С этими мыслями Сидни взялась за ручку двери и потянула ее. Дверь не поддалась. Сидни вытащила ключ от дома и попыталась открыть дверь ключом. Безрезультатно. Она нажала на кнопку звонка, но он отказался издать хотя бы звук. Озадаченная, она заглянула с крыльца в окно гостиной и увидела, что Бэй с Марией сидят перед телевизором. Внезапно шторы сами собой съехались у нее перед носом, и она осталась стоять на крыльце в полной темноте.

Ах вот оно что. Теперь Сидни все поняла.

Она вернулась обратно к двери и, оглянувшись через плечо, дабы убедиться, что никто ее не слышит, прошептала:

— Мне наплевать, по вкусу тебе, что я посадила ее под домашний арест, или нет. Если ты сейчас же не откроешься, я вернусь сюда с краской и кисточкой и выкрашу тебя в мерзкий зеленый цвет!

Чувствовала она себя при этом полной дурой, как и всегда, когда ей приходилось иметь дело с подобными штучками из арсенала дома Уэверли.

Зато дверь открылась.

Дом всегда был немного тщеславен.

Едва она успела войти, как со второго этажа донесся голос Тайлера:

— Я забыл, что́ ты просила меня сделать наверху?

— Законопатить щели вокруг воздуховодов на чердаке! — отозвалась с кухни Клер.

— Ах да, точно, — сказал Тайлер.

Сидни заглянула в гостиную.

— Ты готова ехать? — спросила она дочь.

Бэй кивнула и поднялась с дивана.

— Я буду через минуту, — сказала Сидни, направляясь в кухню.

Клер вытаскивала из коробки жареную курицу, судя по всему купленную Тайлером по дороге с работы. Услышав шаги Сидни, она оторвалась от курицы, которую выкладывала на тарелку, и вскинула глаза.

— «KFC»? Ниже падать уже просто некуда, — пошутила Сидни, подходя к сестре. — Прошу тебя, начни уже опять готовить, пожалуйста.

— Я подумываю об этом.

— В самом деле? — изумилась Сидни.

Она впервые об этом слышала. Все члены семьи пытались уговорить Клер вернуться к готовке, и не только потому, что любили поесть. Нет, конечно, главным образом именно поэтому. Но дело было еще и в том, что чем успешнее шли дела в новом бизнесе Клер, тем сильнее она снова замыкалась в себе, а в этом не было ровным счетом ничего хорошего. Порой Сидни боялась, что, если ее сестра окончательно уйдет в себя, она может никогда больше не вернуться обратно, как их бабка, которая пряталась под лестницей, когда кто-то стучался в дверь, потому что не желала никого видеть у себя в доме.

— Сегодня заезжала Эванель, дала мне кухонную лопатку. Может, это знак.

Клер пожала плечами, и Сидни поняла, что продолжения ей не дождаться.

Она обернулась и прислонилась к столешнице.

— Как дела у Бэй?

— Почему бы тебе не спросить об этом у нее самой?

— Да надо бы. Я спрошу, — пообещала Сидни с твердой решимостью в голосе. — Мне нужно рассказать ей о вещах, о которых я ей никогда не говорила. Просто не понимаю, с какой стороны к этому подступиться.

Клер вытерла руки о первое попавшееся полотенце.

— Кстати, о вещах, о которых нам никогда не говорили. Эванель сегодня рассказала мне, что мужа бабушки Мэри звали Карл. — Клер заглянула в небольшой кабинет, примыкающий к кухне, и вернулась со старой фотографией, которую протянула Сидни. — Вот этот самый Карл, с фотографий, которые мы нашли в субботу. Как так получилось, что мы этого не знали?

— Наверное, мы просто никогда ее об этом не спрашивали. Сразу видно, что он был тот еще фрукт. Одна улыбка чего стоит. — Сидни внимательно вгляделась в черно-белый снимок. — У мамы был его подбородок.

— И у тебя тоже. Кстати, имя Карл написано на кухонном дневнике, который мы с тобой нашли, — сказала Клер, взмахивая тетрадью. — Который весь вымаран.

— Похоже, ты наткнулась на какую-то тайну.

Клер открыла было рот, чтобы что-то сказать, потом передумала и с любопытством поглядела на сестру, склонив голову набок.

— Ты что, еще больше порыжела?

Сидни убрала волосы в пучок, надеясь, что так это будет менее заметно.

— Честное слово, я ничего с ними не делаю, — сказала она, касаясь пучка рукой. — Каждое утро я встаю, а оно все хуже и хуже. Завтра попробую их перекрасить. Скорее бы уже первые заморозки. После них все должно снова улечься.

Клер кивнула:

— Еще пять дней.

— А у тебя, кажется, дела идут неплохо, — заметила Сидни. — В этом году предвестники первых заморозков обошли тебя стороной?

С Клер беда была в том, что по ней никогда и ничего нельзя было сказать наверняка. Приходилось полагаться на ее слова. Иногда Сидни жалела, что не умеет быть такой же сдержанной, как сестра, что у нее самой все и всегда написано на лбу. А с другой стороны, она знала, чего стоила сестре ее сдержанность.

— Не накликай! — сказала Клер.

— Ты, главное, сама не ищи их себе на голову, — многозначительным тоном произнесла Сидни и, отдав сестре снимок, вышла из кухни.

На следующее утро Вайолет так и не появилась в салоне. К полудню мастера уже рвали и метали: им приходилось по очереди подходить к телефону и отвечать на звонки, в то время как их клиентки изнывали, сидя у раковин с мокрыми головами, с которых капала вода, или дожидаясь, когда мастер наконец подойдет проверить, успели уже обесцветиться пряди волос под полосками фольги или нет.

— Ты говорила, что Вайолет сегодня выйдет, — заметила Джейни, рассчитываясь со своей клиенткой за кассой.

Сидни вышла в залитое ярким солнцем фойе, где на белом диванчике у окна уже ждала Беа Макконнел.

— Можете проходить, Беа. Я сейчас, — бросила ей Сидни. Потом обернулась к Джейни. — Я вчера ездила к ней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Она обещала сегодня выйти.

— От нее одни проблемы, — сказала Джейни, откидываясь на спинку вращающегося кресла за стойкой администратора. — Моя младшая сестра училась с ней в школе, до того как ее вышибли. Она вела себя хуже некуда. И не раз попадалась на воровстве. Причем воровала она не только чужих бойфрендов, хотя и таких подвигов за ней числилась масса.

— Эти Тернбуллы плодятся как кролики и тащат все, что плохо лежит, — подала голос Беа Макконнел, и Сидни вздрогнула от неожиданности.

Оказывается, та все это время так и простояла в фойе, не желая упустить ни слова из разговора, чтобы было потом о чем посудачить.

— Ей всего восемнадцать, — сказала Сидни, увлекая Беа к своему креслу. — Она еще десять раз успеет измениться.

Когда час спустя Сидни, уже подкрасив Беа отросшие корни и сделав мелирование, принялась за стрижку, Вайолет наконец соизволила явиться. Сидни внутренне возликовала: все-таки она не ошиблась в девчонке.

— Вайолет! — произнесла она громко, чтобы привлечь к ней всеобщее внимание. — Будь добра, заправь кофемашину, пока не села. Кстати, где сегодня Чарли? С няней?

— Он в машине. Я ненадолго.

На Вайолет были грязные джинсы в обтяжку и свитер, который был ей настолько велик, что сползал с одного плеча, открывая взглядам бретельку лифчика. Она переминалась с ноги на ногу и грызла ноготь.

— Прошу прощения, Беа, я отлучусь на минутку, — сказала Сидни, зажимая лезвия ножниц в кулаке и выходя в фойе. — В какой машине?

— Я купила старую «тойоту» Роя. Я же вам говорила. Только мне немного на нее не хватает. Я пообещала ему, что отдам остаток денег сегодня.

— Так, я ничего не поняла. — Сидни подошла к окну. — Чарли там что, один?

Вайолет подошла к ней и указала на машину.

— Я припарковалась рядом с пожарным краном. Отсюда мне его прекрасно видно. Можете заплатить мне аванс за этот месяц?

Джейни, которая сидела за стойкой администратора, поскольку следующая ее клиентка была записана только на три часа, с интересом слушала этот диалог.

— Я не могу этого сделать, Вайолет, — сказала Сидни.

— Тогда заплатите мне хотя бы за те дни, которые я отработала.

— Ты получила зарплату в пятницу. После этого ты отработала только субботу.

— Так заплатите мне за субботу!

Сидни некоторое время молчала, используя эту паузу, как и в разговорах с дочерью, в качестве кнопки перезагрузки.