? «Но я другому отдана и буду век ему верна».

— Очень смешно. В общем, отстань, я только решила сказать, что больше не могу с ним встречаться, а не придумала, как это сделать.

— Ну, у тебя есть время. Когда он там возвращается?

— В среду.

— Вот видишь, придумаешь ещё.

Придумаю. Ну, или сойду за эту неделю с ума, что тоже вполне себе выход из ситуации. Только находить входы у меня как-то получается намного лучше…

Не сказать, что принятое и озвученное решение прямо снимает камень с души, вовсе нет. Так, слегка подкатывает его к краю, предлагая спихнуть самостоятельно и посмотреть, не пришибёт ли кого снизу. Но Лиза перестаёт выклёвывать мне мозг на тему «окстись, болезная», а совесть — грызть так шумно и активно, что само по себе неплохо.