Пока есть хотя бы какие-то реальные основания, он страстно хочет верить в осуществление этой многолетней мечты.
В конце апреля 1656 года под стенами Лешно показались отряды Яна Казимира. Становится известно, что солдаты намерены предать огню город, как гнездо ереси. Небольшой шведский гарнизон отваживается завязать бой за стенами города, но, кроме потерь, это ни к чему не приводит. Горожане из тех, кто способен держать оружие, давшие по требованию Шлихтинга присягу верности, сторожат бастионы, однако они не верят в возможность отстоять город. В королевских отрядах немало бывалых воинов, они хорошо вооружены, а за ними во второй линии расположились вооруженные крестьянские формирования. Сопротивление, полагают защитники, бессмысленно. В страхе и напряженном ожидании проходит ночь...
Наутро выясняется, что Шлихтинг тайно бежал из города. Сообщение вызывает повальное бегство. В несколько часов город пустеет. Ян Амос спустя много лет вспомнит: «...вся община, все охваченные паническим страхом, как будто все мы забыли обо всем, с единым помыслом остаться лишь только в живых бежали мы, куда кто мог, намереваясь искать спасение в соседней Силезии». Поляки, приготовившиеся к длительной осаде, отходят подальше — они уверены, что гарнизон будет сражаться до конца. Но вскоре разведчики доносят, что из города без конца тянутся телеги, кареты, верховые, пешие... А затем Лешно покидают шведы, стража, муниципалитет, уходят все, кто может. Коменский с семьей и несколькими братьями уходит последним. Он решается на это, чтобы спасти семью. Ян Амос успевает лишь спрятать наиболее ценные из оставшихся рукописей и книг в яме, вырытой в полу его спальни, и взять лишь самое необходимое из того, что можно унести. Ежеминутно рискуя жизнью, небольшая группа братьев вместе с семьей Коменского с трудом выбирается из города и затем по лесам и болотам выходит в относительно безопасные места. Их путь лежит в Силезию, где также живут братья и где Коменский вместе с семьей находит приют у Вацлава из Будова.
Ворвавшись в город, солдаты находят его почти безлюдным.
Три дня бушует пламя в Лешно, оставляя на месте домов груды развалин, обугленные камни, пепел.
Коменский, узнав, что город сгорел, в отчаянии: он знает, как ведут себя победители по отношению к жителям. Он думает и о том, сохранился ли его дом. Целы ли его рукописи? Вацлав Будовец через несколько дней после пожара посылает в Лешно всадников и телегу, чтобы увезти то, что осталось.
Страшная картина открывается перед ними, когда они въезжают в Лешно, — города не существует. Есть гигантское пепелище, страшное черное место смерти, над которым с криком лениво летает воронье. Правда, кое-где они встречают людей. Кто-то вернулся, надеясь, что осталась хотя бы крыша над головой, кого-то пощадил случай. Они видели над пепелищем застывшие фигуры. С трудом находят они то место, где стоял дом Коменского, и видят лишь обгоревшие развалины.
Пожар уничтожил дом до основания, а вместе с ним и все имущество, богатую библиотеку, собранную Яном Амосом за многие годы.
В яме они обнаруживают часть обгоревших рукописей, от других остался пепел...
Коменский дрожащими руками перебирает обгоревшие листы немногих сохранившихся рукописей. Он не верит своим глазам. Это все, что осталось? А «Метафизика»? А собрание проповедей более чем за сорок лет? А «Сокровища языка чешского и латинского»?
Сорок лет слово за словом собирал он эту сокровищницу для живущих и грядущих поколений — и все пошло прахом, все погибло!
А «Пансофический лес, или Сокровище определений, аксиом и идей»? Эта рукопись была бы единственной в своем роде книгой — как комментарий к пансофическим трудам, плод многолетних размышлений, отлитый в краткие формулы. От нее не осталось ни одного листочка!
Ян Амос в отчаянии: «Сокровище» — и он прекрасно понимает это — огромная потеря для всего чешского народа; «Пансофический лес» — для мировой науки. Ушло то, что невозможно восстановить. Сгорел его труд, открытия, мысли, которые помогали бы людям найти путь к лучшему будущему. Погибли не рукописи — погибла, сгорела его жизнь!
Ян Амос безутешен. Руки его механически поглаживают покореженные от жара листы, по щекам текут слезы. На этот раз он оплакивает самого себя.
Но Коменский еще живет — опустошенный, обкраденный, словно бы с вынутой душой, но живет, и рядом живут родные, близкие люди и ждут его слова лешненские братья, рассеянные по Силезии и другим землям. И Ян Амос, как это бывало с ним не раз, прячет свое горе и заставляет себя вернуться к действительности с ее жгучими проблемами. Прежде всего — что делать дальше и где жить? Здесь, в Силезии, он всесторонне обдумывает положение, советуется, рассылает письма и предпринимает шаги, чтобы определить для братьев постоянное местожительство, ибо ясно, что оставаться дольше в Силезии, находящейся под властью Фердинанда, опасно. Ян Амос посылает верного человека в Венгрию сообщить, какая тяжкая участь постигла лешненских братьев. Вскоре посланец возвращается с вестью, что князь зовет братьев во главе с Коменским в Венгрию. Некоторые, воспользовавшись этим приглашением, уезжают. Яна Амоса же влечет к себе мирная, спокойная Голландия, которую он всегда любил и где надеется восстановить душевные силы и заняться изданием своих пансофических трудов.
Коменский не дает себя сломить несчастью и ни на минуту не забывает о своих обязанностях первого епископа общины в такое страшное время — он хлопочет об устройстве братьев, ведет интенсивную переписку, заботится об оказании помощи нуждающимся, и многим людям, даже давно знающим его, внешне он кажется прежним, спокойным, неторопливым, отзывчивым на чужую беду. Но близкие люди со страхом ощущают: лешненская трагедия не прошла бесследно, словно вместе с рукописями погибла, отмерла какая-то часть его души. Ян Амос не в состоянии скрыть постоянно терзающее его страдание, прячущееся в глубине глаз, и порой ненароком в разговоре он вдруг прикроет лицо рукой, будто острая боль пронзает его...
Так проходит около трех недель, и Коменский получает от княгини, матери курфюрста Бранденбургского (сам курфюрст находится в отъезде в Пруссии), приглашение поселиться братьям в Красне и во Франкфурте-на-Одере. Ян Амос едет туда вместе с семьей и братьями, пожелавшими последовать за ним, а остальным, обитающим в разных местах Силезии и Лужицы, пишет, чтобы они тоже приезжали в эти города. Во Франкфурте, где у него есть знакомые профессора, Коменский останавливается в ожидании приезда курфюрста. Профессора не сомневаются в расположении государя-протестанта к столь знаменитому философу и теологу. Ян Амос чувствует бесконечную усталость. Теперь, когда он сделал все, что мог, чтобы найти приют для братьев, наступает полное истощение душевных сил.
На этот раз о нем не забывают. Коменский получает письмо из Пруссии от зятя, который сообщает, что его разыскивает Лаврентий де Геер, чтобы передать свое приглашение приехать в Амстердам. Оно как нельзя более соответствует желанию Яна Амоса, и, сообщив о своем намерении братьям в Силезии и Венгрии, Коменский отправляется в Гамбург. Здесь он задерживается на несколько недель — приводит в порядок оставшиеся рукописи, некоторые части отдает в переписку, готовя их для издания в Амстердаме. В Гамбурге Ян Амос в небольшом сочинении описывает гибель Лешно. Он считает своим долгом рассказать об этом бессмысленном злодеянии и вызвать сочувствие к несчастным изгнанникам, лишившимся всего. Они, как никогда, нуждаются в помощи, которую — Коменский надеется на это — им окажут.
Яну Амосу удается получить денежное вспомоществование от альтонской и англиканской[116] церквей, которое он немедленно посылает польским братьям. Среди протестантов авторитет Коменского необыкновенно высок. На его обращение откликаются почти всюду на пути в Амстердам — Эмдене, Гронингене (где он выступает на собрании сословий, приехавших на сейм, и благодаря этому получает самую щедрую поддержку) и, наконец, в самом Амстердаме. Правда, в Гааге и Утрехте его усилия оказываются безрезультатными, и тогда Ян Амос пишет братьям, чтобы они «послали иных просителей». «...И таковые были посланы», — замечает Коменский в своем дневнике. Совесть его чиста. Все, что было в его силах, сделано.
