– Упор лежа перед изваянием Юпитера принять! Ать-два! Только отжиматься не надо, ибо то будет кощунством!

Женская половина человечества распласталась перед алтарём с растрёпанными причёсками, но с лавровыми гирляндами на макушках.

– Сегодня праздник у девчат, сегодня будут танцы! – сделал прорицание гаруспик. – И щёки девушек горят, с утра горят румянцем…

– Только не это! – запротестовала одна из молящихся, схватившись за живот, как будто прикрывала руками свои и без того сокрытые кожей, жирами и одеждой внутренности.

– Не дали нам просто потеребить в руках веночки, – тихо, чтобы её никто не слышал, всхлипнула вторая молящаяся. – Или хотя бы платочки, которые нам не раздали. Похоже, с пустыми руками и не солоно хлебавши по жилищам отсюда разойдёмся…

Из загашников Храма вынесли новый алтарь, для старого, теперь нечистого, вырыли могилу поглубже, после чего бывший в употреблении закопали с глаз долой, из сердца вон. Обрядовой процедурой теперь лихо руководил перехвативший узды правления жрец Кондорий, больше не обращая внимания на злобные взгляды с громом и молниями, метаемыми в его сторону лжепонтификом.

Легионеры почтили первое лицо державы, принеся присягу Юпитеру, а затем и сына Бога Марса.

– Вот теперь можно и новой козой заняться! – объявил Кондорий.

Ещё одно несчастное животное, несмотря на отчаянную попытку вырваться (смирительный раствор с транквилизаторами, не влитый в козу с вечера, а вколотый только что, подействовать не успел), дубиной забили промеж глаз и рогов.

– Litatum! – воскликнул быстро сориентировавшийся гаруспик, что означало признание и публичное оглашение ещё одного успеха почти безнадёжного римского дела.

– Litatum! – подхватила толпа: – Условия благоприятны!!! Будем сегодня сыты! Дождались!

В пламя огня снова полетели жертвенные лепешки, напечённые намедни трудолюбивыми руками римских женщин: не все из них успели сжечь после надругательства над первой козой.

Под руководством Кондория жрецы, трижды обнеся вокруг нового алтаря внутренности отбывшей в мир иной животинки, сложили их на жертвенник и призвали Юпитера принять священный дар:

– Accipe, sume, cape libens, volens!!!

Юпитер благосклонно принял, чувств никаких не изведав и не выразив (Марс тем временем приободрился, предвкушая скорое воинское пиршество).

На алтарь снова полилось вино и посыпалась мука вкупе с ладаном. Приятный запах жжёного всё активней будоражил и щекотал ноздри обрядшихся.

Жрец Кондорий вскинул руки к небосводу, принялся что-то бормотать себе под нос и слева направо перемещаться вокруг алтаря: молитва и не должна была быть понятной непосвящённым. Когда служитель Богов отрывал руки от небес, прихожане один за другим рывками и урывками ловили их и губами касались тыльной стороны потных ладоней. Кто не успел, тот опоздал.

– Это мне должны целовать руку! Мне, а не этому безродному самозванцу и узурпатору! – чуть не плача шептал жрец-понтифик, отодвинутый на обочину церемонии в результате жёсткой внутривидовой борьбы за выживание: жизнь покатилась под уклон, ибо не всё коту масленица.

Поворачиваясь всё время направо, Кондорий раз за разом прикладывал правую руку ко рту, соединив два пальца: указательный и большой. Так велел священный обряд и долг служителя Олимпийцев и Пантеона.

– Теперь пора в Храм завершить нашу посконную процедуру верности Юпитеру и всем остальным Богам! – провозгласил Кондорий, не забыв добавить: – И в первую очередь – Марсу и сыну его Галерию! Да здравствует Марсов отпрыск!

Выдержавшаяся до самого конца богослужения кучка людей в ожидании чуда и мяса на полусогнутых рванула в Храм, чуть не сбив с ног его штатных жрецов.

Все служители Богов, включая опального лжепонтифика, сначала немного опешив, тоже, ускоряя шаг, вошли в святилище Юпитера. Галерий с Кондорием с хвостом в виде легковооружённых легионеров прошествовали туда последними, будучи уверенными, что никуда не опоздают.

– Ex templo, покиньте Храм, идите до дома, до хаты! Ire licet, ступайте! Valete, будьте здоровы, живите богато! – наконец, набравшись мужества и воздуха в лёгкие, решился высказаться и попытался взять управление в свои руки штатный храмовый жрец-понтифик. – Пошли все вон, кроме цезаря и его славных воинов!

– Согласно посконным правилам обряда, все мы, оказавшиеся самими стойкими, по завершении церемонии должны получить хотя бы мясо козы! – раздались слабые протесты стойких в своей вере прихожан. – Мы верующие, мы же выстояли до конца службы! Не оскорбляйте наши чувства! Не кощунствуйте, вы же служители Богов! У нас с утра маковой росинки во рту не было!

Жрецы, не обращая внимания на глас народный и осмелев, собственными руками и ногами вытолкали недопонявший люд прочь из Храма.

– И ты тоже иди с миром! – обратился понтифик к Кондорию. – Тут и без тебя компетентных жрецов с большим опытом хватает, закончим наше священнодейство по всем правилам! Ты сам человек не местный, иногородний, невесть откуда приблудивший, иди с Богом… эээ… с Богами! Не буди лиха, пока оно тихо!

Неместный жрец замешкался, глаза его забегали, руки задрожали: «Неужели это всё? А ведь счастье было так возможно!»

– Иди, иди подобру-поздорову, а то хуже будет, иначе твои внучки забудут, какая дорога ведёт к нашему Храму, станут безработными, не сделают блестящей жреческой карьеры. И тебе будет нечем семью кормить, – подтвердил опальный, но штатный жрец на окладе свою настоятельную рекомендацию, напирая на слабое место выскочки, как будто почувствовав его мандраж и неуверенность.

Кондорий с душевным трепетом, моляще, как будто хватаясь за последнюю соломинку в шторм, посмотрел в сторону Галерия, испугавшись, что его последние копейки, инвестицией вложенные в перспективный стартап, могут сгореть в финансовой пирамиде.

– Этот человек останется со мной! – отлитым в граните голосом громыхнул цезарь, опираясь на всю мощь пары десятков своих легионеров, тоже проникших в Храм: выталкивать их у жрецов не хватило ни духа, ни мужества, ни силы.

Получив поддержку свыше, Кондорий снова перехватил инициативу и совершил церемонию veneratio – воздал Юпитеру и Богам великие почести. После этого начался пир на весь мир, пир горой: мяса хватило всем оставшимся, зря, что ли, зарезали трёх быков и двух коз! Несъеденное жрецы разнесли по домам, чтобы ублажить кормёжкой свои семьи или продать излишки на базаре: тут им никто препятствий не чинил.

Цезарь с легионерами и подвязавшимся Кондорием, насытившись, чем послали Боги, тоже покинули Храм Юпитера. В эту минуту Галерию показалось, что сверху на него одобряюще и ободряюще взглянула Юнона-Гера, сестра и супруга всемогущего и всевластного Юпитера-Зевса.

Жертвоприношение римских язычников-2: Марс

«В кумирне, в медресе, во храме, в синагоге

Боятся ада все и рая страстно ждут.

Возникнуть не могло зерно такой тревоги

Лишь в сердце у того, кем правит разум строгий,

В ком тайны Вышнего нашли себе приют…»

Омар Хайям. Рубайят

Кондорий, эмоционально размахивая обеими руками и часто-часто перебирая ногами, семенил рядом со степенным Галерием и, перебивая сам себя, взахлёб сетовал на то, как за последние столетия были порушены древние и посконные римские верования, культы, традиции, обряды, административные и конфессиональные регламенты:

– Их надо восстанавливать! Здесь и сейчас! Требуется реновация! Или, не побоюсь этого слова, деновация! И ещё хочу покаяться пред вами, цезарь, ибо душа томится, а она обязана трудиться и день, и ночь, и день, и ночь! Обратите на меня свой пристальный царственный взор, свой разум и свою веру! Не поверхностно, а поглубже! Загляните в самое моё ядро нутра! Другие жрецы не такие, как я. Они не святые отцы, а все демоны козлоногие!