Экскурсию по квартире, вопреки ожиданиям, делегируют провести Лизке. Парни же слаженным дуэтом сообщают о буквально-таки жгучем желании заняться подъёмом вещей и исчезают за дверью со скоростью рвущейся на прогулку собаки.

Я перевожу взгляд на подругу и стряхиваю с ног балетки, недовольно морщась от песка под ногами. Пылесос, мне срочно нужен пылесос. Или хотя бы веник — дать по шее ленивому хозяину жилища.

— Ну что, смотри, тут кухня, — Лизавета шествует как царица, хвастающая своими владениями. Благо, идти недалеко, и желания поправить ей корону лёгким подзатыльником почти не возникает.

А затем развеивается совершенно, стоит только шагнуть за порог, оставив позади дверь со вставкой из тонированного стекла. Потому как назвать это помещение кухней, буквально не поворачивается язык. Только Кухней — именно так, с большой буквы, украсив её в воображении вязью и подчеркнув красным. Два раза.

— Боже, вот тут я и буду жить, — выдыхаю блаженно, нежно поглаживая поверхность барной стойки и лаская взглядом фасады гарнитура, на которых раскинулся пейзаж ночного города, в сине-фиолетовых тонах. Длинные матовые ручки, матовые же бока встроенной бытовой техники, среди которых сразу же выцепляю ту самую посудомойку. А плита?! — Плиточка, газовая, — глажу и её, как кошку, радуясь, что больше не придётся мучиться с дурацкой электрической.

— Нет, я, значит, старалась, уговаривала, — хохочет подруга, привычная к моим причудам, — а всего-то и нужно было привести тебя к этим деревяшкам и железякам.

— Не слушайте её, хорошие мои, ничего она не понимает, — и не думаю поворачиваться я, но Лиза уже рядом, хватает за руку и тянет обратно в коридор. Сопротивляться и не пытаюсь — мы же помним про плюшевую обезьянку, да?

— Урр, хорошо, что я раньше тут не была, иначе точно опозорилась бы просьбой приютить, — констатирую почти с отчаянием, обозревая просторы санузла.

Точнее ванной комнаты, которая и впрямь полноценная комната, а не миниатюрный закуток с душевой кабинкой и раковиной, как в той квартире, что снимали мы с Лизкой. Нет, здесь кабина тоже есть, существенно более навороченная, пусть и с покрытыми налётом стенками. Но в противоположном от неё углу расположилась и нормальная ванна, в которой с комфортом могут разместиться два таких гнома, как я. Благо не джакузи — это было бы уж совсем слишком.

— Попрошу повторить, когда отдраишь всю эту прелесть с «Мистером Пропером», как ты любишь, — комментирует подруга, вновь с боем утаскивая меня из помещения. — А теперь закрой рот рукой, а то соседей визгом испугаешь, — останавливаясь перед очередной дверью, по левую сторону коридора, велит она. — Спальню будем смотреть.

— Там что-то страшное? Котов обклеил стены своими фотографиями? Развесил на спинке кровати сушиться трусы? Стоп, это его спальня?

Лизавета фыркает и поворачивает ручку, не ответив ни на один из животрепещущих вопросов. И перешагнув через порог, я осознаю смысл предупреждения. Не визжать, не визжать, не…

— Божечки-кошечки, это же…

— Не совсем балдахин, но…

— Лизка-а-а, — я с восторгом висну на шее подруги, на несколько секунд, а иду щупать полупрозрачное тюлевое полотно, которое и впрямь весьма напоминает балдахин. Подобное я видела в каталогах Икеи, но хозяйка квартиры никогда не позволила бы портить её потолки, чтобы прикрепить мою овеществлённую мечту.

— Хорошо, что Тимофей в этой комнате не сделал натяжные потолки, а то бы плакал мой сюрприз, — я раздвигаю ткань в стороны и растягиваюсь на кровати, болтая ногами в воздухе.

Лёне не обманул, это самый настоящий траходром, причём здесь легко бы расположилась не только разгорячённая парочка, но и целая свингерская вечеринка. Не то, чтобы я интересовалась подобным, но…

— Вообще-то, это должно было стать последним ядром, пущенным в стену твоего нежелания переезжать, — вторгается в мысли голос подруги, присевшей рядом, — но раз ты и так согласилась, считай моим подарком на новоселье. Постельное тогда сама купишь, вкусы у тебя специфические.

И ничего не специфические, просто мне нравятся тёмные комплекты, в отличие от Лизки, которой подавай пастель и «нежнятину». Но то, что в её случае нет вероятности проснуться наутро с расцветкой под аватара, это факт.

— А местные c собой утащите? — отгибая покрывало и разглядывая край матраса в бежево-белую полоску, интересуюсь я.

Впрочем, логично, если сдвинуть две наших кровати вместе, получится вполне неплохое лежбище. До моего нового, конечно, недотягивающее, но они же не ищут лёгких путей.

— Эй, скажи спасибо, что я плед постирала! — щипая меня за ногу, возмущённо произносит подруга, и я отвечаю тем же, благодаря язвительно:

— Вот спасибо, матушка. Вот спасибо, заботушка. Все правильно сделала, а то второй случай непорочного зачатия мир не переживёт.

— А вот подоконник не протирала, — мстительно отзывается Лизка.

— Фу-у-у! — тяну я, ради такого дела приподнимая голову и обозревая предмет спора.

Она, конечно же, пошутила, но вот высота у единственного подоконника в комнате и впрямь вполне удобная. И я откидываюсь обратно, удовлетворённо отмечая, что достойная замена оставленному на произвол судьбы столику найдена. Осталось только найти тестировщика. В конце концов, можно ведь воспользоваться моментом, пока Котова, с его фразочками про нейтральную территорию не будет дома, м?

— Больше не лезет…

— Пф, слабачка! Смотри и учись, от ак ада! — последнее получается очень нечётко, но кто понял, тот понял.

— Так я тоже могу, а весь засунуть слабо?

Я набираю побольше воздуха в лёгкие, но почти сразу с шумом выпускаю обратно, признаваясь:

— Слабо. Нет, может, и засуну, конечно, но с травмами и тогда, боюсь, слишком многие сделают неправильные выводы относительно того, почему я езжу на машине Котова.

— Не волнуйся, я всем буду говорить, что ты о-о-очень хорошо старалась, — тут же отзывается кошак, утаскивая из коробки очередной кусок пиццы.

— А я тогда буду говорить, что авто ты мне отдал, дабы не рассказывала никому, что там и стараться не над чем, — почесав мизинцем переносицу, парирую я, со вздохом откладывая корочку от того куска, который успела одолеть минутой ранее и который стал объектом обсуждения на тему вместимости и проходимости.

После того, как все мои вещи выгружены, а все Леонида, в количестве, меньшем примерно раз в пять, в свою очередь загружены в Лизкину машину, мужчины заявляют, что они перетрудились и хотят есть. А я, заглянув в холодильник, убеждаюсь — кулинарные способности здесь бессильны. Причём не только довольно скромные мои, но и любые вообще, потому как то, что можно приготовить из майонеза, сырного соуса и пары головок чеснока, едой назвать сложно.

К счастью, пиццерии сейчас на каждом углу, поэтому примерно через полчаса мы становимся обладателями двух одуряюще пахнущих коробок и бутылки колы. Лизка что-то бормочет о диете, то замолкает, стоит только напомнить об утренних кексах. То-то же, не мне одной толстеть.

— Так, а это что? — интересуюсь я достаточно громко для того, чтобы услышали сидящие в комнате.

Нет, мне, безусловно, известно, как выглядит сухой кошачий корм, и идентифицировать его остатки в синей миске, притулившейся в не просматриваемом от дверей углу, не представляет сложностей. Но вот понять, что, вообще, он в компании с чистой водой, налитой во вторую половину миски, делает в квартире Тимофея, уже сложней. Неужели Котов так оголодал, что решил попробовать еду, соответствующую фамилии? И даже антураж создал? Бред какой-то!

— Ариэль, тебе говорили, что с твоим голосом только на рынке торговать?

Помянешь чёрта и вот он, входит вальяжной походкой на кухню, соизволив поднять венценосную задницу с дивана. И ещё руки тянет к моему лбу, словно желая проверить наличие температуры, но по ним же и огребает.