Герборнский университет. Три года напряженного труда — чтения, размышлений, работы над первыми собственными сочинениями. В беседах с профессорами, с которыми Ян Амос общался, он смело ставил самые сложные вопросы философии, науки. И уже тогда он понял, как труден, тернист путь к истине: чтобы ее обрести, мало одного даже самого горячего стремления, необходимо еще и мужество. За истину люди великого ума и великого сердца, подобные Яну Гусу, платили жизнью. Необыкновенно много дала Яну Амосу близкая дружба с самым молодым профессором университета — Иоганном Альстедом.[8] Он был всего на четыре года старше Яна Амоса, но уже успел громко заявить о себе в научном мире. Ян Амос восхищался личностью своего друга и учителя, а труд Альстеда «Энциклопедия курса философии» стал для него настольной книгой. Смелые идеи «Энциклопедии», критическое отношение к авторитетам, даже к почитаемому автором Аристотелю,[9] стремление к опытной проверке каждого утверждения расковывали мысль, учили не бояться неожиданных выводов, опровергавших общепринятые мнения.
Альстед утверждал, что источник истины — действительность и что она же является мерой всякой истины. Он призывал к изучению природы, которое должно быть построено на наблюдении и опыте и служить благу человека. «Мы живем в такое время, — говорил он, — когда наука к вящей пользе человечества, презрев мертвые догмы схоластов,[10] обращается к природе и человеку как венцу творения, познавая, открывая тайны всего сущего. Не пропускай великих открытий, обогащай ум знаниями и сам учись наблюдать, сопоставлять факты, проникать мыслью в неведомое!»
Эти взгляды Ян Амос воспринял с воодушевлением. Изучая античную философию — Платона,[11] Аристотеля, Сенеку,[12] Квинтилиана[13] и многих других, — он стремился, по совету Альстеда, выработать свое отношение, ничего слепо не принимать на веру, все проверять разумом, логикой, опытом и то, что не выдерживало проверки, смело отвергать, не боясь общепризнанных авторитетов.
Ян Амос вспомнил, с каким увлечением он готовился к диспуту, состоявшемуся в Герборне незадолго до окончания университета. Из его записей возникло целое сочинение «Спорные вопросы, собранные в саду философии». Иоганна Альстеда он изобразил великим садовником, а себя собирателем спорных вопросов. Тогда он размышлял об источнике и путях познания и сразу вслед за диспутом, чтобы окончательно уяснить себе этот вопрос, написал сочинение «Берет ли всякое познание исток из ощущения». Рассуждая об этом, он привел известное изречение: «Нет ничего в уме, чего раньше не было бы в ощущении» — и обосновал его. Так считал и почитаемый им философ Николай Кузанский,[14] утверждавший, что ничего нет в рассудке, чего не было бы в чувстве, и что между вещами и словами не должно быть разницы.
Да, человек, обогащенный знаниями, становится мудрее, сильнее, скорее отыщет дорогу к счастью. И тот, кто хочет добра людям, должен научить их, как овладевать полезными для жизни знаниями. С этой мыслью Ян Амос начал писать свои первые сочинения...
Быстро пролетели в Герборне три года! После окончания университета, как и было принято, Ян Амос отправился в путешествие по Европе. Шел он на запад, потом повернул на север, добрался до Амстердама, поразившего его кипучей жизнью, простым и свободным общением людей, неторопливых, но хорошо знающих свое дело. Именно там, слушая разноязыкую речь, глядя на корабли в порту, приходившие сюда со всего света, Ян Амос ощутил, как велик и многообразен мир. А то, что он увидел, шагая по дорогам Европы, расширило кругозор, обогатило живыми впечатлениями. Какое разнообразие природных условий, обычаев, ремесел, языков встретил он на своем пути! А ведь он прошел лишь малую часть Европы...
Из Амстердама Ян Амос возвратился в Германию. Он спешил попасть к началу занятий в Гейдельбергском университете,[15] чтобы не пропустить лекций знаменитых профессоров. Многое из того, что он видел, наблюдал, шагая по дорогам Европы, — ремесла, обычаи, взаимоотношения людей, — заинтересовало его. Захотелось узнать больше — он обратился к книгам и снова убедился, что все они (в том числе и те, что рекомендовали профессора студентам) на немецком языке. А как быть его соотечественникам, которые тянутся к знаниям? На чешском языке подобных книг почти не было. Вот если бы собрать воедино все научные сведения об окружающем мире! Он назвал бы этот труд «Зрелище Вселенной». Хватит ли у него сил написать столь обширное, всеобъемлющее сочинение? Время покажет, но Ян Амос чувствовал, что способен на многое, — горячее желание послужить своему народу придавало ему и смелости и силы.
Мысль создать такой труд зрела в нем давно, в Гейдельберге он взялся за работу. Первую главу Ян Амос переписывал множество раз, добиваясь, чтобы изложение было ясно, просто, доступно каждому, чтобы от страницы к странице возрастал интерес читателя. Да, учение должно быть увлекательным. Еще в Герборне он задумался над тем, как добиться этого, изучал дидактические сочинения, труды философов, размышлявших о воспитании и обучении. Большое впечатление произвели на него педагогические сочинения немецкого ученого Ратке,[16] выступившего в 1612 году на съезде немецких князей во Франкфурте-на-Майне с изложением новых педагогических принципов. Ратке утверждал, что преподавание нужно вести не на латинском, а на родном языке. Точно так же думал и Ян Амос.
В Гейдельберге Ян Амос не давал себе ни минуты отдыха — много читал, посещал лекции, работал над «Зрелищем Вселенной», спал урывками, питался скудно. Чрезмерные занятия подорвали здоровье. Болезнь, незаметно подкравшись, однажды свалила его и вцепилась мертвой хваткой. Отпускала медленно, неохотно, и как-то в одну из бессонных ночей пришло решение идти домой, на родину. Пора! Университет в Герборне окончен, а здесь, в Гейдельберге, продолжать эту изнурительную жизнь больше невозможно. Тут же, не откладывая, Ян Амос написал своим покровителям письмо. Ответ не заставил себя ждать, и с первыми весенними днями Ян Амос тронулся в путь.
Карман у него был пуст. Все свои скудные сбережения он отдал за рукопись Николая Коперника[17] «О круговращении небесных светил», которую купил у вдовы профессора Христмана, преподававшего в свое время в Гейдельбергском университете. Но Ян Амос не отчаивался, хотя путь лежал неблизкий и проделать его предстояло пешком. Ведь он шел на родину, навстречу солнцу, теплу, и каждый шаг приближал его к милой Моравии.
...И вот Ян Амос в Чехии, и скоро Прага, встречи с которой он ждал с таким нетерпением. И над ним тихо плывут облака. Одни тают на глазах, другие вновь рождаются. Вот так, сменяя друг друга, возникают в воображении образы, картины далекого детства и недавних лет... Пожалуй, пора идти дальше — усталость прошла, да и беспокойство рассеялось. Очень нужна была ему эта короткая остановка в пути, чтобы оглянуться на прошлое, что-то понять в себе, в своей судьбе. Как бы ни сложились обстоятельства на родине, он не должен плыть по течению — пришло время выбрать свой путь.
Ян Амос поднялся, надел на плечи котомку, взял палку и зашагал к проезжей дороге.
Вьется дорога среди холмов, спускается в долину, убегает к горизонту, манит, зовет за собой. Нигде в Европе не видел Ян Амос такой красоты, нигде так не радовала, так не трогала сердце природа, будто созданная в утешение многострадальному чешскому народу. Беспросветная бедность словно навечно поселилась в каждой крестьянской халупе. Да и как ей не быть? От зари до зари крестьяне гнули спину на панских землях — отрабатывали барщину, да еще были обязаны платить натурой, да еще денежный налог — «урок». К тому же паны присвоили себе право собирать с крестьян государственные налоги и беззастенчиво наживались на этом. Черные дела творились на его родной земле! Пользуясь полным бесправием своих крепостных, магнаты и паны захватывали общинные луга, сгоняли крестьян с их наделов, а взамен давали меньшие и худшие.
