- Вы боитесь не как король, а как мужчина и супруг. У вас есть прекрасная жена Джоанна и ваш новорожденный сын. Вы боитесь за них, но это не позорный страх, он достоин уважения, - По-Кара обернулся и взглянул в лица идущих за ними солдат. - У каждого есть семья или хотя бы друзья, к которым мы желали бы вернуться. Но многие уже и не надеются на встречу с ними. А вы?

- Я знаю, что с ними все в порядке, - уверенно ответил Бахирон.

Впереди по коридору находился главный зал Силофа, последнее непроверенное алокрийским отрядом место. А сбоку от него располагался проход в небольшой внутренний двор цитадели с замерзшими деревцами и обвалившимися стенами. Бахирон прошел мимо поворота, на мгновение оказавшись в объятьях ледяного сквозняка, и даже не взглянул на некогда ухоженный дворик, в котором под камнями и комьями промерзлой земли были погребены королева Джоанна и неродившийся наследник Алокрии.

- С ними все в порядке... - шепотом повторил Бахирон, вздрогнув от прикосновения холодного воздуха.

Тяжелая дверь главного зала со скрипом отворилась. Аменир высвободил куб и прошел внутрь, внимательно наблюдая за смещением секций и пульсирующим светом символов. Сейчас он уже знал, что именно хочет найти в хаотичном фоне энергии искажения реальности, и полностью сосредоточился на своей задаче, поэтому не заметил, как споткнулся обо что-то и неуклюже рухнул на каменный пол. Потирая ушибленный бок, юноша приподнялся и не смог сдержать испуганный вскрик, увидев расколотое каменное лицо мужчины и груду бесформенных булыжников, прикрытых одеждой, которые, судя по всему, некогда были человеческим телом. Окаменевший фасилиец тянул свою руку к центру зала, где на массивном деревянном стуле сидел...

- Кассий.

Бахирон снова поморщился, как будто испытал сильную боль. Ведь если король Фасилии остался в Силофе, то где же тогда Джоанна? "Спокойно, это еще не повод для беспокойства. В конце концов, он мог отправить ее в безопасное место на родине, а сам остался здесь, чтобы... завоевать Алокрию, пока моя страна раздроблена и беспомощна. Но он ведь приютил алокрийских беженцев... Неужели Джоанне все-таки удалось убедить отца шагнуть навстречу миру и добрососедству?.."

- Увы, мой старый добрый враг, нам уже не суждено пожать друг другу руки в знак примирения между нашими странами, - произнес Бахирон, приблизившись к сидящему Кассию.

Правитель Фасилии был совсем как живой, только совершенно неподвижный. Мур легонько коснулся его плеча. По телу Кассия пробежала рябь, а затем он обратился в разноцветный дым, который расплылся по воздуху, растягивая и перемешивая образ фасилийского короля. Но вскоре волнения дыма успокоились, и он начал медленно оседать и собираться в единое облако, принимающее вполне конкретные очертания. И вновь на массивном деревянном стуле властно восседал неподвижный Кассий с легкой улыбкой на губах и мыслями о любимой дочери в глазах.

Миро По-Кара, который только что смачной оплеухой привел в чувство Аменира и напомнил тому, что надо бы найти какие-нибудь следы Этикоэла, подошел к стоявшему в молчаливой задумчивости Бахирону и осторожно поинтересовался:

- Это король Фасилии?

- Да. Кассий Третий.

- И Этикоэл убил его... - Миро нахмурился, рассуждая о смысле действий старого реаманта. - Карпалок Шол виноват в предательстве, развале Церкви Света, исходе Светоносных, крахе веры в стране. Кассий, поддавшись слепой жажде мести, хотел завоевать Алокрию, хотя это принесло бы ему только проблемы. Обычных людей Этикоэл отпускал, а от солдат старался избавиться, чтобы... они не помешали ему? А чем ему мог помешать Спектр? Или он просто взялся вершить правосудие, после того, как попытался уничтожить мир? Я не понимаю...

- Не думай об этом. Его надо просто остановить, - король перевел усталый взгляд на марийца. - Никому не дозволено решать судьбу миру в одиночку, чем бы он ни руководствовался. Никому.

- Но ведь любая страна, по сути, является маленьким миром, - заметил По-Кара. - И король правит этим миром, решает его судьбу. В одиночку.

- Ты опять говоришь как он, - печально усмехнулся Бахирон. - Как Илид. С вами, марийцами, очень сложно спорить в вопросах свободы и равенства. Раньше я думал, что это сложно лишь потому, что вы упертые глупцы, не осознающие ценность традиций и не желающие спокойно жить без каких-либо перемен, способных перевернуть всю страну с ног на голову. Но оказалось, что спорить с вами тяжело, потому что вы во многом правы...

- Нашел!

Мур и По-Кара обернулись на крик Аменира. Молодой реамант стоял у дальней стены и уже бормотал что-то себе под нос, разглядывая символы на смещающихся секциях куба. В следующий миг каменная кладка стены с негромким хлопком раздалась в стороны, открывая проход сквозь пространство. Неровные края воронки колыхались, неестественным образом вытягивая камни и прорываясь своими границами куда-то вперед в совершенно немыслимом измерении.

- Это сжатие очень нестабильное, нам надо поспешить! - предупредил Аменир.

- Ты первый, - По-Кара указал ему на разрыв.

Мариец все еще не доверял Кару. Внезапно открывшаяся правда об истинном могуществе реамантии вызывала вполне оправданные опасения. А пример Этикоэла Тона наталкивал на мысли о том, что лучше бы реамантов вообще не существовало. Они должны исчезнуть. Все до единого. Лучший мир - тот мир, где никто не смеет вмешиваться в естественный ход вещей.

Бахирон вздохнул, но ничего не сказал. Король лишь коротко кивнул и спокойно улыбнулся юноше, как бы говоря, чтобы тот не обращал внимания на излишнюю осторожность Миро. Все будет хорошо.

- Ладно, - согласился Аменир.

И шагнул в ирреальную воронку.

- Не получается. Не получается... Не получается? Не получается! Не получается...

Башня Академии в Донкаре пришла в запустение еще со времен кровавой резни и погромов, учиненных смертепоклонниками. Но в просторном кабинете главы факультета фармагии царил поистине гениальный беспорядок, в котором все книги, свитки, записки, реактивы, всевозможные емкости, ножи и прочие инструменты лежали точно не на своем месте, но там, где, как это ни странно, они должны быть. Разобраться в этом научном хаосе мог лишь действительно сумасшедший ученый.

Зарычав, Маной Сар с силой ударил кулаком по лабораторному столу. Раздался перезвон колбочек, а одна из них даже выскочила из своего гнезда и, скатившись по заляпанной столешнице, упала на пол. Спертый воздух, в котором смешались запахи сотен лекарств, ядов и едких токсинов, наполнился очередным сладким ароматом цветов и гнили.

- Опять ошибся, - пробормотал фармагик, не обращая внимания на тягучую слюну, стекающую по его подбородку. - Где? Там, тут? Расчеты и теория, да. Где я ошибся, почему не работает? Или это не я ошибся, а мир просто неправильный? Я не могу ошибаться, это человеческое тело просто не подходит под мои расчеты. Люди несовершенны, да. И я стараюсь это исправить. Идеальные люди, населяющие идеальный мир. Я исправляю ошибки природы. Я не ошибся, просто люди несовершенны, они... разные, да, разные. Я сделаю их одинаковыми, одинаково прекрасными, одинаково совершенными... Но люди не подходят под мои расчеты, пока они несовершенны. Что же делать? Что делать, что делать?..

Создание фармагулов можно было отнести к неудачам Маноя. К такому выводу он пришел после того, как понял, что под действием формулы люди превращались в отличное оружие, но теряли все человеческое. Фармагик считал, что это лишь необходимый шаг для достижения великой цели, но он оказался в тупике. Выше головы не прыгнуть - создать "фармагула с душой" оказалось невозможно. Но Сар изо дня в день продолжал бесчисленные попытки довести свою формулу до идеала и ставил опыты на самом себе. Увы...

- Не получается. Не то. Не то, не то, не то!