– Почему? Кто посмел?

– Наши отцы, деды и, не побоюсь этого слова, пращуры приносили в жертву Марсу пленных и преступников, но потом псевдолибералы-реформаторы заменили людей быками, конями, баранами и даже собаками. А ведь собака – друг человека! Никогда бы своих любимых псов не отдал даже Марсу!

– А у тебя есть дома собаки?

– Никогда не было, нет и не будет! Их надо кормить, они могут укусить! И живут они долго – полтора десятилетия.

– А мне отдал бы, если бы были?

– Вам бы отдал, великий цезарь! С превеликой радостью! Но только вам и больше никому!

– А сыну Марса?

– Даже сыну Марса не отдал бы, мало ли у кого какие есть дети, может, на них природа отдохнула или отыгралась!

– А ведь я и есть сын Марса! Разве ты этого не знал?

– Я погорячился, не сразу своим скудным умишком вспомнил, кто передо мной! Старческий маразм… эээ… склероз покоя не даёт. Для сына Марса – всё, что хочешь, отдал бы, даже последние штаны и тогу с римской вышиванкой! Даже ещё одно Чёрное море ради вас пошёл бы копать! – жрец, ни на йоту не нарушая посконность обряда, снова рухнул ниц пред царём-цезарем и поцеловал ему сандалию-лабутен. На этот раз дотянулся и до восхитительно-ослепительных штанов Галерия и приложился к ним губами (пурпурная тога внакладе тоже не осталась, всей одёжке почести воздал: по одёжке протягивай ножки).

– А почему не отдал бы собак моему отцу? Ты что-то замышляешь против его Божественной личности?

– Прости мне моё недомыслие и горячность, владыка! Конечно, и твоему батюшке отдал бы всё своё движимое и недвижимое имущество без остатка! – залопотал Кондорий, зная, что никакого имущества у него нет: гол, как сокол, последней золотой ликвидностью заплатил дар жрецам Храма Юпитеру, принявшим его внучек на ставку, компенсируемую из державной казны. – Всех собак заберите! И моих, и соседских, и бродячих, – тут мозг иногороднего служителя Богов яркой вспышкой, как совсем недавно это было в жертвеннике, осветила мысль: «Редкая собака добежит до середины Кореи».

– То-то же! Скрепы крепки, как броня римских катафрактариев и клибанариев! Служи мне верно и новое имущество наживёшь! В Риме немало тех, у кого его можно экспроприировать, я знаю эту секту, мне матушка рассказывала, там есть даже олигархи-миллиардеры! Они прячут свои деньги в банках, в углах и в офшорах Персии! Они постоянно мимикрируют и меняют своё налоговое резидентство! Будет день – и будет пища, дай мне только срок!

– Тогда я ведь и салием стать могу! Я тоже за посконность и римские традиции! Мы с вами единомышленники, о цезарь! Ave вам! Ave! Ave! Харе Кришна! Харе Рама!

– Каким таким салием?! Сало – наше всё, как и выкопанное Чёрное море? – Галерию, как и Горацию, и прочим мудрецам, многое на свете даже не снилось. – Говори прямо, что замышляешь!

– Членом жреческой коллегии Марса. Это каста посвящённых! Их по общему числу должно быть двенадцать, как и жрецов Бога Квирина, не более и не менее. Я готов стать тринадцатым, чтобы удревнить, опосконить и опаскудить традиции ещё глубже! Чёртова дюжина! Могу также по-военному сплясать, как это, согласно регламенту обряда, каждый год делается на празднествах в честь Бога войны. Надо только отыскать пропавшее копьё Марса и двенадцать щитов-анкилов. Один щит, упавший с неба, обязательно должен быть подлинным, а остальные – его точными копиями, чтобы воры, когда соберутся красть и проберутся в святилище, не разобрались, какой есть какой. Всё-то разом из Храма они не унесут, железяки тяжёлые, а руки у воров не казённые! Надо объявить в оперативный розыск ремесленника Ветурия Мамурия, он потомственный оружейник из этрусских медников, имеет на своём балансе и белый, и теневой бизнес – он сделает копии анкилов. Ветурий – мастер подделок… эээ… мастер античных оригиналов и эксклюзивов, если ему хорошо заплатить! О цезарь, я буду верен вам до гроба и после гроба! Позови меня с собой, я приду сквозь злые ночи. Я отправлюсь за тобой, что бы путь мне ни пророчил. Возвысь меня! Я приду туда, где ты нарисуешь в небе солнце!

– Я тебя уже позвал. Теперь иди вслед за своим Солнцем! За королём… эээ… цезарем-Солнцем! А хочешь быть салием – будь им! Я утверждаю назначение! Отцу-августу нужную бумагу завтра подсуну. Готов стать моим личным Киселёвым или Соловьёвым? Так, чтобы по зову сердца. Они, конечно, не истинные ромеи, а варвары, но работу свою знают, как мои пять пальцев, любое желание хозяина умеют предугадывать.

– Клянусь быть верным псом сыну Марса и нашим посконным римским Богам до тех пор, пока смерть не разлучит нас!!! Забирайте меня к себе с потрохами, собака… эээ… меня, собаку!

Казалось, цезарь и жрец нашли друг друга, даже в экании. Впрочем, экание всегда было древней и посконной римской традицией, особенно развившейся в более поздние византийские века.

– Эх, помню, как сейчас, из своего детства: на кисельных берегах соловьи поют свои песни под свирель Фавна! Соловьи поют-заливаются, но не все приметы сбываются! – заностальгировал Галерий, но тут же осёкся и вернулся в реальность. – Значит, решено, сегодня будем чествовать Марса! Замахнёмся!

– У нас же сегодня не Новый год, – немного опешил Кондорий от столь быстрой смены времён года, но тут же взял себя в руки, готовый к восстановлению любой подлинной посконности.

– А что у нас теперь?

– Вы недавно велели быть третьему января!

– А когда будет Новый год?

– Как и положено, первого марта. Через два месяца начнётся не абы какой, а истинный и посконный! Именно в начале года мы, истинные и правоверные ромеи-римляне, чествуем Бога войны!

– Тогда пусть будут оба дня сразу! И Новый год сегодня тоже отметим! Эх, гулять, так гулять, я помню, давно учили меня отец мой и мать. Не следует откладывать хорошие дела в долгий ящик. Марс не терпит отлагательств! Что можно сделать сегодня, не откладывай на завтра!

– Цезарь всё-таки претендует на подснежники? – исподтишка попытался выяснить всю подноготную Кондорий. Но подноготная без боя не давалась.

– Не на апрельские, а на мартовские! – сказал, как отрезал, цезарь.

– Слушаюсь и повинуюсь!

– Я сказал – жрец исполнил! Молодец, салий! Истинный толкователь воли Богов! – похвалил служителя небес Галерий, но на всякий случай уточнил. – А не персидский ли ты шпион? Иностранных агентов и галилеян нынче что мух развелось.

– Цезарь – сын Марса, его слово – закон для служителя сына! Суров закон, но закон! – согласно закивал жрец, закладывая основы независимости третьей власти – судебной. – Всем шпионам, агентам и галилеянам – собачья смерть! И чтоб им всем без денег остаться! И чтоб не добежать даже до середины Кореи!

«Что за Корея такая?» – мельком подумал цезарь, но уточнять не стал: многие знания – многия печали.

Процессия во главе с Галерием, следом за которым продолжал семенить устно новоназначенный (но пока письменно Диоклетианом не ратифицированный) салий Кондорий и чеканили шаг легионеры из личной охраны цезаря, направилась к святилищу Марса, по пути справляясь у случайных прохожих, какая дорога ведёт к Храму.

– А как же Рим и Марсово поле? Где же мы их возьмём? До них сотни километров пути по морю и по суше! Можем до вечера не управиться, а завтра у меня другие хлопоты. Не пустые! – вдруг всполошился, вспомнив слова жреца, Галерий и замер как вкопанный. Остановилась и вся процессия, то ли загрустив, то ли возмечтав о дальней дороге пешей или водной прогулкой.

– Соорудим! Где наша не пропадала! Никомедия – второй Рим, поэтому то же самое, что и Первый, а остальные поля к нему прилагаются! Вон их сколько вокруг! Одно из этих полей и назначим Марсовым! Цезарю – марсово цезарево!

– Да ты настоящий тринадцатый салий! Раз Боги этого жаждут, то и действуй! Вперёд, мой Кисельный Соловей! – ободрил жреца Галерий, салютуя в небеса сразу всему Пантеону.

Шествие снова продолжилось – процесс пошёл. Процессия тоже.